Князь Никто

Фишер Саша

На половину следующего дня Анастасия и Вилим меня бросили, опять погрузившись в механическое нутро антикварного средства передвижения. А я, предоставленный сам себе, потратил время на блаженное ничегонеделание. Нет, у меня были мысли добраться до желтого дома и проверить, сказала ли Ида мне правду или все-таки это была искусно сплетенная провокация. Но психиатрическая лечебница на Фонтанке была настоящей крепостью, кроме того, я никогда даже не задумывался о том, как там все устроено. Ну, допустим, могу я прямо сейчас, пока мои друзья заняты, добраться до этого самого желтого дома. И что я там узнаю? «Сюда мою мать, кажется, поместили,

но это не точно… Как ее зовут, я не знаю, как она выглядит, понятия не имею, могу я посмотреть на ваших пациенток и выбрать подходящую?» Даже если в ответ на подобный спич меня пустят внутрь, то я ведь и правда ничего о ней не знаю. Определить босорку без полных способностей или какого-нибудь «ртутного монокля», который подсвечивает активную магию, я просто не сумею. Разве что она самом захочет продемонстрировать мне золото своих глаз…

Так что я отложил пока что эти мысли до лучших времен. И, после того, как строгий Вилим пришел во флигель, чтобы накормить меня обедом, направился заново исследовать усадьбу, чтобы подобрать подходящее место для явления призрака.

Я остановился посреди бывшего кегельбана, с недоумением разглядывая странную конструкцию, практически вросшую в землю. Раньше здесь ничего такого не было…

Металлическая чаша в форме морской раковины была утоплена в землю, на ее края заползли языки зеленого мха. Несколько трубок петлями выступали из земляного пола, словно волнистая змея со старинной иллюстрации. В роли головы этой самой змеи был позеленевший медный раструб, нависающий над чашей-раковиной.

— Пришлось немного ограбить уборную на втором этаже, — сказала над самым моим ухом Анастасия. — Похоже это на конструкцию для создания золотого голема?

— Гомункула, — механически поправил я, продолжая созерцать конструкцию. Похоже, вчера я отсутствовал сильно дольше, чем мне самому показалось. И в отличие меня сегодня, они вовсе не сидели сложа руки.

— Вон с той стороны есть отличная ниша, — девушка ткнула измазанным чем-то черным пальцем в сторону темного проема, частично скрытого невысоким парапетом. — Там проход на кухню, но сделан он так, чтобы играющим не было видно суетщихся поваров. И еще я бы перекидала к парапету кучу кеглей. Чтобы не было возможности быстро подойти…

— Разумно, — я перешагнул через две бороздки и перегнулся через парапет. — Вы отлично справились тут без меня!

— О, этот твой Вилим — настоящий гений! — Анастасия хлопнула в ладоши. — Даже когда ворчит, делает очень дельные замечания и наводит на нужные мысли. Это он предложил использовать раковину. Знаешь, там наверху есть гостевые покои, выполненные в морском стиле. И вот там вся уборная…

— А из этой трубы что-нибудь льется? — спросил я.

— Лилось бы, если бы у меня было еще дня три, — девушка сокрушенно вздохнула. — Но Вилим сказал, что необходимости создавать действующую модель философского камня у меня нет. Мы или сумеем убедить князя в правдивости происходящего, или нет. А будет из крана литься что-то светящееся или нет… Это неважно.

— Подсветить это я смогу, — сказал я, неожиданно почувствовав укол ревности или что-то вроде. Надо же, Анастасия так искренне восхищается ворчливым Вилимом, а ведь я всего-то на полдня их одних оставил.

Поймав себя на этой мысли, я смутился. Как-то глупо так думать. Разве было бы лучше прийти вчера вечером в усадьбу и застать их разругавшимися вдрызг и сидящими

на разных этажах?

— Что-то не так? — девушка посмотрела на меня широко открытыми глазами.

— А? — я тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли. — Почему ты так решила? Все отлично!

Белые ночи — не очень хорошее время для засады. Сумерки настолько прозрачные, что даже самые глухие подворотни не делают непроглядно темными. Надежда была только на «покров незаметности», окружающий Анастасию.

Я устроился на гранитных ступеньках набережной Екатерининского канала, на голове у меня красовалась серая кепка, похожая на ту, которую почти все время носила Анастасия, когда выходила на улицу. Но сейчас она переоделась из своего рабочего комбинезона в старомодное темное платье. Похоже, когда-то оно служило нарядом горничной в усадьбе Демидовых. Перед выходом она распустила косу, расчесала гребнем свои огненно-рыжие волосы. А потом, критически посмотрев на себя в зеркало, немного растрепала. Чтобы смотреться еще более трогательно.

В отличие от меня, она не собиралась сидеть на месте. Она прогуливалась то по Конному переулку, то вдоль Екатерининского канала. Мы же не знали, откуда появится князь. И придет ли он вообще.

Прохожих с каждой минутой становилось все меньше, зато шум с Сенной площади нарастал. Ежевечерняя гульба привычно набирала обороты.

Черный фургон медленно проехал вдоль канала и остановился у соседнего дома. Из него вышел человек, закутанный до глаз в плащ, открыл заднюю дверь будки и принялся с чем-то там возиться.

Трое бродяг, невпопад распевая похабные куплеты и демонстративно размахивая наполовину пустыми бутылками приземлились прямо на поребрике набережной так, что теперь их спины частично скрывали от меня дом.

Влюбленная парочка остановилась на мосту и слилась в жарком объятии. Надо же, нашли место… Хотя может это вовсе даже не влюбленные?

Хоп.

Человек в плаще отлип от своего фургона, но дверцы остались открытыми. А сам он расслабленно облокотился на перила набережной и закурил. Свет фонаря косо упал на его лицо.

Волынин.

На пламенеющую рыжей гривой Анастасию никто не обращал внимания. Она остановилась прямо на середине перекрестка и как будто напряглась, вглядываясь в сторону Сенной площади. А потом резко ускорила шаги и бросилась в ту сторону. Кому именно, мне видно не было. Но раз она начала действовать, значит там были князь с аптекарем.

Пьяные бродяги залились громким гоготом, один из них пустился в пляс, отхлопывая ритм по головам своих собутыльников. Проклятье. Из-за них мне совершенно ничего не видно и не слышно! Мое убежище было идеальным до того момента, как появились эти трое. Причем двое из них подозрительно похожи на тех, которые сидели на пороге дома вчера вечером.

Я поднялся по ступеням, чтобы увидеть, наконец, что происходит в Конном переулке.

— Ты не смеешь вот так со мной поступать! — взвизгнула Анастасия и залепила князю Вяземскому звонкую пощечину. Ударила настолько сильно, что шляпа слетела с его головы, и я снова увидел эту его полумаску, скрывающую лицо.

Вроде бы, она собиралась говорить что-то совсем другое… Что-то про бедную девушку, на которую напали-ограбили, и теперь ей немедленно нужна помощь…

— А ты заткнись, старый осел! — она топнула ногой, уперла руки в бока и снизу вверх, но весьма высокомерно посмотрела на аптекаря.