Кнут
Шрифт:
Дима лежал рядом без сознания. Ноги и руки подергивались в мелких судорогах, а лицо искажала гримаса боли. Никита осторожно дотянулся до кувшина на столе, смочил полотенце, протер лицо товарища и с надеждой посмотрел в прояснившиеся на секунду глаза.
— Ключ… от сейфа… с ружьем… в шкафу, вон там.
Дима сипло откашливался, переходил на шепот, и каждое слово приходилось повторять по два-три раза.
— В подпол иди. А потом в город. Сам.
Никита внимательно слушал, но не отходил, тормошил товарища, обмахивал лицо влажным полотенцем, старательно
В заботах о Диме, не сразу осознал, что слышит выстрелы. Стреляли рядом, во дворе. Короткие частые очереди сменились одиночными хлопками, а затем шумом борьбы, словно бой пошел врукопашную. Мелькнула мысль о вернувшихся родителях, но пропала. Ружья отцы с собой не взяли. Да и автоматического оружия не было ни у кого в селе.
Со стороны двери раздался короткий уверенный стук и окрик: «Свои. Открывай». Никита не стал уточнять, что за «свои». Уверенно, без урчания и рыка, разговаривавший человек сейчас точно «свой».
Распахнул дверь, уставился на неожиданного спасителя. Небольшой крепкий парень, лет двадцати пяти, одетый не по погоде в плотную охотничью куртку и штаны, сидел возле самого крупного существа и что-то делал с его затылком. Ударил ножом прямо в центр небольшого серо-коричневого нароста, развел ороговевшую кожу руками, запустил кисть внутрь и разочарованно скривился. Не оборачиваясь, бросил Никите:
— Выбирайся из своей норы. Сейчас на выстрелы зараженных набежит полный двор.
Незнакомец говорил спокойно и буднично, словно звал на приятную прогулку.
— У меня друг здесь, — кивнул в сторону комнаты Никита.
Незнакомец одним прыжкам перемахнул ступеньки крыльца, мельком взглянул на Диму и равнодушно констатировал:
— Не жилец. Пошли. Ему не поможешь.
— Как не жилец? Вон же, шевелится. И стонет. Он не ранен.
Охваченный неожиданной радостью спасения, Никита не сразу осознал, что именно значат слова незнакомца.
— Его тошнит. Мы… — признаваться в утренней бесшабашности было стыдно, — Утром в туман попали, у реки.
— Все в туман попали, — спаситель был непреклонен, — Ноги в руки и вперед. Я и так рисковал ради тебя.
— Но…
Никита наклонился к товарищу. Эйфория уходила, сменяясь отчаянным протестом. Бросить его было невозможно. Он же не просто сосед. Друг, почти брат. Не особенно близкий, но надежный. Всегда выручавший. Всегда внимательный и понимающий.
Дима тихо застонал, промычал что-то неразборчивое. И вдруг резко подался вперед, схватил Никиту за руку, но не оперся о нее, не попытался подняться, а потянул на себя и зубами вцепился в кисть, сдирая кожу, сдавливая пальцы. Никита застонал, больше от обиды, чем от боли, но удержался от крика. Рванулся, но зубы товарища вцепились в суставы, как тиски.
Огромный охотничий нож незнакомца вошел в затылок Димы, как в перезревший арбуз. Провернулся и вышел, роняя на землю сгустки крови. Хватка зубов ослабла. Никита выдернул руку, отскочил и затравленно посмотрел на спасителя.
Тот вытер
— Считаю до трех. Или сдыхаешь тут один, или идешь со мной. Раз.
Хладнокровное убийство должно было напугать, или хотя бы разозлить, но принесло облегчение. Незнакомец сказал то, в чем Никита боялся признаться. И сделал страшную работу, на которую пятнадцатилетний парень никогда бы сам не решился.
— Два.
Идти с человеком, который только что убил твоего друга — весьма дурацкая идея. В какой момент этот огромный нож обратится в сторону Никиты? По затылку пробежал противный холодок.
— Три.
— Я иду. Только ружье возьму.
— Отлично.
Незнакомец добродушно улыбнулся.
— Я знахарь. Зови меня Ясенем. А ты будешь Кнут. Не кормили тебя что ли? Кожа, кости, да голова дубовая.
Никита метнулся в дом, стараясь не смотреть на огромную лужу крови под телом товарища, взял из сейфа ружье, выскочил, охнул, поднял руку, но не успел предупредить об опасности.
Мощный удар сзади снес Ясеня с ног. Дядя Вася все-таки выследил беглецов. Огромный, плечистый, он как будто вырос за это утро. Окровавленное лицо скривилось в довольной ухмылке, и тут же расцвело красными фонтанчиками, разрывавшими грудь, шею и голову на мелкие ошметки. Сбитый с ног Ясень не терял ни секунды. Выставил в сторону Василия автомат и всадил в него очередь едва ли не в то же мгновение, как упал на землю. Вот только сам после этого встать не смог. Выронил оружие, опустил руки и замер в неловкой позе. Голова его была развернута под каким-то совсем уж нереальным углом. Не поворачиваются так головы у людей. По крайней мере, у живых.
Никита испуганно охнул и подсел к знахарю.
Ясень шевельнул пальцами, подзывая ближе. Хрипло прошептал:
— Подвал есть?
— Зачем подвал?
Лицо знахаря исказила гримаса злости.
— Подвал. Погреб. Укрытие.
Никита, наконец, сообразил. Махнул рукой в сторону входа в отдельно вырытый погреб. Кирпичные стены и толстая металлическая дверь вполне могли дать надежную защиту. Аккуратно, боясь лишний раз вздохнуть, потащил спасителя к входу. Вот только перевернувшийся с ног на голову мир не планировал отпускать своих жертв. Рыки и урчание подоспевших монстров раздались сразу со всех сторон. Существа, судя по звуками, подходили со всех сторон: с улицы, огорода, соседнего двора.
Ясень первый понял, что добраться до погреба они не успевают. Окликнул помощника и хрипло прошептал:
— Прижмись ко мне.
Никита тут же выполнил команду, хотя, по его мнению, так нужно было не обниматься посреди двора, а торопиться в погреб.
— Не успеем уже. Не думай ни о чем. Я спасу. Главное, не двигайся. Они не увидят.
Слова давались Ясеню с трудом, но он перебарывал боль, шептал уверенно и требовательно. Никита отбросил сомнения и прижался к знахарю, как будто хотел слиться с ним в одно целое. Уткнулся лицом в куртку, вдохнул запах леса, костра и пороха, постарался забыться и выкинуть из головы все мысли.