Книжный сыщик
Шрифт:
В поисках стакана для сока Эмили стала шарить по многочисленным коробкам и сумкам, которые все еще стояли неразобранными на полу и на кухонном столе, но думала она при этом о «Золотом жуке». Накануне вечером она дочитала рассказ до конца. Всякий раз, находя опечатку, она зачеркивала неправильную букву и вписывала над ней другую. На последней странице исправления сложились в слово «СКАЗАТЬ». И хоть сама Эмили посмеивалась над Джеймсом, который во всем был готов найти загадку, ей стало не по себе, потому что книга как будто бы пыталась с ней заговорить. Впрочем, это, конечно, ерунда.
– Папа,
– Как это? – Папа развернул газетный лист, а потом снова сложил вчетверо, чтобы прочесть другую часть.
Эмили налила себе соку.
– Ну вот ты зачеркиваешь ошибку и пишешь правильную букву, так? А вот эти правильные буквы когда-нибудь складываются в нормальные слова?
Не поднимая глаз, папа ответил:
– Но они ведь уже входят в слово.
– Нет, я про другое. Чтобы из исправлений сложилось совсем другое, новое слово. Только из тех букв, которые ты вписал. Так бывает?
– То есть чтобы правки случайно сложились в новое слово? – Папа недоуменно посмотрел на Эмили, а потом усмехнулся, словно бы эта мысль его позабавила. – Ну, это очень маловероятно. Какие-нибудь короткие слова еще могут получиться – «ты», «он», – но вообще вряд ли. – Он еще немного подумал, а потом решительно покачал головой: – Нет, случайно такое невозможно.
Эмили уже хотела было сказать ему о том, что в книге, которую она читает, именно так и есть, и даже не раз, но тут папа сказал:
– Подожди, тут для тебя есть интересное. – Покопавшись в стопке газет, он извлек сложенный пополам лист: – Это о состоянии Гаррисона Гризвольда на сегодняшний день, и еще немного о «Книжных сыщиках».
– Дай! Дай посмотреть! – Эмили умоляюще сложила руки, как малыш, который клянчит игрушку.
Папа улыбнулся, встал и вручил газету Эмили.
– Я рад, что ты так любишь книги и печатное слово. И кстати о печатном слове – мне пора браться за работу.
– Сегодня же воскресенье, – удивилась Эмили.
– Я два дня вел машину и не работал. Чтобы успеть вовремя, придется нагонять график. Как говорится, нечестивым же нет мира. Не расстраивайся, вечером у нас будет небольшое семейное приключение.
– «Приключение» – это что-то необычное и увлекательное, так ведь? – заметила Эмили. В ответ папа наморщил нос и наклонил голову, непонимающе глядя на дочь. – А раз мы все время бываем в новых местах и осматриваем достопримечательности, значит, для нашей семьи это уже норма, и слово «приключение» здесь совсем не подходит.
– Интересная теория, – хмыкнул папа и вышел.
Эмили развернула газету. Статья начиналась с портрета Гаррисона Гризвольда. Он стоял перед зданием своего издательства. Одет он был в тот самый темно-красный костюм с серебряным и голубым, который описывал Джеймс, когда рассказывал о книжном карнавале. Цилиндр, костюм, трость – все было в цветах издательства «Бэйсайд-пресс». Гризвольд был очень высокого роста – по фотографии выходило, что, если он захочет войти в издательство, не снимая шляпы, ему придется пригнуться. Еще у него были очки без оправы, небрежно отброшенные
Эмили пробежала глазами статью.
Гризвольд переехал в окрестности Сан-Франциско в 1952 году, двенадцати лет от роду. В восемнадцать лет, пойдя по стопам писателей-битников, оставил отцовский дом и переехал в город. Вдохновившись примером Лоуренса Ферлингетти и его независимого книжного магазина и издательства «Огни большого города», Гризвольд стал издавать собственную еженедельную газету «Бэйсайд уикли», и постепенно превратил свою компанию в одно из самых известных издательств Сан-Франциско.
Гризвольд известен своей любовью к играм и розыгрышам – не зря его называют «книжный Вилли Вонка». В 2004 году он запустил игру «Книжные сыщики», которая приобрела невероятную популярность и объединила более 500 000 игроков в шестнадцати различных странах. Игра основана на обмене книгами, и в среднем каждый день оказывается спрятано до 100 000 книг. Помимо «Книжных сыщиков» Гризвольд организовал несколько игр поменьше. Как правило, они проводились в Сан-Франциско, а несколько раз – и в других местах.
Неужели мистеру Гризвольду тоже было двенадцать лет, когда он поселился близ Сан-Франциско? Эмили об этом не знала. Она решила вырезать биографию и фото Гризвольда, но не нашла ножниц. Перерыв кучу сумок и коробок, проверив все кухонные шкафы и ящики, Эмили подняла глаза вверх, туда, где находилась квартира Джеймса, и вздохнула. Вот у Ли наверняка есть специальное место для ножниц. И у всех детей, которые живут нормально, а не по-цыгански, в доме тоже есть ящик с ножницами. Эмили положила газету на край стола и загнула лист вниз, чтобы ровно оторвать статью, но случайно оборвала кусочек фотографии, на которой был Гризвольд.
Она уже хотела было бросить оторвавшийся уголок в мусорное ведро, которое висело на дверце шкафа, но тут ее взгляд упал на логотип «Бэйсайд-пресс», которым было украшено здание. Логотип представлял собой круг с парящей над водой чайкой на фоне моста. Линия разрыва прошла как раз посередине. Эмили видела этот логотип тысячу раз, но теперь ей показалось, что она заметила его впервые.
Девочка пробежала по коридору и влетела в комнату, где уже сидел за компьютером папа.
– Папа, – сказала она задыхаясь, будто пробежала по меньшей мере милю, – насчет тех опечаток. А специально такое можно сделать? Можно издать книгу, в которой опечатки сделаны нарочно?
Папа поправил очки и задумался.
– В принципе, можно, – медленно сказал он, – но зачем – ума не приложу. Мне платят как раз за то, чтобы в книгах не было опечаток. Кто же станет делать их специально?
А правда, кто? Ничего не объяснив папе, которого, кажется, немало удивил такой внезапный интерес дочери к издательскому делу, Эмили побежала к себе. Она схватила «Золотого жука», который лежал на самом верху книжной стопки, и раскрыла книгу на странице с заголовком. В голове у нее эхом отдавалось слово СКАЗАТЬ.