Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?
Шрифт:
Ирина, вы с детства были увлеченным читателем? С чего началась ваша книжная биография?
Моя читательская биография самая обычная. Сначала были русские сказки – года в четыре я уже читала. Помню первую книгу, которую взяла в библиотеке: «Храбрый Персей» – после этого увлеклась греческими мифами. Потом стали нравиться приключения: Фенимор Купер, Майн Рид, научная фантастика. Важным было не то, что именно я читала, а сам процесс чтения как погружение в неведомое. В восьмом классе, как это обычно бывает, прибавились стихи. Двухтомник «Путешествие в страну Поэзия» дал понять, что целый ее пласт находится в каком-то тайном месте. И вот на первом курсе университета, это был 1977 год, ко мне в руки попали переплетенные в ситец самиздатские книги поэтов Серебряного века. Кстати, Бродского, напечатанного на папиросной бумаге, мы вовсю читали в университетские годы. Чтение воспринималось как нечто совершенно естественное, самиздатские книги читались в метро, в троллейбусе – у меня не было ощущения, что это нужно скрывать.
Какими были годы учебы в университете?
Замечательно интересными! У нас преподавали профессора Г.А. Бялый и Г.П. Макогоненко, курс древнерусской литературы читала Н.С. Демкова, застала я и Д.Е. Максимова (правда, не в университете, а на конференциях в музее Блока). Борис Валентинович Аверин, один из наших преподавателей, за пределами учебных часов вел еженедельный
После университета вы проводили авторские экскурсии по Петербургу Пушкина, Блока, Тютчева, потом были одним из создателей и работали в музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме. А как зарождалось издательство Ивана Лимбаха, и почему вы не сразу связали с ним свою судьбу?
В связи с моей работой в музее мы познакомились с Сергеем Владимировичем Дедюлиным, исследователем, связанным в позднесоветское время с выходившими за рубежом историческими сборниками «Память». После нескольких обысков, под угрозой ареста в 1977 году он эмигрировал в Париж. Дедюлин был одним из организаторов первого коллоквиума к столетию Ахматовой, издал интереснейший «Ахматовский сборник», занимался и занимается до сих пор историей неподцензурной литературы. В середине 80-х он придумал литературное приложение к парижской газете «Русская мысль», в котором печатались неизвестные материалы из только что открытых архивов, а в середине 90-х решил издавать журнал. Он получился особенным и по формату, и по содержанию. Материалы были собраны в Париже, а издали мы его здесь. Журнал был очень элегантный и совершенно не продавался. Он получился слишком необычным. Там были статьи о русском авангарде, парижских выставках, парижских концертах. Журнал был немножко белой вороной. Вышел всего один номер. Молодой петербургский бизнесмен Иван Лимбах выступил спонсором. В тот момент и родилась мысль об издательстве. По образованию он физик, но дружил с группой университетских филологов, в которую входила и я. Куратор этой группы, Наталья Михайловна Герасимова, замечательный фольклорист, выпускница Тартуского университета, жена Андрея Битова, была нашим неформальным лидером, идея издательства возникла в разговорах с ней. Андрей Георгиевич Битов предложил назвать его именем издателя. Это старая традиция. Были издательства Вольфа, Маркса, Сытина, Сабашниковых, Гржебина. С 1995 года существует издательство Ивана Лимбаха.
С чего начиналась издательская коллекция Ивана Лимбаха в 1995 году? Расскажите, пожалуйста, о ваших самых любимых книгах, изданных за эти годы.
Коллекция издательства начиналась с поэтических книг поэтов андерграунда, для издания которых художники, отец и сын Плаксины, придумали неожиданный формат и яркие, хорошо сконструированные обложки. Эти книги были и остаются очень заметными (в серии вышли стихи Леонида Аронзона, Олега Григорьева, Дмитрия Александровича Пригова, Роальда Мандельштама, Льва Лосева, Натальи Горбаневской, Сергея Стратановского, готовится издание Олега Юрьева). Моя работа в издательстве началась в 2000 году, и буквально первая книга, над которой довелось работать – большой том забытого царскосельского поэта Василия Комаровского, – осталась в числе любимых. Книга эта необычна тем, что включает в себя все о Комаровском: его стихи, прозу, письма, рисунки, воспоминания и исследовательские статьи. Радостно и удивительно было открыть прозу Эдуарда Кочергина (его первая книга «Ангелова кукла» вышла в издательстве несколькими тиражами) и Натальи Трауберг (ее книгу «Сама жизнь» мы в скором времени надеемся переиздать). Ни Эдуард Степанович, ни Наталья Леонидовна не собирались становиться писателями, но именно они написали автобиографические книги, вызвавшие грандиозный читательский интерес. А книга Натальи Леонидовны стала для меня еще и проводником в литовскую культуру и литературу – результатом явилось многолетнее сотрудничество с Томасом Венцловой (его автобиографическую книгу бесед мы готовим к изданию прямо сейчас). Неожиданным было появление в издательском портфеле книги князя Владимира Одоевского о кулинарном искусстве «Кухня», написанной под псевдонимом «Доктор Пуф» (комментарии к ней вызвался написать председатель гильдии шеф-поваров Петербурга Илья Лазерсон). Мы переиздали легендарную книгу «Алхимия» Вадима Рабиновича, которой не было на прилавках магазинов несколько десятилетий, и энциклопедический комментарий Ю.К. Щеглова к романам Ильфа и Петрова.
