Книжная лавка
Шрифт:
— Как вкусно пахнет, — произносит Леа, поглядев на плиту. — Да ты у нас теперь Гордон Рамзи!
— Только не ору как полоумный и спортивную карьеру делать не пытался. Скоро начинаются съемки?
— Через две недели. Сейчас речь идет о трех сериях, но потом, может быть, добавят четвертую. Сколько времени? Надо позвонить Данте, предупредить, что увольняюсь.
Эта новость застает меня врасплох. Настолько, что чуть не сажусь мимо стула.
— Что?..
— Придется, — отвечает Леа, роясь в сумочке в поисках мобильника. — Съемки будут длиться три недели. Или даже четыре. Полный
— Но…
— Насчет денег не волнуйся, — успокаивает Леа. — Конечно, по актерским меркам гонорар у меня не слишком большой, но все же больше, чем зарплата в «Книжной лавке». Годовая. Между прочим, мы теперь можем подыскать квартиру получше…
Голова идет кругом. Хватаюсь за стул, чтобы не упасть. Она же только пришла в магазин! Нет, Леа не может уволиться вот так, сразу. Я еще не научил ее, как оформлять документацию при возвращении книг издательству.
Некоторое время Леа держит телефон около уха, потом прерывает звонок.
— Не подходит. Ладно, завтра скажу.
— А может, увольняться не обязательно? — выговариваю я. — Что, если… ну, не знаю… можно же попробовать…
— Не валяй дурака, — отмахивается Леа. — Что, собираешься целый месяц вместо меня работать? Данте надо нанять кого-то другого. Давно пора было. Четырех человек вам недостаточно. Впрочем, Мину можно не считать, так что фактически вас трое.
«Вас». Леа уже не воспринимает себя как часть команды. Будто катком по нам проехалась. «Ой, извините, ребята, я не нарочно, вы все такие милые…»
Леа снимает куртку и небрежно бросает на спинку дивана.
— Ну, как успехи? Вижу, паэлью уже можно ставить в духовку.
Леа поворачивается ко мне и видит, что до сих пор сижу на стуле.
— Эй, ты чего?
— Все нормально, — отвечаю я. — Просто поверить не могу, что ты от нас уходишь.
Леа подходит и опускается на корточки рядом со мной.
— Ты что, не понял? Я из магазина ухожу, а не от тебя! Сидишь с таким лицом, будто я помолвку расторгла.
Леа права. Глупо, конечно. Сам не понимаю, почему меня так расстраивает, что Леа увольняется из «Книжной лавки», но факт остается фактом. И дело не в том, что нового менеджера Данте наймет только через полгода (не сомневаюсь, так и будет). Нет, тут все намного глубже. И что там, в глубине, даже не знаю.
— Ты права, — произношу я, с трудом поднимаясь со стула. — И вообще, это же отпраздновать надо! Кажется, у нас еще осталась бутылка шампанского. Только оно неохлажденное. Хочешь, в холодильник поставлю?
— Если не откупоришь прямо сейчас, сама зубами открою.
— А что, интересно было бы посмотреть.
— Может, в другой раз, Ромео, — отвечает Леа и направляется к раковине мыть руки. — Ты что больше хочешь делать — помидоры тереть или белки взбивать?
— Мне нравятся твои сексуальные фантазии…
Леа закатывает глаза и качает головой:
— Нет, ты решительно неисправим.
Достаю из кухонного шкафчика бокалы и начинаю бороться с пробкой. Шампанское, заметьте, «Кристалл». Наконец одерживаю победу. Пена льется по рукам и стекает на пол. Наполняю два бокала и протягиваю один Леа.
— За величайшую в мире актрису в преддверии дебюта в качестве сестры убийцы, — произношу я, поднимая бокал. — Уверен, это первая из многих великолепных ролей.
Чокаемся.
— Спасибо, что уговорил, — произносит Леа, отпивая маленький глоток. — Без тебя не справилась бы. Ты работал чуть ли не сутками, чтобы я могла ходить на прослушивания. Помогал репетировать, хотя должна заметить, у тебя очень… своеобразная манера читать реплики.
— Говорил же, что из меня актер, как из бумажного пакета. На комплименты не напрашиваюсь, просто констатирую факт. Сравнение, между прочим, не случайное — в пятом классе как раз играл в спектакле бумажный пакет. Чуть не задохнулся. Пьеса была про магазин. Со сцены меня выносили. Салат и крупа с перепугу расплакались. Видишь ли, я человек добросовестный, если что-то делаю, то как следует, полумер не признаю. Слишком вжился в образ. С очень талантливыми бывает.
Леа смеется.
— Ну, спасибо за поздравление. А теперь давай жарить.
— В смысле…
— Нет, не в этом. Но обещаю: когда гости разойдутся, вместе примем приятную расслабляющую ванну, а потом три помидоры сколько хочешь… или как ты это называешь?..
Незамедлительно соглашаюсь. Причина самая прозаичная — проголодался. К тому же выпил слишком много шампанского на пустой желудок, вот и ударило в голову. Если в ближайшее время не поем, за ужином рискую упасть лицом в тарелку. Конечно, мне это облегчит жизнь, зато окружающим — наоборот.
— Ладно, — отвечаю я. — Давай хлеб нарежу, а ты пока принимайся за «Пятнистого Дика». Читал рецепт в Интернете, и, по-моему, мастерством его приготовления непросто овладеть…
— Что, весь вечер намекать собираешься? Тогда давай прямо сейчас, по-быстрому, может, успокоишься.
— Извини. Не удержался. Но этого и следовало ожидать…
— Обещай воздержаться от двусмысленных намеков хотя бы перед гостями.
— По крайней мере, постараюсь. Но сама понимаешь — когда у игрока появляется возможность, как выражаются бейсболисты, украсть базу, грех ее упускать.
— Для человека, который не смотрит бейсбол, ты удивительно хорошо в нем разбираешься. Вот тебе еще одна бейсбольная аллегория: ляпнешь что-нибудь при Эбенезере и Фермине — о краже базы можешь забыть, мои кетчеры не дремлют.
— Похоже не на аллегорию, а на угрозу.
— Называй как хочешь, милый, — отвечает Леа и целует меня в щеку. Потом многозначительно улыбается. — А теперь берись за томаты, а я пока поставлю наш сладкий пудинг в горячую, горячую духовку…
Глава 24
Уже в дверях Эбенезер понимает, что у нас на уме.
Достаточно одного взгляда на стол, накрытый на четверых, и запаха паэльи из духовки. За какие-то пять секунд наш гость догадывается — его подставили. Здоровается, заходит, бросает взгляд на стол, принюхивается, и готово дело. Глаза подозрительно сощуриваются. Явно подумывает об отступлении, но, будучи англичанином, боится показаться невежливым. Скорее всего, будь хозяином один я, еще подумал бы, но при Леа — никогда.