Книжные странники
Шрифт:
Бедняга поднял взгляд, в уголках покрасневших глаз блестели слезы.
– О, Эми! Рад вас снова видеть.
– Взаимно. Снова те старухи донимали?
– Нет-нет, – ответил несчастный и одним глотком осушил полупустой стакан.
Не первый, если судить по его остекленевшему взгляду.
– Мне просто грустно, – выговорил он, взмахнул рукой и едва не заехал по уху Коту в сапогах на соседнем табурете. – Что вы знаете о жизни? О мире, любви и судьбе? Жестокая судьба! Ах, в моей груди бушуют сотни разных чувств!
Каждое следующее слово молодой человек произносил громче предыдущего.
Кот
– О, да, – посочувствовала я. – Понимаю.
Бесполезные слова вроде «алкоголь – это не выход» вертелись у меня на языке, но вместо них получилось:
– Я здесь впервые и никого не знаю, кроме вас. Не будете ли вы столь любезны показать мне округу?
С грустью посмотрев на дно пустого стакана, молодой человек кивнул и поднялся. Покачнулся, но быстро выпрямился.
– Я не в силах отказать юной красавице, – провозгласил он торжественно, заправил рубашку в панталоны и подвязал волосы сзади бархатной лентой. Хотел поклониться, но чуть не упал ничком. – Позвольте представиться, меня зовут Вертер.
В голове у меня так и вспыхнуло название книги, которую мы читали в прошлом году по школьной программе: «Страдания юного Вертера» Гёте. Все вдруг стало ясно. Вертер запил, потому что был безответно влюблен, до такой степени безответно, что в книге покончил жизнь самоубийством. А эти противные ведьмы мучили его предсказанием, что он будто бы может спасти свою несостоявшуюся любовь. Бедняга!
– Э-э… очень приятно. – Я протянула Вертеру руку.
Он не пожал ее, а запечатлел на ней пахнущий шнапсом поцелуй.
Я заставила себя улыбнуться:
– Здесь столько интересного!
Вертер кивнул. И действительно, литературные персонажи едва ли не протискивались в двери заполненного бара, многие сгрудились за столиком в углу, шушукались и переговаривались.
Я услышала, как человек с чешуйчатой головой спросил:
– И сколько же золота пропало?
– Их просто взяли да убили, – сообщил мальчишка на гусе женщине с рыбьим хвостом, постоянно обливавшей лицо водой из графина. – Весь хлев в крови, но сюжету это, к счастью, не навредило.
– Вы уже слышали про Алису? – прошептал мужчина с сероватой кожей, зажимая под мышкой портфель.
Вертер потянул меня на улицу, там он немного отдышался. Публика толпой валила в паб.
– Что-то случилось, – объяснил он. – Уже несколько часов вовсю ходят самые разные слухи. Видимо, в нашем мире какая-то беда.
– В «Оливере Твисте»? – Мое сердце забилось сильнее. – Там запутался сюжет?
– Что? Нет, нет. – Вертер большим и указательным пальцами потер переносицу. – Судя по всему, из «Тысячи и одной ночи» украли золото. Еще говорят, сегодня утром Алиса проворонила Белого Кролика и потому не нашла путь в Страну чудес. Точнее не знаю, последние часы я был занят…
– Выпивкой?
Я взяла Вертера под руку, чтоб не упал – его заметно качало.
– Размышлениями, – поправил меня Вертер. – Все на ушах стоят, такого еще не бывало. За все годы Алиса ни разу не упускала Белого Кролика? Такого попросту не должно быть. Вот ведь стыдится теперь, наверное.
– Значит ли это, что крошечное изменение в сюжете вызывает цепную реакцию?
Раз уж все книги как-то связаны, может, в этом виновата обычная упаковка жвачки в приюте для бедняков?
– Больше похоже на серьезное, намеренное вмешательство в сюжеты, – сказал Вертер, вдруг сильно побледнев. Он прислонился к рыночной палатке и прикрыл глаза.
– Давайте я принесу вам немного воды, – предложила я.
Вертер покачал головой. Достал кружевной платочек, приложил ко рту и к носу.
– Нет, спасибо, – сказал он. – Но… может быть, я лучше завтра… – он тяжело дышал, – все вам покажу? Простите меня великодушно…
Его вырвало в ящик со свежими восклицательными знаками. Мне стало неприятно, и я решила, что пора домой.
Днем над островом засияло солнце – видимо, для разнообразия и ради напоминания о том, что сейчас июль. Алекса воспользовалась хорошей погодой и опять отправилась на прогулку, меня тоже потянуло на улицу. Я долго листала «Оливера Твиста», пытаясь отыскать изменения в сюжете, но безрезультатно: наверное, Оливер просто попросил добавки на следующий день. Тогда я собрала свои рисовальные принадлежности. Много привезти мне не удалось, я предпочла книги акриловым краскам. Те остались дома, как и кисти, мольберт, холсты, которые все равно не влезли бы в чемодан. Но мне все-таки удалось запихнуть туда блокнот для рисования и разноцветные карандаши. Вооружившись всем этим, я направилась через болото к утесу Шекспира. Скалы показались мне при взгляде сверху такими же крутыми, как и в первый день, даже еще более высокими и опасными.
Устроившись на валуне, я принялась рисовать заросший край обрыва и море вдалеке. Волны, сегодня цвета голубиного крыла, спокойно перекатывались у берегов под свой извечный аккомпанемент. Ветер потеплел за последние два дня. Он с силой трепал мои волосы, но в свитере я не мерзла. Пахло солью и… свободой, на моих руках танцевали солнечные зайчики. Быстрыми штрихами я набросала движение волн и узоры облаков, отражавшихся на поверхности моря. Я уже жалела, что оставила краски в Германии. Панорамы красивее этой я не видела никогда.
Казалось, я очутилась на краю света. Здесь нет ни сотовой связи, ни Интернета, и неважно, выложил ли кто-то что-нибудь в сеть. Йолина отсюда далеко. Единственное, что имеет значение, – дымчатая синева неба, которое распростерлось над островом и на горизонте соединяется с морем. Никогда еще я не ощущала, что вокруг меня столько свободного пространства – места, чтобы дышать, и места, чтобы думать. Места для любопытной ветки вереска, свесившейся с утеса, чтобы заглянуть в морскую глубину.
Я рисовала крошечные цветки вереска, как вдруг на бумагу упала чья-то тень.
– Красиво, – раздался голос у меня за спиной.
Я сжала карандаш, чтобы сохранить магию этого мгновения. Затем выдохнула и обернулась:
– Привет!
Передо мной стоял Уилл. Он кивнул в сторону блокнота, лежащего у меня на коленях:
– Не знал, что ты рисуешь.
Я подняла брови:
– Что ж тут удивительного? Ты вообще ничего обо мне не знаешь.
Прозвучало это грубее, чем я хотела.
– Ну да, – согласился Уилл. – И все-таки я уже знаю, как тебя зовут. Еще знаю, что ты, наверное, талантливая странница: впервые побывав в мире книг, ты дошла до конца романа.