Иван Лимбах на книжной выставке в Вильнюсе
Любимых книг немало, но важнее всего для меня люди, которые их пишут и переводят. Так знакомство с Борисом Владимировичем Дубиным определило на многие годы нашу издательскую эстетику. Борис Владимирович, социолог и переводчик, знавший несколько языков, был человеком-книгой, человеком-институцией. Он не только советовал, переводил, комментировал, выступал на разнообразных презентациях и делал это на высочайшем профессиональном уровне, но был человеком, который связывает людей друг с другом, – им держалось литературное сообщество, которое в 2014 году с его уходом буквально осиротело. В память о нем его сын собрал большой том «О людях и книгах», это своего рода «сад расходящихся тропинок» для любого читателя и русской и зарубежной литературы. Упомяну и необыкновенно талантливого переводчика Петра Епифанова, который открыл для нас неаполитанские сказки Джамбаттисты Базиле, многие из которых были переработаны Шарлем Перро и братьями Гримм. Ничего более сочного по языку мне читать не доводилось. Но Петр Епифанов переводит и с французского: три тома «Тетрадей» философа Симоны Вейль, прожившей короткую, но невероятно насыщенную размышлениями и деяниями жизнь, появились в издательстве его трудами. Для меня очень важна работа по извлечению сути пережитого нами в ХХ веке поэта и филолога Полины Барсковой. Книги ее прозы «Живые картины» и «Седьмая щелочь: тексты и судьбы блокадных поэтов» наполнены сгустками новых смыслов и потому, наверное, будут по-настоящему прочитаны некоторое время спустя, когда уйдет в прошлое архаический поворот, свидетелями которого мы сейчас являемся.
Книги как высказывание
Какие принципы лежат в основе вашей издательской программы? Чем вы руководствуетесь, когда беретесь за издание той или иной книги?
В нашем издательстве в отборе книг принимают участие редакция, переводчики и референтная группа – представители того профессионального сообщества, к области занятий и интересов которого принадлежит выбранная книга. Естественно, мы советуемся с теми, кто занимается, скажем, историей музыки, или историей кино, или философией, или литературоведением. Мы всегда воспринимали книгоиздание как поступок, а наши книги – как высказывание, как восстановление справедливости, нередко – как предупреждение. Так было с самого начала, когда мы собирали три тома «Коллекции» – петербургской прозы ленинградского периода (1960–1980 годов), показавших, какое разнообразие литературных практик могло бы состояться, если бы всем писателям в советское время давали возможность печататься. Это потаенное цветение литературы открыло потусторонний мир талантов, так и не вышедших к читателям. Нам важно было напечатать диалоги философов и социологов Зигмунта Баумана и Леонидаса Донскиса. В их книгах «Текучее зло» и «Моральная слепота» названы и обдуманы болевые точки современного мира: утрата чувствительности к страданию других, невосприимчивость к разнообразным формам зла, страх, кризис университетского образования и многое другое. Мы всегда ставили перед собой исключительно просветительские задачи, восполняли лакуны в итальянской, немецкой, французской, польской, литовской, латиноамериканской, румынской литературах. Наша гордость – издания Клаудио Магриса, Ханса Хенни Янна, Жоржа Перека, Симоны Вейль, Чеслава Милоша, Саулюса Кондротаса, Гильермо Кабреры Инфанте, Йона Пьетро Кулиану. Издание этих важнейших авторов было бы невозможно без выраженного желания переводчиков: они по плечу не просто талантливым профессионалам, важно некое внутреннее совпадение, которое, к счастью, случилось. При выборе книг мы руководствуемся тематическим и жанровым разнообразием, для небольшого издательства важно издавать и художественную литературу, и нон-фикшн, и книги из различных областей гуманитарного знания. Но бывают и сюрпризы: единственная выпущенная нами книга, автор которой нейробиолог Дик Свааб, оказалась самой тиражной. Мы любим и ценим особенные вещи. Таковы «Сказка сказок» Джамбаттисты Базиле и «Поэмы уединений» Луиса де Гонгоры. Книги переведены мастерами: первая – Петром Епифановым, причем с неаполитанского диалекта, вторая – Павлом Грушко, над переводом этой барочной поэмы он работал четверть века. Нас очень радует, что первая европейская книга сказок пришлась по душе читателям: два тиража закончились, но мы обязательно допечатаем эту замечательную вещь – волшебные сказки для взрослых. Вообще в течение года нам удается издавать 24–25 книг. Но мы собираемся увеличивать их количество.
Вы задаете тон, формируете читательский вкус, а не следуете за предпочтениями публики. Как долго идет работа над одной конкретной книгой?
