Книжная лавка близ площади Этуаль
Шрифт:
Партизаны долго выслеживали крупную дичь - начальника гестапо из К. Выяснили, что он через день ездит на работу в местном полупустом поезде. Решили убить его, когда он совершает этот переезд. Тянули жребий, кому уничтожить гестаповца. Вместе со всеми тянул жребий и папаша Грандье. И вдруг именно ему попалась бумажка с именем начальника гестапо.
На следующий день перед "операцией" папаша Грандье облачается в свой праздничный костюм.
– Куда?
– кричит ему жена.
– Ты зачем так вырядился? Хочешь изгадить приличный костюм кровью поганого боша?!
– Но послушай, жена, меня же могут схватить, повести на расстрел...
– Так зачем же тебе тогда новый костюм? Расстреляют и в старом. Подумаешь!..
Так и не дала мужу надеть новый костюм. Правда, "операция" сорвалась - гестаповца куда-то перевели, и папаша Грандье остался цел и невредим, но слава мамаши Грандье укрепилась надолго.
Все эти случаи, весь этот быт были очень далеки от Даниной книжной романтики. И вместе с тем это и было подлинной жизнью.
Маки жили на скудном пайке: не хватало хлеба, табака, мыла, носок (а носки для партизана - первое дело), а главное, не хватало оружия! Пулемет - один, пистолетов - пять, патронов - почти нет. Несколько охотничьих ружей да еще три парабеллума - и это на шестьдесят человек!
Бомбам профессора Одрана бурно обрадовались. Обеспечена целая операция! Зато передатчик был обречен на бездействие. Правда, Даню торжественно велено было назначить радистом отряда и отвести помещение для его аппаратуры, но все это было только на словах: по ночам в деревнях и на фермах выключали свет, а устроиться с передатчиком в одном из двух принадлежащих отряду грузовиков было тоже невозможно - аккумулятор не справился бы, свои же батареи были давно использованы.
"Гм... я вроде главнокомандующего без армии", - подумал про себя Даня, когда выяснились все эти обстоятельства.
3. ТОВАРИЩИ
Николь в первый же вечер уехала с провожатым и запиской Байяра в Альби, к месту своей новой работы. А Даню командир поручил лучшему стрелку и квартирмейстеру отряда - Жюлю Охотнику. Жюль и вправду был охотником из местных. Своей худобой, мускулистостью, впалыми щеками он напоминал волка.
– Возьмешь новичка в обучение, - сказал ему командир.
– Познакомь его с товарищами и помести где-нибудь со своими ребятами.
– Есть поместить с моими ребятами и обучить стрельбе!
– Жюль обратился к Дане: - Небось пороху еще и не нюхал? Стрелять тоже не пробовал?
– Где же пробовать?
– вопросом на вопрос отвечал Даня.
– Был в лагере у бошей, потом бежал. А в Париже у нас тоже не было оружия. Но я добуду себе, непременно добуду в первом же бою!
– горячо добавил Даня.
– Смотрите, какой прыткий!
– усмехнулся Жюль.
– Ты знай, парень: чтобы добыть оружие, надо прежде всего научиться с ним обращаться.
И он повел Даню во двор соседней фермы, где, несмотря на вечер, все партизаны были заняты какими-нибудь делами. Одни готовили ужин для отряда и в беленой огромной кухне фермы варили в котле нечто вроде лукового супа; другие чистили при свете очага оружие; третьи помогали хозяевам фермы, старикам Бодруа, складывать привезенные из лесу бревна. Здесь были люди и совсем молодые, и пожилые, городские и деревенские, коммунисты, социалисты - парни, которые отказались ехать на работы в Германию и бежали в горы, студенты, примкнувшие к Сопротивлению, чтобы сражаться с врагом, "подозрительные" с точки зрения бошей, "независимые", не желавшие признавать никакие партии, но любящие свою родину и добивающиеся для нее свободы. У очага орудовал большой поварешкой старик, который, видимо, где-то уже хлебнул вина. Он громко пел под смех макизаров, которые работали в кухне или заглядывали в окна:
Коль умру я, схороните
В винном погребе меня
У большущей старой бочки,
Полной доброго вина.
Возле бочки, да-да-да,
Полной доброго вина!
– Это дядюшка Вино, - сказал, добродушно посмеиваясь над стариком, Жюль Охотник.
– Ты не гляди, что он навеселе и что у него такое прозвище, - человек он деловой и храбрый, а кормит нас, когда даже ничего нет, кроме лука и хлеба, так, что пальчики оближешь. Он раньше был в Каркассоне поваром, и к нему ездили даже из Парижа есть утку по-каркассонски.
– Прозвище у него забавное, - пробормотал Даня.
– Э, прозвища у всех нас имеются. Тут ты найдешь и д'Артаньяна, и Портоса, и Гавроша, и даже Эсмеральду. Есть грек, по прозванию Ишак, есть Парижанин, Дровосек, Солнышко, да мало ли еще разных прозвищ.
– Жюль с видимым удовольствием посвящал новичка в жизнь маки.
– Эй, Жюль, привел новенького?
– окликнул его Вино.
– Он как пришел к нам - со шпалером или без?
– Привез из Парижа тройку красивых бомбочек, - отвечал Жюль.
– И еще одну штуку, которая нам сейчас пока не пригодится.
– О, бомбы - это вещь!
– Вино подошел и протянул Дано котелок, полный горячего супу.
– Ну-ка, попробуй партизанское варево. Или, может, оно тебе не по вкусу?
– Ах, дядюшка Вино, я такого вкусного еще в жизни не едал!
– сказал, обрадовавшись, Даня, который целый день ничего не ел.
Вино похлопал его по плечу:
– А новичок-то, видать, парень с понятием. Ты устрой его, Жюль, у Дюшенов, в деревне, там, где живут наши ребята. Хоть и не очень-то комфортабельно, это тебе не Париж, но хозяева - хорошие люди и охотно принимают наших. Сможешь устроиться у них на чердаке.
Жюль вдруг хитровато усмехнулся:
– Послушай, Дени, капитан сказал мне, что ты русский. Это правда?
– Правда, - кивнул Даня.
– Я из Советского Союза.
– Твои земляки молодцы!
– заявил дядюшка Вино.
– Вот бы наши начальнички там, в Лондоне, брали с них пример. А то только и умеют, что разговаривать, а за них сражаются, побеждают бошей и погибают другие.
– Тебя ждет у нас такой сюрприз - закачаешься, - все так же хитро сказал Жюль. Он переглянулся со стариком.
– Закачаешься. Вот именно - закачаешься!
– закивал Вино и радостно захихикал.
– Какой еще сюрприз?
– пробормотал Даня, старательно выскребывая из котелка последки.
– Как подпольщик, я, знаешь ли, не люблю сюрпризов.
– Этот придется тебе по нраву, можешь не сомневаться.
– Жюль хлопнул его по плечу.
– Ничего больше не спрашивай. Из меня ни слова не выудишь. Я ведь старый маки. А теперь давай отправляться, уже совсем темно.
Они захватили на ферме Данин мешок с его несложным имуществом (там был и знаменитый блокнот), ранец с передатчиком и, уже в полной тьме, зашагали по раскисшей от дождей горной тропе.