Книги Судей
Шрифт:
Постепенно я обнаружил, что стою перед зеркалом и смотрю на собственное отражение. На полу рядом со мной раздался мягкий стук – это Сайрус спрыгнул с каминной полки.
Как сквозь вату я услышал, что у дома остановился автомобиль, и спустился вниз. Вошел Хью, а за ним, держа в руках свернутый ковер, – его шофер, нанятый совсем недавно. И я мгновенно узнал того, кто однажды ночью пробрался в спальню и убил спавшую там женщину.
На следующий день мы с Хью просмотрели старые газеты и нашли статьи о том преступлении.
После некоторых приготовлений мой друг
– Посмотрите в зеркало, Аткинсон, – сказал он, а я почувствовал как шевельнулась гардина за моей спиной.
Лицо Аткинсона вскоре превратилось в маску ужаса. Он страшно побледнел, пот полил с него градом. Мужчина открыл рот и начал глотать воздух как рыба; его глаза, прикованные к зеркалу, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
С криком, который все еще звучит у меня в ушах, он упал на ковер, а из-за гардины вышли два человека, которых прислал Скотленд-Ярд.
Остается рассказать немногое. В спальне шофера были обнаружены те самые банкноты, номера которых знали в полиции, – Аткинсон прятал их за комодом. Впоследствии я съездил в Уимблдон, и там, в спальне, где горничная нашла тело миссис Йейтс, увидел над камином прямоугольник ярких обоев, соответствующий форме зеркала в стиле Чиппендейл.
Стеклянный шар
Сложно сказать, кто из нас увидел его первым, этот мерцающий, синий и яркий, несмотря на покрывавший его густой слой грязи, шар, что покоился на ржавой каминной решетке, среди потертых ковров, чайников из британского металла, бильярдных шаров, альбомов с марками, стеклянных бус, оловянных кружек, томиков устаревшей художественной литературы и учебников по истории по два пенса за штуку, искусственных зубов с деснами кораллового цвета – среди всей гнетущей мешанины, которую можно найти в витрине убыточного антикварного магазина.
Одновременно и не говоря ни слова, мы сошли с тротуара и перешли улицу.
– Но он твой или мой? – спросил я. – Кто увидел его первым?
Здравый смысл Марджери всегда меня восхищал.
– О, какая теперь разница? – сказала она. – Единственное, что важно, это чтобы он стал нашим. Об остальном мы договоримся, когда получим его.
Марджери открыла дверь магазина, заставив колокольчик, приделанный сверху, ворчливо зазвенеть, и после тревожной для нас обоих мысли, что, прежде чем мы заполучим шар, кто-то другой может явиться с этой же целью, – на лестнице заскрипели шаги. Спустившийся владелец, подозрительно глядя на нас, стал ждать, когда мы заговорим.
– Я бы хотела взглянуть на стеклянный шар в витрине, – спокойно сказала Марджери. – Сколько он стоит?
За шар он просил всего десять шиллингов, и хотя Марджери всем сердцем любила благовоспитанно торговаться, она не стала снижать цену или осматривать шар на предмет трещин или других недостатков, – он должен был стать нашим без промедления. Уже через минуту мы снова вышли со стеклянным шаром, завернутым в засаленный газетный лист.
Хотя мы хотели погулять по улочкам Тиллингэма до обеда этим жарким майским утром, теперь об этом не могло быть и речи, и мы направились прямиком к моему дому, находящемуся в нескольких сотнях ярдов от магазина.
– Я пойду и отмою его, – сказала Марджери. – И потом мы решим, чей он.
Она поспешила наверх, в то время как я направился в библиотеку, где несколько минут назад мы оставили ее мужа Хью Кингвуда.
– Уже вернулись? – спросил он. – Я так и думал. Слишком жарко, чтобы гулять.
– О, мы не поэтому вернулись, – сказал я. – Мы нашли кое-что в магазине – кое-что такое, что нам пришлось купить и сразу принести домой. Стеклянный шар, самый чудесный на свете; Марджери отмывает его. И нам нужно решить, кому он будет принадлежать, потому что мы увидели его одновременно.
Вскоре Марджери принесла шар. Даже покрытый пылью и грязью, он светился синим огнем, а теперь, когда Марджери отмыла его, он излучал великолепие. Шар был необычного размера – больше фута [7] в диаметре, ровного ярко-сапфирового цвета, и он отражал закругленные очертания комнаты, густо пропитанные синевой. Камин и книжные шкафы, потолок и пол, диван и пианино – все было магически искажено, как бывает при отражении на выпуклых поверхностях, и все было окрашено этим превосходным оттенком. Там было окно с изогнутыми створками, и в верхней части его проглядывало небо бирюзового цвета, которое видишь во снах или когда представляешь сказочную страну. Хотя эти картинки были всего лишь результатом изгиба отражающей поверхности, взгляд будто бы погружался в бездонную глубину синевы, тонул в ней. Стеклянные шары всегда обладали для меня каким-то таинственным очарованием, порожденным, возможно, детскими воспоминаниями о мерцающей рождественской елке, но здесь было нечто большее – какая-то особая внутренняя приманка, которая зачарует любого, не подстегивая воображение волшебством.
7
В одном футе – чуть более 0,3 метра.
Потом встал мучительный вопрос о праве собственности. За шар заплатила Марджери, но, будучи одной из немногих женщин, ведущих себя как джентльмены, она отвергла этот аргумент, подчеркнув тем самым свое благородство.
– Я не знаю, что делать, – сказала она. – Я зачахну, если не получу его, как, несомненно, и ты. И, насколько я могу судить, мы увидели его одновременно. Хью, как же нам поступить?
Хью не ответил, и я увидел, что он смотрит на стеклянный шар с какой-то восхищенной отрешенностью. Оторваться от предмета стоило ему усилий.
– Какой чудесный шар, – сказал он. – Но он мне не нравится, Марджери; есть в нем что-то жуткое. Он может зачаровывать, но и сам зачарован. Пусть его берет Дик.
– Если это все, что ты можешь предложить, – сурово заметила она, – тогда мог бы вообще ничего не говорить.
Она с презрением отвернулась от Хью.
– Я вижу только один выход, – сказала она мне. – Просто подбросить монетку. Если бы я думала, что ты увидел его за долю секунды до меня, обещаю, я бы отдала его тебе. Но мы увидели его одновременно; так давай снова положимся на волю случая.