Князь Диодор
Шрифт:
– Мне бы не хотелось этим заниматься. Надеюсь, можно будет это поручить Атеному?
– Кому же еще, хотя… Он только отдаст распоряжения, для такого дела у нас есть другие люди, калибром помельче. – Князь-посол стал внимательным, как хороший охотничий пес, заметивший признаки дичи, он даже наливал себе вино из кувшинчика как-то замедленно, продолжая следить за Диодором. Наконец, спросил: – О чем ты все же думаешь, князь?
А Диодор думал о многом сразу, как-то так у него сейчас соображала голова, что на чем-то одном остановиться он не мог. Пробовал понять, кто такой упомянутый капитаном маршал Рен? Что, возможно, вызнают от пленных Густибус с отцом Ионой?.. Ради чего это нападение на них было совершено?.. И что
Диодор знал это состояние после боя, когда уже и тревога ушла, и победа не представляется чрезвычайным достижением.. И начинает казаться, что мир вокруг малореален. Тогда только вот самым простым вещам и можно верить – хлебу, вину, друзьям, оружию… Не более того. Значит, думать следовало не сейчас, не теперь, а после того, как он выспится хотя бы.
Но ответить князю Притуну тоже следовало.
– Доложить Опрису нужно, – сказал он вяло.
– Опрису я сам все расскажу, – быстро отозвался Притун. – По старой-то дружбе – оно вернее будет. – И он снова зло смеялся, да так, что даже Диодору стало ясно, никакой особой дружбы у князя-посла с главным магом Парского королевства не было как нет, но сотрудничество они вынуждены были наладить, и наладили уже давно. Пожалуй, что и прочно наладили. Притун и сам заметил, что слишком выдал себя, поэтому вдруг сделался почти беспечным, этот переход в лице его был так занимателен, что как ни устал Диодор, а все же с интересом ждал, что же посол скажет. А тот заговорил совсем уж доверительно, опять маскировался, наверное: – Собственно, Оприс, князь мой, это неправильное написание его имени по-нашему, на рукве. На бурте, – наверное, так сокращенно князь-посол называл макебуртский язык, – это звучит как Обер, на волландском – Обри, а по-феризски его имя будет Юбер… Все-то мы, руквацы, по своему управляем, и не замечаем того, что обижаем этим, случается, что и достойных людей… – Он опять нахмурился, обдумывание каких-то его мыслей, ради которых он и взял эту как бы паузу, закончилось. – Что еще?
Князь Диодор поразился такой способности посла, даже позавидовал ему слегка, такие возможности он бы и сам приобрел, если бы знал, как это сделать.
– На Миркву писать, или рано еще?
– И это возьму на себя. Опять же правильно окажется, если я свое участие в твоем расследовании обозначу, – князь Притун снова беззвучно смеялся.
И тогда князь Диодор поведал, как предложил пленным рассказать, что они знают, за то, чтобы их судили по законам Империи. И даже с заранее данным обещанием о выселении в Сибирь.
Посол допил кувшинчик вина, который стоял перед ним.
– Не хотелось бы всякую человечью дрянь к себе-то тащить… Но раз ты обещал, придется и это условие выдерживать. Хотя, кажется, их признание ничего не даст в итоге. Или ты по-другому полагаешь?
– Все одно, князь, их бы придержать, вдруг кто-то из них признает того, кто всю банду нанял? Мы же не знаем, как и о чем они между собой говорили, когда собирались на это нападение. А когда мы ворога поймаем…
– А ты поймаешь? – перебил Диодора князь Притун. – Что же, неплохо, что ты так думаешь. – Он с заметным неодобрением посмотрел в свой пустой стаканчик, но никого звать не стал, чтобы принесли еще вина. – Лады, подержу их в подземелье нашего посольства, у нас там есть несколько казематов, кажется. Только недолго, сам понимаешь, держать этих мерзавцев даже в подземелье собственного дома – невелика радость. К тому же и охрану придется теперь усиливать на случай, если до них добраться попытаются.
– Люди должны быть верные, – сказал Диодор. – Их же проще теперь отравить, чтобы не разговорились… И следов никаких не останется.
