Князь из десантуры
Шрифт:
Но – не все вскочили. Многие на коврах остались, задумчиво потягивая кумыс и хмуро поглядывая на воинственную пляску опьянённых товарищей.
Половина таких была. А то и больше. Аяпа Тугорбеку кивнул: видишь, мол, прав я.
Далеко не всем в степи Котян люб.
Каждый день вставал Дмитрий до зари, пробежку делал, разминался, мышцы грел боем с тенью. Потом приходили бродник и франк, устраивали воинское учение. Между собой Хорь и Анри уже довольно бойко общались: оказалось, оба немного язык фарси знают, да и рыцарь кое-какие русские
Разбойник русичем был доволен:
– Талант в тебе, Ярило. Жаль, поздно начал богатырскому делу учиться. Саблю-то ты освоишь, сомнений нет, а вот…
– Пуркуа – сабля? – возмутился Анри. – Меч!
– Да не перебивай ты, чёрт нерусский, – отмахнулся Хорь, – разницы нет. Говорю, рукопашное оружие он, глядишь, и освоит. А вот из лука поздно его учить стрелять, стар уже.
– Как это – стар? – возмутился Дмитрий.
Бродник покачал головой:
– Батя первый детский лук сделал, когда мне едва пять годочков исполнилось. Это воинское искусство – самое трудное. Кыпчаков спроси – подтвердят. Хороший стрелок за двести шагов во всадника попадёт, да на скаку, да при боковом ветре! Тут, брат, не жук чихнул. Хотя пробовать тебе никто не помешает, но истинных вершин уже не достигнешь.
– Английские йомены овладевают умением стрельбы из лука с младенчества и постоянно его тренируют, – согласился Анри, – но сейчас появилась новинка – арбалет. Его гораздо легче освоить, хотя это оружие весьма дорого и редко.
– Ерунда этот твой самострел, – не согласился Хорь, – пока ты его зарядишь, я из тебя ежа сделаю. Всё, передохнули и хватит. Давай, Дмитрий, делай «мельницу», и потом «вертелку». Кисть-то надо постоянно упражнять.
После Дмитрием занялся франк, вручивший свой меч и показавший несколько приёмов.
– Вот видишь, брат Хорь, – восхитился Анри, – у него гораздо лучше получается обращаться с этим благородным оружием, а не с саблей, более подходящей непутёвым сарацинам.
Приятели опять заспорили, а Дмитрий только посмеивался, чередуя колющие и рубящие удары.
В Шарукани обычно состязания багатуров осенью. Тогда со всей степи съезжаются курени, пригоняют откормившихся за лето баранов на продажу, беки на курултай собираются. Большая ярмарка – куда же без соревнования? Купцы в складчину награды назначают победителям.
Котян решил потеху устроить в неурочное время не просто так. Чувствует – не всем он люб в степи, популярность хочет поднять. Да и беженцам из задонской земли хоть какой-то праздник, устали уже ждать, когда хан их родные места поведёт отвоевывать.
Не стали в этот раз ни резвостью коней хвастаться, ни из луков стрелять, а только соревнования по борьбе «кураш» Котян объявил. И награда победителю знатная!
Ханские слуги вывели под уздцы такого красавца – народ ахнул, поражённый. Жеребец золотисто-соловой масти, грива и хвост с жёлтым отливом. Круп сухой, подтянутый – явно ахалтекинская кровь имеется. Почувствовал конь, что люди им любуются, начал на публику играть: притворно храпеть, раздувая ноздри, перебирая тонкими ногами в белых чулках. И кличка подходящая – Кояш, что означает по-кыпчакски «Солнце». Зрители восторженно хвалили и чудесный приз, и щедрого Котяна Сутоевича, кивавшего подданным из-под шёлкового балдахина.
Восхищённый Хорь хлопнул Дмитрия по плечу:
– Гляди, Ярило, как раз для тебя конь! Будто солнцем рождённый. Ах, как играет, паршивец!
Дмитрий не ответил – сам не мог глаз оторвать.
Вынесли аркан, Обозначили им границу ристалища – окружность в шесть шагов диаметром. Непривычно возбуждённый Азамат, размахивая руками, объяснял русичу правила:
– Хватать можно только за кушак, на поясе повязанный. Подножки запрещены. Надо заставить супротивника коснуться земли коленом, локтем – любой частью тела. Или вытолкать его за пределы гилама – круга для борьбы. Ну, я пошёл!
Азамат скинул кафтан и нижнюю рубаху, остался голым по пояс. Вошёл в круг, потопал сапогом, погладил бритую и голову и задорно крикнул:
– Давай, выходи, кто не трусит! По одному, не толпиться!
С первым Азамат справился легко: обхватил, оторвал от земли и бросил – как печать поставил. Второго раскрутил, вышвырнул за пределы площадки. Третьим вышел огромный алан – караванщик, обиженный недавно Хорем и товарищами в драке при таверне жидовина Юды. Синяки ещё не сошли с лица гиганта.
Тут уж Азамату трудно пришлось – как такую глыбу раскачаешь? Алан навалился на кыпчака огромным телом, буквально вдавил в пыль – подломились колени у Азамата.
Алан, вращая глазищами, выглядел в толпе Хоря и показал знаками: мол, ты следующий, придушу!
Но вместо Хоря выкатился в гилам человек – шар. Зрители радостно зашумели:
– Персиянин! Надир-багатур!
Бродник разочарованно сплюнул:
– Тьфу, я-то удивлялся, чего жадоба Котян такую щедрую награду выставил? Надир в его охране десятником. Конь в ханском табуне останется.
– Откуда ты знаешь? – удивился Дмитрий. – Он же ещё не победил.
Хорь скривился, пошёл к телеге, с которой пиво продавали.
Котян, довольно жмурясь, махнул платком: «Начинайте!»
Перс был на две головы ниже караванщика; что в высоту, что в ширину – одинаковый. Ножищи толстые, как крепостные башни, руки – короткие волосатые брёвна.
Алан, кряхтя, обхватил ручищами шар, заросший чёрным мехом. Ни сдвинуть, ни хотя бы заставить перса потерять равновесие не удавалось. Болельщики бесновались, вопили, свистели – Надир только улыбался. Наконец, дождался, когда алан окончательно выдохнется, крутанул корпусом – и соперник рухнул на все четыре конечности. Перс поднял над бритой головой победно сцеплённые руки, утробно зарычал.
С очередным соперником персиянин разобрался мгновенно: просто вытолкал гигантским брюхом за верёвочное кольцо. Так же поступил со следующим под хохот толпы.
– Вот ведь зверюга, – уважительно сказал уже отдышавшийся Азамат, – три года никто его побороть не может.
Дима посмотрел на прекрасного жеребца, играющего золотой гривой. Молча сбросил кожух, снял куртку и тельняшку, отдал опешившему половцу.
– Будут ли ещё желающие? – торжествующе спросил Котян. – Или всем понятно, кто лучший борец в Шарукани?