Князь Сибирский. Том 3
Шрифт:
Дед разлил самогон по небольшим стаканам. Не граненые, так миллилитров на сто пятьдесят. Налил по половине и, не чокаясь, выпил, крякнув при этом и закусив капустой.
Я понюхал напиток и тоже проглотил, что было в стакане. Не любитель я такого рода развлечений. Не мой это напиток. Но сейчас я видел, что старика надо поддержать.
На удивление самогон оказался неплохим. Мутноватость была присуща бутылю, а не напитку. Сама жидкость оказалась абсолютно прозрачной и содержала минимум сивушных масел.
Дед, заметив мое удивление, пояснил:
— Вымораживанием чистил.
Я ждал.
— За внучку спасибо! Огромное спасибо! Не знаю, что и делал бы, потеряй ее сейчас. Нет, знаю, конечно, но многим бы это не понравилось. Да и не молод я уже, по окопам грязь месить.
Затем похрустел немного капустой, взглянул в упор и продолжил рассказывать.
— Меня на войне убили. Фриц в блиндаж гранату забросил. Нас там шестеро было: я, мне за сорок уже стукнуло, две медсестрички, совсем соплюхи молоденькие, да трое раненых пацанов. Сестры перевязывали их, а я на страже стоял. Не усмотрел, — дед замолчал. — Сорок в те времена уже серьезный возраст был. Граната влетела и мне под ноги. Схватил я ее, к животу прижал, да с ней из блиндажа в окоп прыгнул.
Старик посмотрел на меня, стараясь понять верю ли я ему. Я верил. Такой бы смог.
— Очнулся на снегу. Солнце светит, аж слепит. Думал, господь в рай за хороший поступок отправил, раз все белое вокруг. На ноги поднялся, а на меня волосатая тварь размером с паровоз, на попа поставленный, несется. Так и понял, что не рай здесь.
— Как выкрутился? — спросил я, представив, насколько конгур, как противник сложнее кусуры.
— Помяли меня тогда знатно. Думал точно не задержусь на этом свете. Но тело молодое оказалось. Живучее. Это восемьдесят лет назад было.
Ого! Охренеть! Значит ему реально около сотни. Не мог же он в пацана попасть?
— Мне сейчас девяносто восемь здешних годков, — словно отвечая на мой невысказанный вопрос, сказал старик. — Все, с кем я начинал и был знаком в молодости, давно мертвы, а мои выкрутасы помнят лишь единицы. И то им сейчас лет под сраку, а тогда они еще под стол пешком ходили.
— Что за «выкрутасы»? — поинтересовался я.
— Все по порядку. Расскажу. Давай-ка, еще по одной и твою историю послушаем.
Мы выпили, закусили, и старик посмотрел на меня вопросительно.
Смысла тянуть я не видел, так что рассказал свою историю. С самого начала и до настоящего момента. Все, кроме истории Даны и Розы. Не знаю, это я считал темой только для своих. Дед мне однозначно нравился. Тем более, что он так же, как и я оказался попаданцем. Не зря я чувствовал в его словах некую родственную близость с самого начала. Но история Даны — это отдельно. Может позже расскажу, но не сейчас.
— Ага, — только и произнес дед, выслушав рассказ. — Значит не зря вернулся, сам господь тебя вернул.
Я удивленно на него глянул.
— Вижу, на распутье ты стоишь. Желание есть, а понимания мало. Я тоже таким был, когда сюда попал. И точно так же, как ты, хотел все изменить здесь. Я до революции еще родился. В Российской Империи. Далеко от центра жил и в октябрьских событиях лично не участвовал. Сначала на заводе работал, потом в Красную армию пошел. Будённого лично знал.
Вот так старикан! У меня аж дух захватило.
— В общем, почва тут для переворотов не слишком благостная была. Пришлось расшатывать, убеждать, идеологию навязывать. Я не слишком силен во всем этом был, но старался, как мог. Рабочие меня понимали и слушали. Крестьян, кому земли раздавать нужно, я здесь не нашел. Наверное, все южнее живут. В общем, народу я не мало собрал. Думал все — вот оно! Сейчас заживем, но не тут-то было.
— И что пошло не так? — спросил я увлеченный рассказом.
— Много чего, — задумчиво произнес старик. — Не учел я некоторые моменты: жадность людскую, силу военных, предательство и женщин. В один момент, все против меня повернулось. Народ мой положили. Единицы выжили. Кого-то подкупили, что нас сдали. Нашел позже кого, но это уже не важно было. Сам я еле спасся. Лишенный всего, бежал. С детьми своими и несколькими семьями соратников. Дальше скучно. Но надеюсь, тебе поучительно будет. Я тебе подробней чуть позже расскажу. Подскажу кому верить из нынешних можно, а кто и тогда говном был, и сейчас таким же остался. Здесь семейная приемлемость ценится. Многие по стопам предков идут. Фамилии я тебе назову. Научу чего сказать. Обратишься к ним, как потребуется. Кому про долг напомнишь, а кому про честь. Помогут.
Ох и старикан! Не сдался он до сих пор. Вижу, что не сдался, просто своих сил уже нет, но мир изменить и сейчас хочет. Мы с ним проговорили до самой ночи. А когда самогон кончился, он достал еще бутыль, и мы продолжили.
Все ключевые фамилии он заставил меня записать на листочке карандашом. По каждой собственноручно приписку сделал.
Голова уже порядком гудела от выпитого, но старик все говорил и говорил. По ощущениям, сейчас из-за печи должен был выйти Будённый собственной персоной и начать объяснять о стратегии и тактике конного боя. Я даже оглянулся туда, но Семён Михайлович не явился.
— Дед, — обратился я к старику. — Как тебя зовут?
Язык немного заплетался, но я старался держаться в рамках приличия.
— Зови дед, не ошибешься, — усмехнулся старик. — А от кого весточку передать я тебе потом напишу отдельно. Фамилия сложная, не запомнишь.
— Дед, ты не хочешь знать, кто ту войну выиграл?
Старик, внимательно на меня посмотрел, словно и не пил вовсе. Затем обнял меня за плечи, придвинул к себе и доверительно сообщил:
— А я и так знаю.
— Откуда? — не понял я.
За все время рассказа он не упоминал, что встречался еще с кем-то из нашего мира.
— Ниоткуда. Просто знаю. Наши выиграли! Потому, что если не они, то я и знать не хочу. Так что для меня вопрос закрытый.
— Да, наши! — подтвердил я. — И в космос мы первыми полетели!
Я сначала хотел ему сообщить, что потом с Советским Союзом стало. Но передумал. Пусть для него будет так, как есть. Хотел бы знать, сам спросил.
Когда попадаешь в другой мир, все, что было прежде не имеет значения. Это совсем разные жизни — та и эта. Незачем смешивать. Тут старик прав.