Князь Кий
Шрифт:
Русская дружина после возвращения Святослава от ясского князя прошла вперёд немного - помешали дожди. Для воинов, уставших в долгом походе и в сечах с хазарами, это была передышка перед последним рывком к Русскому морю. Отдыхала дружина, выстроив шалаши и вырыв землянки, отъедались на здешних буйных травах отощавшие кони. Воины залечивали раны, как отцы и деды учили, - золой от костра, настоями из трав и кореньев.
Когда дождь затихал, к русскому стану пробирались ясы с товарами - оружием, сукнами, мёдом, пригоняли баранов. На окраине лагеря собиралось торжище. Русичи
Как ни тихо и мирно было вокруг, около лагеря денно и нощно стояли на страже дозоры. За бдительность стражи князь Святослав строго спрашивал с воевод и тысяцких.
В дозор ходили и гридни. Злата просилась вместе с ними, но Богдан, расставлявший и проверявший дозорных, не отпускал её, держал при себе как оруженосца-рынду. Ночью, в сильный дождь, оставлял её в лагере, хотя она и обижалась. Брал с собою тогда гридня Светозара - статного и ловкого, хоть уже и немолодого воина с густыми черными усами и хмурым, никогда не улыбающимся лицом. Со Светозаром в дозор ходили охотно: его жёлтые ястребиные глаза одинаково зорко видели и днём и ночью. И слух у него был не хуже, чем у сайгака, - за пять перестрелов Светозар чуял малейший шорох.
Но Злата сторонилась Светозара, настороженно молчала при нём.
– Чем он тебе не люб?
– спросил однажды Богдан, когда они остались вдвоём.
Злата метнула на него быстрый взгляд, укоризненно блеснула зелёными глазами.
– Не люб, - и прикрыла глаза длинными ресницами.
– Отчего - не знаю. Но не лежит сердце к нему. Будто чужой он среди наших воев…
– Ну, придумала!
– отмахнулся Богдан.
– Чужой!
Девушка обиделась и умолкла.
А Богдан, как и прежде, чуял чей-то недобрый взгляд, следивший за ним. Словно был он добычей, которую обкладывают волки…
Уже и дожди кончились, реки вошли в русла, а Святослав, обычно стремительный, быстрый в походах, на этот раз медлил с выступлением. То ли хотел дать хорошую передышку дружине, то ли ждал вестей о касогах.
Взяв с собою несколько сотен конных воинов, ушёл на север Борислав. Лазутчики донесли, что там, в степи, зашевелились хазары. С отрядом воеводы отправился один из ясов, прибывших от Тагаура.
Перед отъездом Борислава князь похвалил за усердие нового сотника. Воевода пристально посмотрел на Богдана, но ничего не сказал, а у того по спине побежали мурашки, в голове мелькнула смутная догадка, чей недобрый взгляд не даёт ему покоя.
И в эту ночь, услышав, как закряхтел Мечник, ворочаясь у костра, Богдан остановил старого воина:
– Не ходи, десятник, и так уже ноги стоптал. Я сам погляжу, как службу несут наши вой.
Мечник заворчал недовольно, но перечить Богдану не стал. Вместо него поднялась Злата:
– И я с тобою.
– Спи. Злат. Сейчас, после первых петухов, сон самый сладкий. Небось, и лешие уже угомонились, забились в свои берлоги. Я возьму с собою Светозара.
Но Светозара поблизости нигде не оказалось.
Богдан не стал вести розыск, тревожить спящих, пошёл один.
Ночь выдалась тёмной, безлунной. Смутно вырисовывались за широкой поляной горы, неровными зубцами обрезавшие край Перунова Пути. Из близкой расщелины тянуло сыростью и прохладой.
Богдан шёл по росистой траве, прислушиваясь к окрикам дозорных. На опушке леса, черневшей невдалеке, ему послышались чьи-то шаги. Он остановился, прислушался: нет, всё тихо.
«Может, вправду леший какой ещё не спит», - усмехнулся Богдан.
Сильный удар в спину неожиданно свалил его с ног. Он не успел схватиться за меч. Руки его стянули ремнём, затолкали в рот тряпицу. «Ясы!
– обожгла мысль.
– Неужто ясы?» В эту минуту он думал не о себе, а о своём невыполненном долге. Убрав его, сотника, ясы так же беспрепятственно смогут снять и дозорных, пробраться к Святославу. Князь бродит иной раз ночью по стану, проверяя дозоры. Гибель Святослава будет означать конец так удачно начатого похода…
Оглушённый не столько ударом своего неведомого противника, сколько этой страшной мыслью, Богдан не скоро пришёл в себя. А когда очнулся, почувствовал, что его тащат на себе, как бревно, придерживая за руки и ноги, двое дюжих носильщиков. Кто они?
Неожиданно его потянули куда-то вниз, по крутому склону балки, заросшему густым кустарником. Пахнуло подземельем, блеснул огонёк небольшого костра, и при его свете Богдан, которого поставили на ноги, разглядел небольшую пещеру, вырытую в твёрдом, скалистом грунте. Мельком он отметил, что пещера старая и ею пользовались многие годы: свод был закопчён и местами обвалился.
Могучий, плечистый детина стоял спиной к огню, и лица его не было видно. Только поблёскивала кольчуга, плотно обтягивавшая его тугие плечи. На голове вместо шелома - шапка, какие носили русские воины. Второй был пониже ростом и потоньше. Он повернулся к костру, и Богдан узнал его. Это был Светозар!
Ещё не поняв, что случилось и что ему грозит, Богдан почувствовал облегчение: не ясы, не чужие, значит нечего опасаться. И он невольно рассмеялся, забыв, что во рту его кляп. Получился не смех, а хриплое рычание.
– Ты чего? Ты чего?
– Удивлённо шагнул к нему спутник Светозара и выдернул у Богдана кляп.
– Чего ржёшь, будто конь?
– Тьфу! А что ж это вы, други, со мною учудили?
– Богдан задал вопрос спокойно, но его начала разбирать злость.
– Нашли время дурня валять! Забыли, что я - сотник, не рында какой-нибудь… Ну-ка, быстро развяжите!
Богдан дёрнулся, пытаясь самостоятельно распутать руки, стянутые за спиною ремнём. Но высокий остановил его, сунув ему под нос кулак с зажатым в нём ножом.
– Сотник?
– переспросил он с угрозой в голосе.
– А это мы ещё поглядим, какой ты сотник. Головник ты, тать ночной! Кого ты живота лишил в Древлянской земле, сказывай!
Будь в землянке светлее, эти двое смогли бы увидеть, как смертельная бледность залила лицо Богдана. Это Борислав подослал их! Догадался всё-таки, кто прикончил Клуня! Но это всего лишь догадка. Чем он сможет доказать Богданову вину?