– Труднее будет их у маршала Рена выцарапать, когда капитан ему доложит… Впрочем, я попробую, как сказал. – Внезапно Притун слегка воодушевился. – Послушай,
Диодор дал слабину, и ведь уверен был, что это ни за что не получится, но решил пока согласиться с князем-послом, уж очень он был нужен для дела.
– Я в это не слишком верю, но попытаться стоит, князь.
– А ты не сомневайся. Я-то склонен и за соломинку хвататься в этом деле, не то что за этих типов… – Ох, умен был князь-посол, даже слишком, на вкус Диодора. Тут же спросил снова, и пожалуй, что резко: – Но тебе что-то еще покоя не дает, признайся же старику.
Диодор подумал снова, он теперь явно чувствовал, как устал. И потому решил, что не будет большого вреда, если и впредь останется полулукавым.
– Думаю о том, почему так быстро приехали дроги похоронные? Не идет это у меня из головы.
Теперь Притун на миг призадумался, хотя определенно, соображал не о самом вопросе, а о том, почему именно так отозвался Диодор.
– Так им ведь платят за каждый труп, который они обнаружат и подберут на улицах славного города Парса. А тут еще и поживиться за счет самих трупов можно, они же не ограблены были… Хотя теперь-то, когда архаровцы раньше появились, конечно, немное им достанется.
– Платят? – кажется, соображал Диодор уже совсем туго, и языком ворочал с трудом.
– По шесть денье за каждого, и поверь, это для них немалые деньги. – Разговор определенно пошел куда-то не туда, его следовало заканчивать, это было обоим разговорщикам ясно, как день. Поэтому Притун поднялся, и на этот раз улыбка его была теплой и правильной. – Вообще, насколько я понимаю, ты тут успешно начинаешь работать, князюшка.
Диодор тоже поднялся, тоже улыбнулся, сопровождая посла великой Руквы к двери из библиотеки. Сказал на прощанье:
– И я так думаю, господин мой князь.
Они раскланялись и расстались. Наконец-то. Но князя, пока он шел к себе в спальню, все еще мучило – правильно ли он поступил, что не все свои вопросы задал Притуну, ведь ничто его, кажется, не сдерживало, мог бы и расспросить… Вот только, почему же ему не захотелось его расспрашивать?
20
Стырь наклонился над князем так низко, что и его лицо было в темноте незнакомым, от этого-то князь и проснулся. Да, подумал он, так бывает со всеми, оценивая улетевший уже сон, непонятный, тяжелый, и такой краткий, что о нем теперь и вспомнить было нечего.
– Ты чего?
– Так, батюшка князь мой, там пришли из дворца ихнего, то бишь, из Лура. Записку принесли, Густибус прочел, рапорядился, чтобы будили тебя.
– Где записка? – Диодор попробовал подняться, боль в ноге, которая утишилась в покое сна, ударила чрезмерно, он снова упал на подушку. Да так, что и сам застыдился своей слабости, не так уж он был ранен, чтобы изображать тут… И потому начал выговаривать Стырю: – Ты бы, парень, хотя бы имена произносил правильно, что ли?.. Не Густи-и-ибус он, а Гу-устибус, понял?
– А мне так на язык легло, – отозвался Стырь уже от небольшого шкапчика, где князь хранил свой парадный наряд, и отчего-то при том улыбаясь.
– Ну и что, что так легло? Только глупость свою показываешь.
– Не-еа, князь, я так свое простонародное происхождение показываю, и ничего боле.
– Тебя бы не в солдаты отдать должно, и не в конюхи даже, а в скоморохи.
– Скоморох из меня вышел бы неважнецкий, а вот… подручный твой на все руки – в самый раз.
Вот и поспорь с таким-то народом, думал Диодор, одевшись и тяжеловато спускаясь в библиотеку, они за словом в карман не лезут, у них на каждое замечание – сотня отговорок и все такие бойкие, словно заранее придуманы… В библиотеке никого не было, князь даже пожалел, что прогнал Стыря, сейчас бы он пригодился, помог бы дотащиться до гостиной.