Князь Арнаут
Шрифт:
Довольно рослый мул, на котором ехал Тонно, выглядел под ним маленьким осликом.
— Сами вы дьяволы, — шептал себе в усы Фернан. Все слышали его слова, но никто не ставил на место слугу марешаля, а грум уже громко, во весь голос окликал пса: — Ну что ты разбегался? Что? Вот скажу их сиятельству, а он и велит не давать тебе жрать денька три, чтобы поостыл маленько. А то вон как жируешь со свежатинки-то, точно щенок годовалый.
Баранов и телят по пути резали без жалости на каждом привале, казалось, даже с каким-то злобным остервенением, но их не становилось меньше. Собакам, и особенно Луке, первенства которого
— Пёс чует дьявола, мессир, — тихонько шепнул он Ангеррану. — Что-то неладно. Что-то очень нехорошо.
В этот момент Лука опять умчался вперёд, сопровождаемый свитой из нескольких собак. Когда животные почти скрылись из виду, из того места, куда они убежали, донёсся заливистый злобный лай.
— Скликайте рыцарей, ваше сиятельство! — забывая о субординации, закричал Тонно и подъехал ближе к Ренольду. — Будь я проклят, но он чует безбожников!
— Марешаль! — крикнул князь. — Труби!
Не дожидаясь, пока Ангерран выполнит приказание, князь схватил висевший у него на груди рог, и низкий утробный зов его рассёк влажный воздух, точно рыцарский меч грешную плоть. Труба марешаля подхватила призыв его молочного брата, и спустя секунду голоса труб других рыцарей слились в единый рёв.
Ответом им стало пронзительное «Ал-л-л-л-ла-а-а-а!» тысяч сарацинских глоток. Язычники, словно вынырнув из преисподней, покрыли собой все окружающие холмы. Казалось, те в один миг поросли лесом. Но деревья в нём, как и полагается тем, что росли в заколдованных рощах Апулии, Анжу или Иль де-Франса, шевелились под порывами дыхания дьявола, размахивая тусклым серебром веток. Тот же сатанинский ветер сорвал с них листья, которые, вытянувшись, превратились в длинные смертоносные жала — наконечники стрел, — впивавшиеся в незащищённые кольчугами тела людей и коней.
Победоносное «Ал-л-л-л-ла-а-а-а!» скоро заглушило крики сражавшихся, вопли раненых и стоны умиравших воинов.
— А ну давай! — рычал, брызгая слюной, Ренольд. — А ну подходи! — Меч его, красный от крови, без устали разил врагов. — Пожалте, сволочи! Я вам покажу, как в Бога Живаго не верить! Вот вам Алла ваш! Вот вам, мерзавцы!
— Получай! Получай! Получай, мразь неверная! — разя наседавших турок, ревел Ангерран. — Вот так! В ад! В ад прямёхонько отсюда!
Несколько раз сарацины протягивали жадные пальцы к поводу княжеского коня, но всякий раз клинки франков рубили их, разваливая не защищённые бронью тела пополам от плеча до седла, пробивая шлемы, снося головы. Турки обращались в бегство, и рыцари, ликуя, грозили им мечами. Но всякий раз неверные возвращались, и на место одного павшего вставали двое.
Христиан же тем временем становилось всё меньше и меньше. И вот уже Ренольд увидел, что рядом с ним только марешаль и не более полутора дюжин окровавленных, но ещё способных драться рыцарей. Куда ни кинь взгляд, всюду лежали трупы врагов вперемешку с телами франков.
Увидев, как мало осталось христиан, язычники с воодушевлением атаковали. И опять затрубил князь, созывая воинов к последней схватке, и вновь ответили ему трубы товарищей, не желавших сдаваться
— En avant! En avant! — закричал Ренольд и пришпорил коня, врезаясь в гущу сарацин. — Прорвёмся, братья!
Точно жало стрелы, вонзившейся в толщу войлока, застрял в лавине атакующих турок маленький клин. И вот рядом с князем не осталось уже никого, исчез даже и Ангерран. Неверные расступились, давая дорогу невысокому всаднику в белоснежной чалме и прекрасном, расшитом золотом, изукрашенном драгоценными каменьями халате зелёного шёлка. Не мерился этот человек силой с франками — у тех, кто сразился с ними, вид был иной.
— Ви май плененик! — воскликнул он, коверкая язык франков. — Ваш клинак, эмир Арно!
Князь огляделся вокруг и не нашёл ни одного знакомого лица.
— Великий наместник губернатор Алеппо Маджд ед-Дин велит тебе отдать твой меч, князь неверных! — на привычном уху жителя Антиохии диалекте французского пояснил другой турок слова молочного брата самого Нур ед-Дина. — Живо!
— Дьявол тебя возьми! — прохрипел Ренольд.
Не Господа Бога, а проклятого Им ангела, сделавшегося Князем Тьмы, призвал в свой страшный час князь христиан, и тот, к кому обращался он, ответил. Никто и не сообразил, что произошло, так быстро всё случилось. Видно, не врали суеверные люди при дворе князя, будто пригрел он самого Люцифера в обличии пса.
Откуда только взялся Железный Лука?! Ни сам рыцарь, ни его торжествовавшие враги не поняли, почему вдруг вздыбился под Маджд ед-Дином тонконогий, изящный, как лютня, конь? Отчего так страшно, так испуганно заржал он, отчего сбросил без жалости любимого господина?
Люцифер знал, что делал, он вцепился своими дьявольскими челюстями прямо в пах арабского скакуна. Никогда уж тому не радовать больше кобылиц, не обогащать конюшни хозяина, давая начало новым изысканным коням, которые для любого наездника ценнее золота.
Сделав своё дело, пёс во весь опор помчался прочь, ловко лавируя между ногами сарацинских кобыл. Да и те, чувствуя волка, сами спешили дать дорогу чудовищу, почтительно расступаясь перед злобным монстром. Даже и могучие дромоны пустыни, верблюды, пятились, опасаясь его клыков. Что говорить о людях? Многие потом клялись, что видели самого Аримана, облачённого в волчью шкуру.
Князь натянул поводья, сжал шенкелями бока жеребца. Но — о, ужас! — конь жалобно заржал, как бы прося прощения у хозяина, и начал заваливаться на бок; с хрустом ломались оперенья стрел, засевших в измученном схваткой теле. Верное животное, как и бывший оруженосец, марешаль Ангерран, до последнего вздоха служило господину. Однако силы оставили коня, и, упав на землю, он придавил ногу князя.
Железный Лука обернулся, ожидая найти позади своего сеньора, но, увидев, как строй турок вновь сомкнулся, будто вода над головой утопавшего, завыл и закрутился на месте, точно обдумывая, не наброситься ли ему на врагов и не попробовать ли вновь выручить князя. Словно поняв, что ничего уже не изменить, пёс, никем не преследуемый, затрусил прочь, размышляя, верно, своей дьявольской башкой, чем же теперь он сможет послужить своему возлюбленному хозяину?
Железный Лука без сна и отдыха спешил туда, куда его господину более никогда не было суждено вернуться. Дьявол показывал собаке путь, и она шла и шла, зная, что в конце пути её рано или поздно ждёт награда.