Шрифт:
Игорь Росоховатский
Книга
Мы уже изрядно устали, а дворец все так же недостижимо манил золотисто-синим блеском купола. Темные пропасти зияли внизу. В них клубился туман. Из него угрожающе высовывались зазубренные пики скал. Приходилось продвигаться по карнизам боком, прижимаясь спиной к шершавым колючим камням. Иногда карнизы были настолько узкими, что на них едва ли умещалась половина ступни. Носки ботинок повисали над обрывом. Невольно подумалось: может быть, этот карниз последний?
Светило двигалось по небосклону, лучи скользили по граням камней, вспыхивали, как в осколках зеркала, прыгали в седловину горы, будто солнечные зайчики, скапливались, сливались. Казалось, что там вырастает огненный шар, раздувается, затем лопается, и огненные брызги разлетаются в разные стороны, зажигая скалы. Небо цвета размытой синей акварели подсвечивалось изнутри, краски становились ярче и ярче - до нестерпимого сверкания.
– Посмотри, как красиво!
– воскликнул Сергей, указывая рукой на гигантское мозаичное панно, вспыхнувшее на отвесной скале.
– Не упади, - ворчал я, в который раз дивясь неистребимой восторженности стажера, могучего детины с круглым инфантильным лицом и шапкой курчавых волос.
Он снова и снова указывал на комья лавы, застывшие то в виде петушиного гребня, то замка с башенками, то рыцарских голов с остроконечными шлемами. Часто встречались причудливо изогнутые округленные стволы деревьев. Я с тревогой думал о вулканической активности на этой зеленой планете, где нам предстояло построить станцию наблюдения.
В нескольких местах на горных плато мы обнаружили следы исчезнувшей цивилизации: развалины крепостей, остатки дорог, вымощенных булыжниками. Несомненно, цивилизация погибла от природного катаклизма - извержения вулканов и мощного землетрясения, в результате которого море хлынуло на сушу, смывая остатки разрушенных городов.
Однажды в пещере мы нашли металлические ящики, а в них - свитки из плотного материала, заменявшего аборигенам бумагу. Свитки были испещрены значками. Мы потратили немало времени на расшифровку записей. В них содержались сведения из истории народов этой планеты. Истории достаточно кровавой - с длительными войнами и короткими передышками. Несколько раз в различных вариантах пересказывались легенды о пришельцах, и везде упоминался построенный пришельцами дворец, куда аборигены отправлялись на поклонение, как мусульмане в Мекку, а иудеи и христиане - в Иерусалим.
В одной из легенд указывалось, что дворец был построен пришельцами высоко в северных горах у самого входа в пещеры. Заканчивалась легенда плачем: "О, горе нам! Мы не послушались пришельцев, не выполнили их завещания. И вот рушатся города наши, прорываются плотины, скот ломает загородки и возвращается к дикости звериной. Погибают мужчины и женщины, дети и старики, больные и здоровые, богатые и бедные, со всем, что создали: с домами высокими, с машинами быстрыми. Вся наша мощь оказалась ничтожней слабой былинки под дуновением урагана... А ведь спасение находилось близко. Но гордыня застила глаза нам. Не это ли есть горе истинное?"
Плачи подобного рода занимали много места в свитках, но содержали очень мало информации. В них было больше эмоциональных оценок случившегося. Впрочем, стажер утверждал, что его они "наводят на мысль". "Мой разум создан по типу старинного патефона, как ты однажды верно заметил, улыбаясь, говорил он.
– И пружина у него, действительно, эмоциональная". Сергей умел с предельным добродушием обратить в свою пользу любую мою шутку, да так, что я и не обижался. Коллеги утверждали, что у нас полная совместимость, в том числе и такого рода, когда шея вертит головой. Вот и сейчас я поддался на уговоры "Патефона" посетить дворец, хотя и ворчал, что нет ничего хуже легковерного исследования.
Мы одолели еще один уступ и через узкое ущелье вышли на небольшое плато. Теперь дворец был ясно виден - круглое здание без украшений, со сверкающим куполом. Дверей мы не заметили, возможно, они находятся с другой стороны здания.
Я подвигал плечами, чтобы отклеить от спины рубашку, и проворчал:
– Неудачно ты выбрал время для похода. Сейсмограф неспокоен. Если случится землетрясение...
– Включится аварийная программа, - закончил фразу Сергей, сразу же поняв, что я беспокоюсь о роботах, строящих станцию.
– С корабля запустят к нам "спасалку". Я периодически даю пеленг. Они держат нас "на привязи".
Ничего не скажешь, он предусмотрителен.
– Я не о Нас беспокоюсь, - резче, чем хотелось бы, заметил я.
– Но ты же сам говорил, что аварийная программа сделает асе, как мы, снова повторил он мои слова.
– Все-таки мне хотелось бы в опасную минуту находиться там, а не здесь. Поспешим, чтобы успеть вернуться "до того".
– Идет!
– с готовностью согласился он.
– Но ты глянь только вон туда. Разве не сказочная картина?
Из-под откинутого ветром полога тумана показалась изрезанная морщинами плита. Ее пересекал серп ручья. Там еще придется побывать при спуске в долину. Скалы повсюду нависали так круто, ущелье было таким узким, что мы не могли воспользоваться ни одним летательным аппаратом.
Я невольно поежился, подумав об обратном пути, взглянул на наручный сейсмограф...
– Да погляди же туда!
Вот еще неисправимый "Патефон"! Я постарался, чтобы голос мой звучал по-наставнически непреклонно:
– Зря теряем время.
...И запнулся. Не стоило лишний раз произносить эту мою "коронную" фразу, ставшую поводом для шуток.
Стажер не преминул воспользоваться моей неосторожностью:
– Потерянное время - упущенные возможности. Иногда из них состоит вся жизнь...
Я поспешно отвернулся, достал аппарат связи с телезондом и щелкнул тумблером. Тотчас сработал усилитель, и на экране возникла дальняя перспектива. Я увидел, что роботы уже заканчивают фундамент и достраивают подсобные башни. Двое из них начали устанавливать цоколь основного здания.
Я деловито спрятал аппарат в сумку и без лишних слов рванул с места в гору.
Стажер с радостью принял мой темп. Он прыгал, как горный козел, через расселины и трещины, несмотря на свой девяносто пять килограммов. Капли пота выступали у него только в уголках рта, как у натренированного скалолаза. Но уже минут через пятнадцать "Патефон" попросил: