Князь Рысев 2
Шрифт:
Догнать, говорил каждый ее шаг, догнать! Порвать, кричал последующий за бегом прыжок, разодрать, оставить лишь клочья!
Чего же хотелось самому мне, никто и не спрашивал. Тяжкое дыхание вырывалось из меня рывками, я понимал, что безнадежно отстаю от них. Молодое тело, полное сил после сапфировой настойки, все равно не могло тягаться в скорости с полетом или демонической ловкостью. Усталость неудовлетворенной девой вилась вокруг, то и дело вонзая клыки в ноги, желая зажать их в объятиях, заставить споткнуться. Зачем тебе быть участником, спрашивала она? Просто смотри за тем, что будет дальше, и наслаждайся зрелищем!
Только мысли, что я пропущу все самое интересное, придавали мне свежих
Мне показалось, что лежащий передо мной ночной Питер вспыхнул. Взрывались, треща, канализационные люки, пробками вырываясь из земли. Пар, рвущийся из недр самой земли, готов был разламывать асфальт. Монолиты возвышающихся домов обрастали карстовыми наростами. Кроваво-алые струи жидкого пламени спешили растечься по каналам реками грешной крови. Дьяволята, будто признавая мои власть и силу, гнули передо мной фонарные столбы в поклонах. Я хватался за них, и меня швыряло в воздух, словно из катапульты. Боязнь высоты в ужасе жалась где-то на задворках сознания, ее место заняло легкое, воздушное ощущение полета. Мироздание вздрогнуло, застонав от боли — я гнул его по своему усмотрению. Меня с ног до головы окружило дьявольским вихрем. Грехи людей из спящего Петербурга потекли ко мне в едином большом потоке, крыльями сплетаясь у меня за спиной.
Я летел.
Святочерт визжал что было мочи, никак не ожидав за собой такой погони. Я видел сверху, как неслись по нитям шоссе бусинки запоздалых автомобилей где-то на Сенной площади, как угрюмо и мрачно горели огни фонарей на улице Свободы. Мирно, ничего не ведая о проблемах какого-то там Рысева и его своры девчонок, гладью блестела вода речки с говорящим названием Мста. Демон внутри меня гоготнул — вот мстю-то мы сейчас самую настоящую и устроим! Сейчас мне казалось, что я мог видеть весь город, словно на ладони. От одного только вида захватывало дух.
Романтик во мне умер столь же шустро, как и зародился, едва ушей коснулся отчаянный крик. Биска оказалось первой, кому удалось догнать нашу не в меру шуструю добычу. Святочерт ждал ее, вильнув в сторону — чертовка, будто коршун, спланировала там, где он был мгновение назад. Копыта чиркнули по истерзанному шинами машин асфальту, высекая искру. Биска, попав под них, споткнулась, вскрикнула. Кубарем покатилась по земле. Беспощадная инерция тащила ее вперед, не давая возможности остановиться. Искры, словно живые, не спеша таять, саранчой облепили верную мне чертовку. Асфальт злой наждачкой оставлял на ее нежной, красивой коже глубокие царапины. Врезавшись в урну, вырвав ее с корнем, Биска снова скорчилась и замолкла.
Майя стала второй жертвой.
В ней бурлила жажда достичь желаемого во чтобы то ни стало, не считаясь с потерями. Дорога под копытами святочерта норовила обратится в жидкий, хлюпающий смоляной омут — это задерживало его лишь на долю секунду. Свиные копыта вырывались прочь, покрываясь черной жижей, расплескивая ее по округе. Словно чуявший шестым чувством опасность, он предугадывал каждый ее шаг: возносившиеся в небеса огненные столбы являлись лишь на мгновение позже, чем требовалось. Демоном скорости он проворно петлял из стороны в сторону. В убегающем был не азарт — в нем жила сама импровизация. Хлопнула жестяная, выкинутая за ненадобностью старая дверь, вздымаясь, накрывая собой пылающих ос. Каркающе вскрикнула огненная птица, родившаяся из ненависти Майки, когда встретилась со струей из пожарного гидранта. Убегая, поддаваясь такой дикой, звериной панике, черт будто смеялся над каждой ее потугой.
Если бы у злости была
Я устремился к ней в своем легком, стремительном полете, но слишком поздно. Мана из нее вышла напрочь, лишая ярость главного топлива. Пламя, вившееся вместо волос, таяло прямо на глазах, возвращая девчонке ее прежний облик.
Свиноподобная туша сбавила ход, обманно споткнувшись — стрелой слетела прочь Ночкина туша, так удобно бухнувшись в кучу будто заведомо подготовленного тряпья. Лишившись ноши, свиная туша оттолкнулась, встретив теряющую высоту девчонку копытами. Комета огненного рода погасла в тот же миг — Майку швырнуло, словно мешок. Она вскрикнула, осознав свое падение: руки бессильно замолотили по воздуху. В отчаянии она взывала к магии, но та не спешила откликаться на глас той, кто лишен маны.
Я поймал ее за мгновение до того, как она успела сломать себе спину. Новоявленные крылья за моей спиной вздрогнули от нового, неуместного веса, но быстро заполнились воздухом, стремглав запуская нас прямо в небо.
— Федя… — Она смотрела на меня глазами, полными любви и надежды. Женственная ладонь, еще пару минут назад изрыгавшая из себя жар огня, сейчас нежно гладила мою небритую, колючую щеку.
Я поставил ее на ноги на ближайшую крышу, не сбавляя хода. Ее потянуло за мной, встопорщились обрывки и без того уже изодранного платья. Перебирая ногами, она врезалась в бордюр стены, резко остановившись и влюбленным взглядом провожая мою уносящуюся в облака фигуру.
Святочерт теперь медлил. Истратив немало сил только на то, чтобы оторваться от погони, сейчас он пустился мелкой рысью. Копытца адского кабана подкашивались, серая шкура хвалилась выжженными лысинами проплешин: может быть, Майя была и не столь точна, но пару раз подпалить его щетину ей удалось. Волдырь огромного, во все мерзкое брюхо ожога еще только набухал, источая вонючую жижу. Боль хватала святочерта за ноги, висела на них стопудовыми гирями. Паника, еще недавно заставлявшая его не обращать внимания ни на что другое, теперь уступила место бережной, трогательной заботе.
Припав на колено, нырнув в сторону от проносящегося мимо автомобиля Белых Свистков, спешащих на беспорядки, он, переваливаясь с ноги на ногу, устремился к корово-девочке. Несчастная стонала, потирая ручонками лицо — за обиду огненного рода Майка воздала ей по заслугам. Свернутый нос, распухшая щека, во рту — крошево из обломков зубов; из последних сил, перевернувшись, она исторгла кровавое месиво. Липкая красная жижа заливала ее лицо и глаза.
Бережно, словно родную дочь, демон поднял ее на руки. Припадая на правую ногу, борясь с собственной хромотой, стремился испариться в ночи. Он слышал, как один за другим щелкают фотоаппараты — проснувшаяся чернь будто забыла, что ей завтра на работу. Припав к окнам, она взирала, как избитая до полусмерти девчонка сама поднимается в воздух и, раскачиваясь, медленно парит прочь. Ради такого-то можно пожертвовать не одним часом сна.
Я нагнал его в грязном переулке. Склонившись над девчонкой, он будто жаждал спрятать ее хрупкое тельце от чужих взглядов. Выдохнул, зло качая головой, когда моя крылатая туша прокатилась прямо перед ним. Взвились в воздух пуль, мусор и обрывки вчерашних газет, вихрем кружась над нами.
Святочертый разинул голодный зев самой преисподней, надеясь спрятаться в ней от погони. Нырни он туда — и время было бы упущено задаром. Чтобы нагнать его там, потребовалось бы знать, куда именно он нырнул. Биска же, я готов был голову дать на отсечение, лишь отрицательно покачала бы головой.