Княгиня Монако
Шрифт:
Однажды мы в очередной раз увязли в колее и прождали три четверти часа, но нас так и не смогли оттуда вытащить. Лошади были все в мыле, конюхи и кучера ругались; невзирая на наше присутствие, кузену ужасно хотелось последовать их примеру; Клелия оглушительно лаяла; г-жа де Баете спала, похрапывая, а матушка молилась, приступив уже к четырнадцатой дюжине розария; что касается меня, то я напевала, да к тому же еще грустную песенку о Коризанде. Маршальша, поглощенная своей молитвой, не слышала, как я пою.
— Скоро ли мы выберемся отсюда, сударь? — крикнула я Пюигийему, проезжавшему мимо (окна кареты были опущены).
— Я на это
Усилия были умножены; лошадей яростно стегали, крича и ругаясь больше прежнего, и, наконец, мы снова двинулись в путь. Мы ехали некоторое время, а черные тучи следовали за нами; приходилось спешить изо всех сил, так как до ночлега было еще далеко. Обеспокоенный Пюигий-ем подгонял слуг, которые и без того торопились. Мы продвигались вперед довольно быстро, как вдруг одно из передних колес наскочило на большой камень, скрытый под грязью, карета опрокинулась, и мы попадали друг на друга, оказавшись в черной тошнотворной жиже. Это произошло в затерянном краю Лангедока, посреди почти необитаемых песчаных равнин — то была настоящая пустыня. Все страшно перепугались и не удержались от криков. Чтобы нас успокоить, матушка принялась причитать:
— О Господи! Прими мою душу, спаси и сохрани моего мужа и детей! Госпожа де Баете душераздирающе охала, а я громко звала Пюигийема. Вызволить нас из упавшей кареты было непростым делом, но, тем не менее, пришлось сделать такую попытку. Лакеи самоотверженно зашли по пояс в грязную лужу, и им удалось вытащить нас одну за другой, после чего мы тут же оказались под хлынувшим сверху проливным дождем.
— Что же делать? Что делать? — повторяла матушка.
— Я отправлюсь на разведку, госпожа маршальша, — сказал кузен.
— Не оставляйте нас одних, Пюигийем; оберегайте нас, лучше пошлите лакея, — вскричала матушка, — а не то, пока вас не будет, какие-нибудь разбойники изобьют нас и ограбят!
— Как же быть, сударыня? Все же следует отыскать какое-нибудь пристанище.
— Госпожа, — произнес конюший матушки, — тут один человек говорит, что за лесом находится какой-то замок.
— Да, сударь, — отозвался один из наших форейторов, — но в этот дом никто не заходит: дьявол устраивает там шабаши и двери его заколочены.
— Значит, в замке никто не живет?
— Извиняюсь, сударь, там обитают двое господ — старый и молодой — с тремя слугами. Но попробуйте только туда постучать, и вы увидите, откроют ли вам.
XII
Итак, мы застряли в этой грязи и не знали, что предпринять: Пюигийем, не решавшийся ругаться в присутствии матушки, хотя ему очень этого хотелось, форейторы, не лишавшие себя такого удовольствия, и я, веселившаяся от души, к крайнему возмущению г-жи де Баете.
— Ну что же! — обратилась я к матушке. — Не кажется ли вам, сударыня, что лучше встретиться лицом к лицу с этими ужасными господами, нежели оставаться здесь, под дождем, во власти грома и молнии?!
— Мне кажется, мадемуазель, — отвечала она, — что мы лучше вас знаем, что надлежит делать в подобных обстоятельствах.
Я не знаю, что могло бы последовать за этой репликой, ибо в эту минуту послышался топот лошадей, мчавшихся галопом; шум отвлек внимание матушки или, точнее, отвел от меня ее раздражение, и все стали смотреть в одну
Мы увидели двух господ с лакеем, скакавших по грязи явно к намеченной цели; кузен окликнул незнакомцев. Первый молча проехал мимо, второй же, молодой человек, остановился на полном скаку, показав себя искусным наездником. Дворянин снял шляпу с бесподобным изяществом и благородством, затмив в этом отношении Лозена.
— Сударь, чем я могу быть полезен вам или этим дамам? — осведомился молодой человек.
— Положение, в котором, как вы видите, мы оказались, говорит само за себя, сударь; мы не знаем, что делать в этой незнакомой местности, и были бы вам чрезвычайно признательны, если бы вы соблаговолили указать нам какой-нибудь дом, где мы могли бы немного подождать, пока нашу карету починят и поставят на колеса.
— Нет ничего проще, сударь; если эти дамы и вы соизволите последовать за мной, я провожу вас в одно место, расположенное неподалеку отсюда, где вы обретете если и не удобства, то, по крайней мере, надежный кров.
Первый всадник быстро удалялся; поравнявшись с поворотом, где дорога делала зигзаг, он обернулся и, видя, что его спутник отстал, возвратился назад и грубо окликнул его:
— Сударь! Сударь! Что вы зеваете по дороге? Неужели вам так приятно торчать под дождем и градом?
Он подъехал в ту минуту, когда Лозен, покоренный учтивостью молодого человека, тоже, наконец, снял головной убор; незнакомец продолжал стоять возле нас с непокрытой головой, невзирая на увещевания и возражения матушки, и мы видели красивое, благородное, открытое лицо с правильными чертами, немного грустное возможно, но необычайно решительное. Чем дольше я смотрела на этого молодого человека, тем больше мне казалось, что я уже где-то его видела. Я думаю, что спросила бы, как зовут незнакомца, до того мне не терпелось это узнать, как вдруг на сцене появился второй дворянин и оказал нам совсем другой прием. Едва коснувшись шляпы, он надменно крикнул своему спутнику:
— Поехали, сударь, о чем вы тут болтаете с этими людьми? Этого оказалось более чем достаточно, чтобы уязвить гасконское самолюбие Пюигийема; он устремился к ворчуну, снова надев на голову фетровую шляпу и одним ударом надвинув ее на лоб; проделывая этот чудный маневр, граф забрызгал нас грязью.
— Эти люди, любезный, привыкли к иному обхождению; вместо того чтобы бранить своего досточтимого сына за его учтивость, вам следовало бы взвешивать свои слова.
Незнакомец только пожал плечами и повторил, пропустив сказанное мимо ушей: — Поехали, сударь, я вас жду, уже поздно.
Молодой человек нахмурился, и его лицо приняло надменное и одновременно испуганное выражение, которое я не в состоянии передать.
Будучи вне себя, Пюигийем уже занес хлыст, который он держал в руке, но тут наш странствующий рыцарь сделал столь повелительный и в то же время вежливый жест, что рука графа невольно опустилась.
— Подождите минуту и немного успокойтесь, сударь, прошу вас; позвольте мне переговорить с моим опекуном, и я льщу себя надеждой, что мы договоримся. Видите ли, — продолжал он, обращаясь к своему спутнику, — эти дамы находятся в крайне затруднительном положении, они ищут какой-нибудь приют поблизости. Я подумал, что вы не можете отказать в гостеприимстве благородным особам, и вместо вас предложил им кров; если вам угодно, мы проводим их в ваш дом, заранее извиняясь, что не можем принять их как подобает.