Князь Барбашев
Шрифт:
Вот тут-то и пригодилось бы его знание про знаменитые щуваловские единороги. Оно ведь прямо в тему ложиться. Не даром же он много читал про них, и пока в училище учился, да и потом, когда историей стал больше интересоваться. Да и в АИ-шной литературе эту вундервафлю часто вспоминают. А что? Там же вся хитрость в пропорциях и типе зарядной каморы, а сделать-то и местные умельцы смогут. А применение единорогов сможет враз вознести огневую мощь русской артиллерии до небес, неподвластных иноземцам.
Правда тут нужно не забывать про просто виртуозное умение этих самых иноземцев "слямзить" чужой перспективный секрет и быстренько его освоить. А уж умением внедрять изобретения в производство они всегда славились, да и как уже говорилось, нету там ничего сложного, а пушки они уже и сейчас лить умеют. И тогда есть большой шанс, что уже русские войска будут выкашиваться вражеской
"Ну вот, опять, как все попаданцы, только об оружии и думаешь", - урезонил сам себя княжич, но сам же себе и ответил, словами из слышаной когда-то песни:
Без военных технологий
Мы не вышли б из пещер.
Коль идти с прогрессом в ногу,
То подсчитывай ущерб.
Толь богам войны молится,
Толи войны проклинать,
Только длинной вереницей
Всё идёт за ратью рать.
Войны - двигатель прогресса и от этого никуда не деться.
Вот только как приложить свои довольно специфические знания и умения к устроению русского наряда - ну так сейчас артиллерию на Руси называют? Ведь ни к литью пушек, ни к командованию всем нарядом его пока не допустят: мал ещё, да и вопрос местничества никто не отменял, всё же начальник наряда - третий воевода Большого полка.
Вот, как говориться, от чего ушли, к тому и пришли.
Ну и жаль, конечно, что на нынешней Руси флота пока не было. Ведь он ещё со школьной скамьи, прочитав митяевскую 'Книгу будущих адмиралов', влюбился в море. Оно манило парнишку, выросшего посреди сибирской тайги, своими бескрайними просторами и мерной вздыбью океана.
Вот только до петровских времен ещё лет двести ждать, и...
Мысль, стрельнув в мозгу, заставила Андрея подскочить на лавке. Книги, песни, торговля и мануфактуры - всё, над чем он думал, ломая голову в последнее время, вдруг отошло на задний план и обрывки сотен планов и планчиков, что вихрями кружились в голове, вдруг сами собой сложились в единую картину, словно мозаика.
Россия была беременна морем. Великий Пётр (при всём скепсисе Андрея к его реформам) всего лишь родил то, что вынашивал ещё отец нынешнего государя, великий князь Иван III Васильевич. Ведь именно он, первым построив свой город на Балтике, и "назваша его в своё имя" Ивангородом, первым же отправил посла своего, Мануила Ралева, в Италию за умелыми кораблестроителями, для строительства флота по европейскому образцу, о чем даже в иностранных архивах сведения остались. Хотел на двести лет раньше закрепиться на Балтийском море. А попытка Ивана IV разве не показательна? А строительство флота на Каспии и в Кокенгаузе при Алексее Михайловиче, отце Петра? Но всегда чего-то не хватало, что-то или кто-то мешал. Одни историки считали, что пока не взят Выборг, закрепиться на берегах Финского залива невозможно, а как раз взять его Иван III так и не смог. Другие считали, что Руси в целом не хватало организационной и финансовой мощи, чтобы закрепится на Балтике. Но так ли это? А может стоит совместить любимое дело и прогрессорство, а заодно на деле посмотреть, что же мешало стране вернуться на моря? Ведь было же время, когда балтийские просторы бороздили сотни русских кораблей, пока в середине XIII века русские княжества, не оказались втянутыми в войну против кочевых орд хана Батыя. Вот тут им резко стало не до торговли. В лесах появились разбойники, балтийский купеческий флот обветшал, а товарообмен между Северной Европой и Восточным Средиземноморьем практически прекратился.
Но Русь так долго удерживала свои позиции в Балтийском регионе, порой силой давя конкурентов, что первое время ни в Северной ни в Восточной Европе не нашлось претендентов, способных занять освободившуюся нишу. Германия считалась империей лишь номинально: разрозненные немецкие княжества, входившие в Священную римскую империю, никак не могли договориться между собой о совместных действиях на Балтике, рыцарские ордена чурались торговли, а скандинавские страны не имели достаточно мощного флота. Между тем восстановление торгового пути становилось все более насущным делом. Монгольское нашествие едва не загнало экономическое развитие многих стран Европы, Арабского Востока и Византии в тупик. Цены на европейскую продукцию, излишки которой прежде экспортировались на Восток, упали ниже себестоимости, сельскохозяйственное же сырье, поставлявшееся из русских княжеств, а также ткани, сладости и прочие восточные товары стали на Западе настоящим дефицитом, попутно обогатив Венецию и Геную, которым, впрочем, до холодных вод Балтийского моря не было никаких дел. Вот тут-то в рискованный, но перспективный бизнес и включились те, кто уже почти сто лет мечтал о монополии на балтийскую торговлю. Но если в 12 веке они теснили готландцев и лишь пробовали щипать новгородцев, то теперь десятки купцов-одиночек из немецких прибалтийских городов, объединившись, создали крепкий торговый союз. Пресловутую Ганзу. Причем союз настолько крепкий, что следующие триста лет именно он был главным действующим лицом в балтийской торговле и около балтийской политике, свергая даже неугодных ему королей.
