Князь Рысев 2
Шрифт:
Ночной Питер был прекрасен, как и всегда. Уличные фонари встречали нас ярким светом. Навстречу спешили редкие прохожие. Жужжали рекламные феи, цепляясь то за мой китель, то за полы Майкиной блузки — словно желали предложить нам шоколадный батончик извечного наслаждения и газировку достоинства.
Биска грязно ругалась, стоило им коснуться её — видать, для них она не была совсем уж пустым местом. Интересно, как же будет выглядеть тот торгаш, что умудриться втулить свой товар даже чёрту?
Я не знал.
Как и не знал, куда мы даже
Тело же хотело иного.
Молодость требовала схватить Майку, поднять её на руки, закружить в дивном танце, рассмешить щекоткой, утонуть во взгляде её влюблённых глаз, наслаждаться красотой её улыбки.
Ей хотелось почти того же самого.
За страстью она готова была спрятать страх — перед самой собой. Неприятным червём, он вился в её душе, не давая покоя, пробуя несчастную на вкус. Пытаясь забыться, она отдалась на волю чувств — те быстро взяли своё.
Она схватила меня за руку, потянула за собой. Словно влюблённые подростки мы скрылись в темноте арки. Я прижал её к стене, мои руки уже лезли ей под блузку, силились справиться с застёжками. Биска, стоящая неподалёку, взирала на всё это с крайне мрачным видом — как будто её не позвали на общее веселье.
Мне вспомнилось, как Майа вела машину и взбудоражила точно так же укрывшуюся в тенях влюблённую парочку. Повторять их судьбу мне хотелось меньше всего, а потому я поволок её дальше.
Она висла на мне, словно лишилась сил. Маленькой девочкой ждала, когда я возьму её на руки — что ж, отказать ей в этом было трудно. Обняв меня, ткнувшись лицом в грудь, она блаженно закрыла глаза и улыбнулась. Я кивнул демонице, позвав её на наш маленький праздник жизни. Биска раскачивала хвостом из стороны в сторону, тёрла в привычном жесте рога и странно лыбилась: оставалось только гадать, какие пошлости роились в её черноволосой головке.
На наше счастье, за углом соседней улицы оказался маленький парк. Он встретил нас закрытыми воротами и спящим сторожем — в конце концов, кто осмелится гулять по тропинкам Заблуд-поляну? Словно желая завлечь побольше зевак и туристов, рекламный буклет гласил, что в год здесь пропадает по три-четыре десятка человек, и это только тех. О ком заявили…
Нас такие ужасы ничуть не пугали. Столкнись мы сейчас хоть с самим воплощением Бермудского Треугольника — у него не получится нам помешать.
Мне думалось, что лавочки оккупируют бездомные, но здесь ими даже и не пахло. Ночной Петербург хранил чистоту. Скоро он проснется, разбудит доходяг-рабочих, пинками выгонит их к станкам и рабочим столам, ну а сейчас он весь, целиком и полностью, принадлежал нам.
Фонари не светили — сидящие внутри бесы видели десятый сон. Повезло стервецам: иные их собратья пышут всю ночь без передыху.
Мы выбрали беседку поудобней. Маленькая, небольшая, как раз на троих, у озера. Днём здесь играли с детьми, кормили гусей на пару с лебедями, а может и наоборот. Мы же задумали найти ей иное применение.
— А вдруг… нас увидят? — немного стеснённо, озираясь по сторонам, спросила Майка. Она словно возвращалась к своему привычному амплуа стесняшки. Я огладил её грудь, одарив её шею поцелуем. Майка вздрогнула, зажмурив глаза, словно готова была вот-вот растаять.
— Разве, — ответил ей, — тебя это когда-то волновало?
Мы сплелись в единый клубок, беззастенчиво предаваясь любви. Она топила в страсти свои страхи, неуверенность, простую детскую влюблённость, я же в свою очередь наслаждался мягкостью её груди, теплом её тела. В конце концов, если я тот, кто может дать ей чудодейственную пилюлю успокоения таким необычным образом — разве можно нас судить?
Биска недолго держалась в стороне. Она жаждала присоединиться, и сразу же, едва утомившаяся Майка слезла с меня, накинулась на меня, будто одичавший зверь. Красный, тугой хвост будто плеть щёлкал Тармаеву по обнажённым ягодицам — словно та оказалась в аду и её наказывали за все грехи мира. Дьяволица была ненасытна — ей хотелось быть сверху, снизу, сбоку — страшно даже представить, какие ещё позы могла знать сама дочь Сатаны?
Утро застало нас уставших, вымотавшихся, готовых продать всё, что угодно за подушку с одеялом. Я так точно был готов забыться в плену сладкого сна — мешали мне разве что две девицы разом. Словно ночная мгла пробуждала в них сокровенные фантазии, кои им выпала честь осуществить прямо здесь, прямо со мной.
Сейчас они лежали по разные стороны от меня, жадно прижавшись — я в какой-то миг ощутил себя одеялом. Ни одна из них не собиралась делить меня с другой. Я не мешал им спорить — пусть только не дерутся.
На грани здравого смысла билась шальная мысль, что с первыми лучами солнца Белые Свистки могут начать свершать дневной патрульный обход — интересно, что они скажут, найдя нас здесь троих?
Я был уверен, что признав в Майе дочь Тармаевых, они лишь отдадут честь и упрутся восвояси, но пересудов этому городу добавят…
Биска вдруг открыла глаза. Будто поняв, что свершившееся ночью — не хмельной сон, она сладко зевнула, проверила рукой — не истёрлось ли за ночь моё достоинство. Ей нравилось с ним играть, касаться его, нежно теребить. Словно она подготавливала его для очередного захода.
Я мягко отстранил её руку — может быть, в ней ещё и плескались силы, а вот я был на грани изнеможения. Можно было бы попросить той сапфировой дряни — хотя бы пару глоточков, но что-то мне подсказывало, что дьяволица покажет мне дулю. Или скажет, что пить сей нектар слишком часто — очень вредно для людей. Скажи она так в самом деле и я бы даже не стал спорить: на это попросту не осталось сил.