Конечно, мы долго работаем над каждой книгой – от полугода до двух лет, – хотя и стремимся сократить этот период. Львиную долю времени занимает редакторская подготовка. В последнее время мы перешли на чтение двумя редакторами. А так как структура книг порой бывает очень сложна, включая разбитый на главы текст, двухступенчатые примечания (автора и комментатора), хронологические таблицы и т. д., то требуется еще и неоднократное корректорское чтение. Чем дольше ты, как шлифовщик драгоценных камней, работаешь над текстом, тем ярче он «блестит». Это реально так. Мы достаточно горячо обсуждаем наш портфель, спорим, но количество спорящих не слишком велико. Как правило, мы втроем принимаем решение: редактор, генеральный директор Александра Смирнова и я, разумеется, предварительно проведя консультации с референтной группой, которая сложилась вокруг нашего издательства. Художник вступает в дело уже в тот момент, когда мы приближаемся к верстке. Почти все наши книги оформляет Ник Теплов, талантливый дизайнер, который сейчас живет в Германии. Работаем мы с ним удаленно. Естественно, при уровне развития технологий это не мешает. У нас был один радикальный иллюстративный опыт с детской книгой, которую написали нидерландский ученый Дик Свааб и известный нидерландский детский писатель Паул Схюттен «Ты – это твой мозг». В этой книге были иллюстрации, сделанные нидерландским художником. Но мы решили, что эти иллюстрации слишком безэмоциональные для наших подростков. Что нужно больше экспрессии вложить в эти картинки. И, кажется, у нас получилось.
Каждая книга – это большой ответственный выбор. Как бы вы сформулировали миссию вашего издательства, в чем она заключается?
Если говорить именно о нашей миссии, то, вероятно, это собирание авторской коллекции книг, которые прививают вкус к интеллектуальной свободе, к новому знанию через отобранные тексты и в той форме, которая при чтении доставляет эстетическое удовольствие. Книга, которую ты держишь в руках, должна радовать, она должна нравиться, она должна «лечь в руку». И, пожалуй, добавлю, что наши книги важны не столько для тренировки ума, сколько для воспитания души. Я давно заметила, что изданные нами книги тайно перекликаются, образуя неповторимую конфигурацию. Надеюсь, благодаря нашим авторам и читателям свой отпечаток в реальности нам оставить удастся.
Издательское дело – ремесло, доступное очень немногим. Мы можем найти много хороших и искусных издателей, а вот великих мало. Так считает Роберто Калассо. Вы согласны с ним? Чем определяется, на ваш взгляд, величие издателя?
Никогда об этом не думала, но, наверное, совокупность изданных книг должна представлять собой масштабное высказывание. Калассо много пишет о важности издательской формы как создании коллекции созвучных в том или ином смысле произведений в сочетании с определенным стилем их подачи. Наверное, величие издателя – это долгая жизнь изданных им книг, интересных нескольким поколениям читателей.
Что такое издательская эстетика?
Ирина, что вы подразумеваете под издательской эстетикой? Что для вас красивая книга, и насколько она важна сегодня для издателя?
Мне приятно, что мы возвращаемся к разговору об издательской эстетике, потому что раньше мы чаще всего оперировали словосочетанием «издательская политика». А в этом, на мой взгляд, есть что-то не слишком симпатичное. Потому что, если ты занимаешься издательской политикой, ты говоришь как власть имеющий. А мне кажется, издатель не должен об этом думать. Издатель прежде всего должен быть озабочен тем, чтобы издать красивую во всех смыслах книгу. Первоначальное значение слова «эстетикос» – «чувствующий». То есть книга – это сложный эстетический объект, который апеллирует к разным органам чувств: и к зрению, и к слуху, книга воздействует даже цветом форзацев, капталом и в целом всей своей материальностью. Помимо этого, эстетика книги включает в себя еще и ценностные представления. Помните у Пушкина? «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал, что в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал». Мне кажется, в этих словах заключена вся необходимая и достаточная программа и эстетика издателя. Потому что свобода и милосердие – это важнейшие ценностные понятия. Мы действительно большое значение придаем внешнему виду наших книг. Главная составляющая удачного оформления – в соответствии композиции (буквенной и иллюстративной) формату книги. На мой взгляд, у нас довольно неожиданное оформление «Сказки сказок» Джамбаттисты Базиле. Это литературный памятник XVII века. В оригинальном издании Базиле не было иллюстраций, поэтому наш художник использовал офорты Калло, они очень подошли к тому настроению, которое в этих волшебных сказках для взрослых мы ощущаем. Проблема российского дизайна заключается в особенности начертания русских букв. Все русские дизайнеры любят работать с латиницей и не любят кириллицу. Им трудно: русские буквы сложно держат композицию. Что касается нашего логотипа, то он у нас неизменен, но иногда мы его раскрашиваем. Этот логотип придумали Давид и Сергей Плаксины, те художники, с которыми мы работали в первые годы нашей издательской жизни, с 1995-го по 1998-й.