Князь Диодор
Шрифт:
Князя Диодора удивлял этот рассказ. Ничего подобного он прежде даже не мог бы вымыслить, но оказалось, такое тоже бывает.
– То есть, один из диких магов научился притворяться другим человеком, и не на короткое время, а на долгий срок, в несколько месяцев, как минимум, чтобы… Нажиться на чужом разорении?
Посол тоже дожевал, отодвинул почти опустевшее свое блюдо. Все же Диодору показалось, отодвинул не потому, что насытился, а потому, что перестал ощущать вкус пищи. Он думал о другом, так и у Диодора случалось, когда он задумывался изрядно.
– Попутно он разорил многих
– Та-ак, – протянул Диодор, – насколько я понимаю, ливр – это вроде бы как наша гривка, десяток их дает почти имперский рубец? Верно?
– Почти, – князь Притун слегка покривился, должно быть, ему такая вот простецкая арифметика была не по нраву. Но уточнять сумму, учитывая содержание и качество серебра в монете, привес лигатуры или точность чеканки, которая традиционно в Империи считалось выше, не захотел, не это было важным. – Хотя, я думаю, можно было бы сказать… Да ладно, просто мы экономней, чем ты сказал, с деньгами обходимся, это и для дела правильно выходит.
– Нет, князь, если я в чем-то путаю, ты поправь меня.
– Для больших сумм, можно и так, как ты… – Посол поднял бокальчик с вином, с отчетливым удовольствием сделал пару глотков, отставил его, снова взял и принялся вертеть в пальцах. – Теперь король Фалемот обратился к нам, потому что из его казны, прошу заметить, уже не торгово-арматорского дома, а из государственной казны совсем немалого и вполне благополучного королевства, неизвестно каким образом испарилось два миллиона ливров, а это уже не шутки. Король, конечно, не может объявить себя банкротом, но фактически он в этом качестве и пребывает.
– То есть, – опять переспросил князь Диодор для верности, – этот некто, кто так ловко оборачивается иной личностью, сумел наложить свою лапу и на государственную казну?
– На государственную и королевскую, на обе казны разом, – поправил его князь Притун. – Кто именно это сделал и каким образом – совершенно непонятно. И нет никакого просвета, чтобы в этом разобраться… Более того, есть опаска, что он не остановится и сумеет вытрясти еще не один миллион серебряных ливров, или крундов, или ефимок, или гривок, если по-нашему, или золотых дактилей и маркетов где-нибудь еще. Повторяю, если его не остановить, сам он навряд ли остановится. – Посол смерил князя Диодора внимательным взглядом, оценивая, а по силам ли раскрыть ему эту загадку? И добавил, чеканя каждое слово: – Империя должна в этом деле оказать действенную помощь Парсу.
Князь Диодор сидел огорошенный.
– Больно сумма велика. – И чтобы отвлечься от огромности цифры, которую ему сообщил князь Притун, он повторил: – Оказать действенную помощь…
Князь Притун грустно кивнул.
– И незаметную, поелику возможно, потому что, если станет известно, что король лишился казны, от него не только солдаты и офицеры разбегутся, его запросто
10
Только и коснулась голова князя Диодора подушки, а уже над ним стоял куртье Атеном со слегка надменным и обиженным лицом, видимо, требуя, чтобы он поднимался. Князь хотел спросить его, мол, что случилось? Но тут же догадался, понял, что ничего не случилось, просто наступило утро.
– Твои уже поднялись, – сказал Атеном со своим странным рукво-феризским выговором. – И даже князь посол поднялся. – Он помолчал, чтобы Диодор усвоил это событие. – Вызвал меня, отдал распоряжение касательно вас.
– И что? – все же Диодор был еще не вполне проснувшийся.
И лишь тогда понял, да, его-то ребята улеглись все, как прибыли, а он посла Притуна ждал… Нужно было, наверное, послушать этого шевалье Атенома, не торопиться, и князя Притуна не вызывать с ассамблеи. Можно же было, ох, можно было отдохнуть, к местной жизни привыкая. Но теперь ничего другого ему не оставалось, как подниматься. И приниматься за очередные дела, хотя, что это были за дела, пока оставалось непонятно.
Свой путь они проделали, они были в Парсе, и чем теперь заниматься, как браться за дело?.. Но все уже было решено за него, и к счастью, от князя Диодора не зависело.
Перекусить тоже не вышло, их дормез, такой уютный на зимних западных дорогах, тут, в городе, в какой-никакой, а все же столице казался неуклюжим и громоздким, зато был уже заложен. Даже кони, кажется, слегка отдохнули в местных конюшнях, и топали ногами, привычно требуя отправляться дальше. Поэтому князь Диодор, не чинясь, перехватил кусок какой-то лепешки с намазанным на ней толстым слоем местного масла, присыпанного сухой петрушкой и какими-то еще сухими травами, и стал жевать уже в дормезе, где сидели все, включая Атенома. Стырь, впрочем, сел на козлы, вторым возничим, потому что ему-то полагалось знать, куда они поедут, да и не любил он сидеть с барами в тесноте, и еще при чужих. А чужим был Атеном, который, как тут же выяснилось, даже велел вчера не разгружать их повозку, а оставить, как было.
Поехали, сначала какими-то площадями, залитыми зимним, неярким даже в Парсе солнцем, потом сделалось темновато, и очень близко за окнами проплывали дома и стены незнакомой постройки, смотреть стало нечего. Диодор дожевал свою лепешку, и Дерпен молча протянул ему горячую фляжку, стало понятно, что воин сумел убедить местных, что им поутру не вино нужно, а горячий взвар. И он оказался выше похвал, был густым и сварен на грушах. Диодор с удовольствием и благодарностью выпил чуть не половину, прежде чем вернул флягу.