Князь Рус
Шрифт:
Повернулся, услышав странные звуки. В глазах расплывалось, увидел мокрые лица и потрясенно понял, что это не из-за его слез. Люди плачут, мужчины не скрывают слез, они гордо улыбаются, мокрые дорожки блестят на смеющихся лицах.
– У нас кровь богов, – прошептал Рус. – У нас сердца богов… Так что же нам еще?
Голос его рос, последние слова выкрикнул во всю мощь. В ответ прогремел крик могучий и яростный. Над головами выросли сжатые кулаки. Худые лица осветились, глаза горели восторгом. Высоко в небе пророкотало довольно. В синеве быстро таяло странное крохотное облачко.
Бугай,
– У нас не остатки!..
А Моряна, могучая воительница, подняла руку, все на миг притихли, и она сказала ясным сильным голосом:
– Мы должны дать новый народ, народ богатырей! Посему я снимаю обет безбрачия… и по пришествии на новые земли обязуюсь… рожать!
Крик восторга пронесся над толпой. Рус видел, что взгляды с Моряны перебегают на него, на Бугая, уже прикидывают, чье семя понесет Моряна, от кого дети пойдут здоровее, могучее, смышленее, кто-то вопил радостно, но уже пошел ликующий смех, за спинами костры взметнулись ярче, задудели в трембиты, громко и исступленно стучали бубны, заглушая крики.
Когда Рус соскочил с телеги, подбежала Ис, прижалась счастливо. От ее трепещущего тела, тонкого и слабого, в его плоть, руки, ноги влилась странная мощь. Захотелось подпрыгнуть и взмахнуть руками – а вдруг полетит?
Бугай и Моряна хлопали его по плечам, спине, он содрогался от могучих шлепков. Но когда подошел Корнило, Рус с осуждением покачал головой. Только Корнило услышал его совсем тихий шепот:
– Я люблю братьев!
– А что, я желаю зла? – вскинулся Корнило. – Но людей надо разжечь! Конечно, это не воля Чеха или Леха, это боги решили разделить нас на три части. Какая-то да уцелеет! Даже если Коломырда сумеет послать сильную погоню, что маловероятно, то и тогда погибнет только треть… Ведь никто из нас не признается, что здесь не все, что где-то есть еще беглецы. Нет, это воля богов. Сам не терзайся, на братьев тоже не ропщи.
Подошел Сова, улыбался, только глаза оставались серьезными. Рус спросил сквозь счастливые слезы:
– Ты тоже не ожидал?
– Да, – ответил Сова спокойно, – народ ликует… Ты в шатер?
– Пойдем, – пригласил Рус, он ощутил недосказанное. – Моряна, Бугай, Ис приглашает вас разделить с нами трапезу.
Вчетвером вошли в шатер, Буську выперли, а Ершу велели никого не пускать. Ис торопливо собирала на стол, мужчины и Моряна сели, оружие оставили у входа. Рус сказал настороженно, по телу бегали мурашки:
– Говори! Какая-то неприятность?
– Кто-то должен, – сказал Сова безучастно. – Эту ночь будут ликовать, пить, плясать. Радоваться своей отваге, бахвалиться гордостью. Но придет утро…
– А что утром?
– Утром – похмелье. Увидят разломанные повозки, а хорошие забрали почти все, увидят лопаты вместо мечей… ведь воины тоже ушли, увидят кучи тряпья, мусора. А на похмелье человек, сам знаешь, бывает вовсе жизни не рад.
Сердце Руса сжалось. Он покосился на дядю и Моряну. Их лица потемнели, плечи опустились. У Ис вырвался тяжелый вздох.
– Мы не погибнем, – выпалил Рус зло.
– Если будем шевелиться, – кивнул Сова. – Чех увел добротный обоз. Он хозяйственный, но не взял ничего больше трети. Хотя мог бы взять больше, честно говоря, ведь с ним ушла половина людей. Лех увел две трети оставшихся, но Лех есть Лех: в нетерпении он выбрал лучших коней, а все телеги велел бросить… Он, как и Чех, спешит навстречу счастливой судьбе, предсказанной волхвами.
– Ну-ну!
– Я посмотрел, что осталось. Телеги можно чинить, было б чем. Одежду сошьем, было бы из чего. Так вот, я уже присмотрел три брошенные походные кузницы. Одну надо чуток подправить, другую… не знаю, а третью можно раздувать хоть сейчас. Лех оставил на наше счастье! Я ж говорю, он вообще обоза не взял.
Бугай прогудел в раздумье:
– Я знаю двух мужиков, что скуют хоть подкову, хоть топор, хоть серьгу девке в ушко.
– И среди моих есть такие, – добавил Сова. – С твоего позволения, Рус, я пошлю ставить кузни прямо сейчас. Очень важно, чтобы утром в них стучали молоты. Ночь для плясок, но ежели с утра людей не занять работой, да потяжче – упадут духом. Ты ж знаешь, после радости завсегда горечь похмелья. А такое лечат только работой.
Рус не знал такого еще, но кивал, соглашался, даже Бугай знает и умеет больше, ибо пожил, повидал и сейчас довольно хмыкает, даже похлопал Сову по плечу, впервые похлопал, раньше вроде бы недолюбливал.
Глава 16
Костры по всему стану полыхали жаркие. Пусть без надобности, но Рус сам любил смотреть в огонь, сидеть возле пляшущих языков пламени. В душе пробуждалось древнее родство с огнем, и потому велел подросткам дров не жалеть, деревьев много. А взрослые двигаются быстрее, кровь кипит, голоса громче, оранжевые отблески на лицах делают людей похожими на существ из огня и железа.
За неделю, пока готовили телеги к походу, Бугай и Сова исхудали, как и Рус, хотя охотники дичи приносили целые горы. Просто ели на ходу, старались успеть и в кузницы, где молоты бухали в четыре руки, и к тележникам, и шорникам.
– Еще три дня, – сказал наконец Сова. – Это Чех и Лех знают, что их ждет. А нам надо идти и щупать ногой землю.
Рус посмотрел на небо:
– Скоро начнут падать листья. Позорно, ежели осень застанет нас здесь. Выходит, мы устрашились сдвинуться с места!
– А много ли нам надо? – удивился Сова. – Идти до первых холодов. А вырыть землянки на зиму – это трудов на неделю.
Бугай услышал, бросил предостерегающе:
– Мы забрались на север! Здесь зима наступает раньше. А насколько лютая, скоро узнаем на своих шкурах. Листопад не за горами.
– Впереди еще месяц жовтень, – буркнул Рус. – Сова, я дам коням нагуливать жир еще три дня. Но на четвертый выступаем, даже если начнется гроза с градом.
Он лежал без сна, думал. Теперь он – вождь. Хотя гораздо лучше для этого подошли бы Бугай или Сова, они старше и опытнее, но все почему-то смотрят на него, ждут наказов от него. Конечно, он – сын тцара Пана, но что в этих дальних землях тцарские дети?
Полог на миг откинулся, открыв звездное небо. Он увидел мелькнувший женский силуэт, но еще раньше узнал по сильному необычному запаху, словно бы он впитался в ее кожу.