А Русь?
А Русь осталась у разбитого корыта. Новгород Великий, занимая выгодное географическое положение на волховско-днепровском водном пути, соединявшем Балтику с Черным и Каспийским морями, располагал широкими торговыми связями, и даже смог стать одним из крупных и богатых городов мира. Ещё в X веке его торговля распространялась до Константинополя, а в XII веке его корабли ходили в Любек - будущую колыбель Ганзейского сообщества; деятельные новгородцы сквозь дремучие леса проложили себе путь в Сибирь; неизмеримые пространства между Ладожским озером, Белым морем, Новой Землей и Онегой были ими несколько цивилизованы, но...
Но, став окончательно самостоятельным, он вдруг утратил что-то такое, что поднимало его в старину, и теперь только терял с каждым новым договором. Всего-то через сто лет наполнявшие когда-то балтийские просторы новгородские суда исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Хотя в самом Новгороде находилась одна из крупнейших ганзейских контор, а на Готланде, в Риге и Ревеле гордо высились русские торговые дворы.
В общем, не воспринимавшаяся вначале как конкурент Ганза сделала практически все, что было в ее силах чтобы удержать русских купцов от поездок на запад - или, по крайней мере, всемерно их затруднить. А потом, почувствовав свою силу, ливонские члены Ганзы стали направлять в Любек послания, требовавшие буквально выставлять русских купцов за дверь, дабы благочестивые ганзейские купцы Риги и Ревеля не теряли своих барышей. Они даже купцам такого исключительно удобно расположенного для сношений с Русью города, как Нарва - своим же по языку и культуре - несмотря на их неоднократные просьбы, так никогда и не позволили спокойно торговать с соседними новгородцами. О принятии же Нарвы в Ганзейский союз его члены и слышать не хотели, поскольку это могло бы снизить прибыли купцов Ревеля и Риги, принадлежавших этому союзу, да и ливонский магистр препятствовал этому, ведь Нарва была единственным крупным портом, приносящим доходы в его казну.
А уж что говорить про фламандцев и англичан? Их ганзейцы упорно стремились оттеснить от русского рынка, и им это, в общем-то, удалось.
'Ладно, Бог с вами', - заговорили опомнившиеся новгородцы, - 'Не хотите брать нас с товаром на свои суда - не надо. Мы сами снарядим корабли и проведем их по морю. Просим у вас только 'чистого пути' по нему'. А под 'чистым путем' в международном праве того времени понималась гарантия неприкосновенности торговых судов, их команды и грузов.
Но ганзейцы ведь не дураки сами себе конкурентов плодить! Главы ганзейских городов ответили просто: 'Море имеет много углов и много островов, и исстари не было чистым, и ганзейские города совсем не хотят отвечать за море, если новгородцы не могут сами для себя сделать море чистым и свободным... Так что, добрые господа, торгуйте, торгуйте - но только "uppe ere egene eventure" - на свой страх и риск'!
– завершали они свою речь с внешней любезностью и скрытой угрозой
Кончилось всё тем, чем и должно было кончиться: русские суда стали ходить только по Финскому заливу и торговать в ганзейских городах оптом. Хирели русские дворы в Любеке и на Готланде, терялись веками наработанные связи, русские купцы привыкали к подобному состоянию дел и начинали бояться дальних морских походов.
Да, позднее историки переложили всю вину на Москву, дескать, это она постоянно шпыняла новгородцев и не давала им возможности отстаивать свои права перед ганзейцами. Вот только свежо предание, да вериться с трудом! Сколько раз новгородцы побеждали в войнах с союзом и всякий раз, подписывая мир, не смогли настоять на своём судоходстве. Видать Москва мешала. Даже подписывая мирный договор, окончивший войну 1444-1448 годов, когда новгородцы умудрились победить не только армию, но и флот ганзейцев в бою у устья Нарвы, а Москва погрязла в междоусобно-гражданской войне и никак не могла давить на северного соседа, добиться привилегий для своего мореплавания новгородцы не смогли, хотя "чистый путь за море" и выторговали, но он так и остался записью на бумажке. Ходить за море оказалось некому, редкие единицы были явно не в счёт.