Князь Рысев 2
Шрифт:
Я швырнул камень в его мерзкую морду из последних сил надеясь шлепнуть хотя бы по носу. Как там в том анекдоте было? Иногда получается лучше, чем задумывалось? Булыжник снарядом ровно лег прямо в глаз чудовища, заставив того замотать мордой. Я нырнул в сторону, покатился кубарем вниз по обломкам, лишь краем глаза видя, как, разинув пасть, левиафан исторг из себя струю огня — крик дьяволицы знаменовал мою победу.
Я выдохнул, чувствуя, что это не последнее сражение на сегодня, в котором мне придется побывать. Надо только вспомнить, что там осталось в запасе у жнеца? Автомобильная
Хватило бы у меня только сил…
Глава 19
Ад лопнул, словно мыльный пузырь. Исчез прямо на глазах, а я ощутил себя в театре, где столь же резво, за ширмой, актеры успевают сменить декорации. Меня выплюнуло прямо у мрачного сердца, будто предлагая сделать еще одну попытку. Силуэт жнеца был в десятке метров — былая спешка сменилась неторопливостью. Убивать того, кто едва стоит и держится за руку? У кого не хватает сил даже на то, чтобы защититься?
Он смотрел на меня уничижающее, раскачиваясь в парящих, плавных движениях. Не раскрывая рта, он вопрошал: это все, что у тебя есть, Рысев? Все, чем ты можешь меня удивить? Вся твоя воля к жизни? Как же ты жалок, ничтожен и беспомощен.
Я ухмыльнулся ему, кивнул, дал отмашку здоровой рукой.
— Да, поганец, давай. Оскорбляй, говори прочую ерунду. Ты загнал меня в угол. И все же я не ползаю перед тобой на коленях, прося пощады. Честно говоря, хочу только одного: чтобы твоя вонючая, дряхлая задница подлетела поближе, дабы я мог хотя бы на прощание плюнуть в твою костлявую рожу!
Последнее, по мнению воплощения погибели, было лишним. Вмиг оно оказалось прямо передо мной, склонив мерзкую морду: ему хотелось моего ужаса, страха, лютой паники — всего того, что я испытывал перед ним каждое мгновение.
Я плюнул, как и обещал. Слюна комком плюхнулась, медленно стекая по костяной маске. Отклонившись назад, дивясь моей жуткой наглости, он подался назад, вскинул косу, перехватывая ее поудобней для следующего удара. В обрывках света сверкнуло острое, способное располовинить волос лезвие. Я стоял с широко раскрытыми глазами, словно желая показать, что даже сейчас эта тварь не заставит меня зажмуриться и зарыдать от безысходности.
Коса торцом врезалась в землю под моими ногами. Хрустнул пол, пошел трещинами. А я понял, что смерти было мало того, что она уже выжала из меня. Словно в адской карусели, она требовала все больше и больше развлечений — так ведь приятно, когда жук с оторванными лапками копошится, пытается спастись и бьется, бьется, бьется из последних сил…
Дождь был противным. Крупными каплями он колотил по шее, плечам и затылку. Ручьи воды стекали за шиворот, проникая под одежду, в уши врезался грохот стали. Я вдохнул и тотчас же готов был схватиться за живот. Внутри нещадно кололо, резало при каждом движении. Пульсировала потоками брызжущая наружу кровь, я отчаянно пытался закрыть ее ладонью.
Словно великан, надо мной стоял он. Глаза пылали красным, в руках он стискивал стальной прут шпаги, молча приставив его к самому моему горлу.
Убийца, с которым я расправился в нашу самую первую встречу. Мне захотелось ему улыбнуться —
Где-то поблизости бился Ибрагим. Старик был отчаян и зол, но вдруг поскользнулся в самый неудачный момент, налетев всей тушей на подставленный под нее клинок. Захрипел, задергал конечностями, как пронзенная насквозь муха, выронил свой любимый кортик. Стекленеющий взгляд умирающих глаз был обращен ко мне, а его убийцы, обтерев шпаги об одежку старого солдата, спешили ко мне.
Мироздание смотрело на меня с небес полуприкрытым глазом луны. Горела карета, крутилось по инерции не сошедшее с оси колесо. Скрипела, хлопая на ветру, открытая дверь экипажа, раскачивались из угла в угол взбудораженные клети светильников.
Все было не так, я прекрасно помнил. Не так, но да ладно.
Смерть стояла надо мной в очередной раз: я знал, почему она решила покончить со мной здесь. Будто хотела сказать, что здесь все началось, здесь же все и закончится. Единая в трех лицах, она наступала, растягивая кончину до бесконечности.
Мерзавец скорчил рожу, будто вместо меня собирался изгваздать свою драгоценную шпагу в вязкой куче дерьма. Я искал свое оружие, пытаясь нащупать его рукой, пока не понял, что никто и не собирался даровать мне подобной милости. Воплощению смерти надоело, что я всякий раз, то опираясь на удачу, то заскакивая верхом на хитрость уходил из его костлявых лап. Нет уж, теперь — никуда…
Я подтянул ногу, ударил паршивцу в колено: шпага, готовая пригвоздить меня, вонзилась лишь в камень. Разбойник осыпал меня грязной руганью, я же боролся с самим собой. Тело взрывалось огнем при каждом резком движении, теряя силы, которые я вкладывал в каждый удар. Вторым ударом выбил у него почву из-под ног, заставил повалиться на себя, вцепился зубами в так кстати оказавшееся рядом ухо. Выпустив клинок, мерзавец заверещал — кажется, его и в третий раз ждала не менее унизительная кончина, чем в предыдущие.
Его дружки были тут как тут, спеша на помощь павшему товарищу. Я скинул его тушу с себя, перекатился, схватился за шпагу — ну теперь-то я хоть вооружен. Одна из рук все еще слабо реагировала на команды, не желая принимать участия в сражении. Как будто смерть решила оставить мне все те повреждения, что уже были, и добавить к тем, что были получены мной в те времена. Хорошенькая перспектива, ничего не скажешь.
Уличный бретер закрутил шпагой вольт — наверно, будь он хоть сколько-то воспитан, то начал бы с салюта. Острие его шпаги смотрело мне в горло, я сразу же понял, что он метит по глазам. Первый бросок удалось блокировать: клинки столкнулись друг с дружкой, огласив тишину улиц звоном. Он был прыток и неудержим, в глазах поганца я видел не островок своей жалкой жизни, а мечты и фантазии. Он уже выбирал, на что потратит полученный куш за мою смерть: было там и вино, и девки, и хорошенький новенький плащ, что он видел днем ранее у портного…