Князь Рус. Прорваться в Гиперборею; Князь Гостомысл — славянский дед Рюрика
Шрифт:
Волхов услышал этот зов, но отвечать не торопился. И все же его естество помимо воли откликнулось на призыв девушки. Она поняла, где парень, двинулась в ту сторону. Но самому Волхову никого не хотелось видеть, даже спасенную им Мсту, слишком тяжелым был день.
Поняв, что парень бежит от нее, Мста вздохнула и отправилась обратно в весь.
– Отец, – голос у Волхова чуть хриплый, незнакомый, – мне жилище поодаль нужно.
– Что ты, Волхов, все забудется.
Тот помотал головой:
– И сам
– Пути обратно нет?
И снова сын помотал головой:
– Теперь нет. Но я не жалею, то моя Доля. Не бойся, вредить не стану и Тимара не трону.
Волхов и сам не мог понять, что изменилось в нем. Совсем недавно хотелось уничтожить Тимара и Руса, подчинить себе отца, а вот после поединка с вожаком такое желание пропало. Словен силен, но он не жесток, а теперь Волхову был интересен только такой противник, как погибший вожак! Это спасло и Словена, и Тимара, и даже Руса от злой силы, поселившейся в Волхове. Пройдет немало лет, прежде чем эта сила снова вырвется наружу.
Молодому колдуну действительно поставили жилище чуть в стороне. Каждый день Порусь относила к большому пню ближе к его полянке еду, оставляла там и поспешно уходила. Первые два дня Волхов даже ничего не забирал, Порусь пожаловалась Тимару, и волхв пришел к бывшему ученику сам.
Но волхву нельзя входить к колдуну, позвал издали:
– Волхов, выйди.
Тот показался из-за ели, подошел, усмехнулся:
– Что, пришел посмотреть, каким я стал, превратившись в колдуна? – Голос у Волхова чужой, чуть хрипловатый.
– Ты им и был давным-давно, только силы своей не знал, а ныне знаешь.
– То не моя сила…
– Я не об этом, Волхов. Людей не чурайся, в одиночку погибнешь.
– Это они меня чураются.
– А как ты думал, такое увидеть? Но почему еду не берешь?
Колдун помолчал, усмехнулся:
– Не хочется ничего…
Они долго сидели, глядя на двух синичек, деловито сновавших туда-сюда. Лес звенел тысячами голосов, всюду что-то пищало, ползало, свистело, перекликалось… Жизни не было дела до них и их забот, она текла своим чередом.
– Мста сама не своя ходит. Чего от нее бегаешь?
– Жаловалась?
– Нет, из нее слова не вытянешь. Сам вижу.
– Ни к чему ей с колдуном знаться! – Волхов поднялся с пня, на котором сидел. – Скажи, чтоб не подходила и меня не искала!
Тимар тоже встал.
– Ничего я говорить не стану! Мста не телок, чтоб ее куда на веревке тащить или за ногу привязывать. – И уже уходя, вдруг бросил: – Она не дочь Чигиря, у Мсты отец колдуном был.
– Стой! – Волхов бросился следом за Тимаром. – Откуда знаешь?
– Сама сказала. Видно же, что и в ней ведьмино есть…
– А… где отец?
– Не ведаю. Погиб, что ли…
– Все одно, скажи, чтоб держалась подальше.
Топая к веси, Тимар ворчал:
– Ничего я говорить не буду…
Первак с охотниками вернулся быстро, словно они бежали всю дорогу. Принесли далеко не всю рыбу, что добыли, много бросили недокопченной, не до нее. А выбравшись на свою поляну, замерли – ее население словно удвоилось! И только увидев рослую фигуру Руса, Первак понял, что пришли их Роды.
Рус пошел навстречу, радостно улыбаясь:
– Низкий поклон хозяевам. У вас гости нежданные, но мы недолго, уже свои дома ставим спешно.
Первак крутил головой, не совсем понимая. Если страшными чужаками, испугавшись которых отправил гонца Чигирь, были сородичи Руса, то их зря сорвали с хорошей ловли?
Подошел сам Чигирь, кивнул на Руса:
– Они нас от смерти спасли, Первак. – Помотал головой, словно что-то вспоминая: – Если б не они…
– Что тут было?
– Да уж все быльем поросло. Потом расскажем. Ты прости, что распоряжаюсь, точно ты гость, а я хозяин, но вы с дальней дороги, разреши попотчевать сначала, – Рус повел рукой, приглашая к костру.
К охотникам уже бросились их родные, галдя, принялись рассказывать, видно, что-то страшное.
А к князьям с другой стороны поляны спешил Словен. Перваку и объяснять не нужно, кто это, одного взгляда достаточно, чтобы понять – брат Руса.
И снова стояли три князя – сильные, рослые, лучшие в своих Родах. Родах, два из которых уже поневоле слились за время долгого пути, а теперь предстояло объединиться и с третьим. И от мудрости этих троих во многом зависело, будет ли крепким новый Род, сможет ли выжить и противостоять нападкам врагов. Станут тянуть каждый на себя – пропадет Род, сумеют править мудро – окрепнет. Смотревшим на своих князей родовичам так хотелось, чтобы все получилось.
Жизнь потекла своим чередом. Перетаскали с берега и из лодок все награбленное, оказалось с прибылью, у чужаков нашлось немало и своего – хорошие сети, гарпуны, ножи, много шкур, но главное – оружие! Такого у родовичей не было…
Задумчиво глядя на него, Первак покачал головой:
– Они вернутся, пройдет время, и они вернутся…
– Они так перепугались, что надолго забудут дорогу сюда, если вообще остались живы!
– Если хоть один выжил, то запомнил, что здесь богатая весь, найдутся те, кто не поверит рассказам, а эти люди привыкли грабить и убивать.
– С чего ты взял? – Рус спросил, просто чтобы что-то сказать.
– Ты на их оружие посмотри. С таким топором на медведя или лося не ходят и деревья им не рубят. Таким только убивать…
Рус и сам обратил внимание на страшные топоры врагов. Они вызывали ужас и восхищение одновременно. Прекрасно отполированный камень выточен умелой рукой, отверстие, в которое вставляют рукоять, гладкое, от всего оружия веяло такой же мощью, какая была в самих людях, его державших. Тяжелым топором не всякая рука не то что ударит, даже замахнется, силища нужна огромная. Да, таким оружием только убивать, причем не зверя – человека.