Князь Святослав
Шрифт:
– И это тебе известно?
– Известно из хроник, в которых описаны морские походы руссов, не раз угрожавших нашей державе. Руссы достигали южных окрестностей моря Хазарского и Понта. Воины и купцы русские пробирались по морю до Багдада. Дощатые лодки русских легки, быстры, удобны.
– И вместительны, - поправил Святослав.
– Недаром же у нас говорят о их манёвренности, хотя они и вмещают по полсотни человек, да ещё харч и лошадей…
– Сейчас вмещают больше.
– Нам известно, что твой родитель, подходя к Константинополю, имел тысячу судов.
– Говорили, что десять тысяч…
– Может быть, это преувеличение.
– Но через три года родитель мой опять пошёл на Царьград и поставил ромеев на колени.
– Да, царь Роман откупился деньгами. Роман боялся, что Игорь пойдёт на Херсонес и возьмёт его.
– И ещё мой родитель великодушно разрешил корсунцам ловить рыбу в устье Днепра… А вот сейчас нашим купцам везде чинят препятствия. И всё же удальцам удавалось проникать и в Александрию и в Андалузию. Я думаю, что время не за горами и наши купцы будут ездить куда захотят…
– Я давно понял это. Ещё с тех пор, как твоя матушка Ольга посылала василевсу Роману своих воинов-мореходов, которые принимали участие в боях за Крит, против арабов. И русские мореходцы показали пример в морских сражениях. Им и платил василевс как всем.
– Им платили больше. Так матушка сказывала…
И Святослав усмехнулся:
– А ты, наместник, осведомлён в большем, чем я думал.
– Я не только в этом осведомлён, я проник и в будущее. Скоро ты перегородишь пути, ведущие в Европу и в Азию, став на Дунае или близ Константинополя.
Святослав обнял его:
– Мы сладим.
Калокир продолжал:
– Итак, ты видишь, что мои слова и замыслы не содержат ни вероломства по отношению к тебе, ни измены государю. Это - указующий перст истории. Что такое мой государь? Он сам занял престол, никого не спрашиваясь, и тем самым показал дорогу к трону для ещё более смелых людей. И вот среди них первым - называю я себя.
Пыл его молодости и головокружительная дерзость были Святославу близки и понятны.
– Ты будешь не только моим другом, но и любимым братом, - сказал Святослав.
– Недаром же я ещё с первых наших встреч в Корсуне проникся к тебе доверием и искренним расположением.
– Клянусь, князь, распятым Христом и святой Троицей, что ты не ошибся во мне. Моя судьба отныне спаяна с твоей навечно.
Они были ровесники, оба молоды, оба пылки и честолюбивы. Святославу исполнилось только двадцать четыре года, но слава о нём уже опоясала Европу, дошла до стен Китая. Будущее лежало перед ними точно наливное яблоко, к которому только протянуть руки. Оба были дерзки, отважны, полны сил и здоровья и, может быть поэтому они сразу поняли и приняли друг друга. Святослав решил, что серьёзность намерений Калокира несомненна. В них князь сумел утвердиться ещё больше, когда многоопытный Свенельд в свою очередь прощупал там в Киеве молодого наместника.
После этого князь велел Малуше принести вина. Она внесла амфору, поставила на стол два золотых потира, украшенных по верхним краям мелкими рубинами и изумрудами. Их привезла Ольга для священных надобностей, но сыну они понравились, и он приспособил их под кубки для пиров. Вино в сосуде было как густая кровь, пахучие его ароматы наполнили комнату.
– Теперь, благородный сподвижник, скрепим наш договор и дружбу, вкусив из этих драгоценных сосудов напиток твоего отечества.
Они выпили.
– Не переношу и не понимаю невероятной кичливости ваших василевсов и их царедворцев, - сказал Святослав.
– Когда матушка ездила в Царьград, где она и приняла веру в удавленного бога, так её держали в лодках целый месяц. Выясняли да присматривались, как к мошенникам. А как василевс поднимался к потолку, когда принимал её, так это смеху подобно.
– Наш василевс считается наместником бога на земле.
Святослав рассмеялся:
– Видишь, и учёные бывают дураками…
Потом Святослав попросил Калокира рассказать о состоянии духа у василевса. Калокир сказал, что царь угнетён, часто молится, стал очень подозрителен ко всему и боится появляться на улице. Однажды он поехал на богомолье и вдруг был остановлен криком толпы. В него полетели камни, палки, черепки. Большинство свиты в ужасе разбежалось и только телохранителям удалось спасти василевса и пробиться сквозь воющую толпу к Священным палатам. Наутро стража арестовала женщин, швырявших в василевса кирпичи с крыш. Без разбирательства и суда они были заживо сожжены на глазах у народа.
Теперь в городе тихо, народ затаился, но тем страшнее такая тишина.
– Как же такому чудовищу удалось стать василевсом?
– Ах, князь, в этом и дело, что история нашего государства полна подобных чудес, совершенно непонятных для иноземцев. Когда василевс Роман, оставивший двух сыновей-малюток Василия и Константина, а также свою молодую жену Феофано, скончался, верховная власть сделалась предметом самых жадных домогательств. Действительным правителем стал паракимонен Иосиф Вринга, а военачальником и главой провинций Востока был Никифор.
Всё мгновенно пришло в движение со смертью Романа. Выявилась сразу обоюдная ненависть Вринги и Никифора. Никифор к тому же воспылал страстью к двадцатидвухлетней красавице, вдовствующей царице. Провозглашённая регентшей при малолетних наследниках престола, Феофано вознамерилась быть единственной правительницей при поддержке Вринги. Но у Никифора были свои намерения. Он стал готовиться к походу на столицу. От Вринги это трудно было скрыть. И он, в свою очередь, стал искать полководца, которого можно было бы подкупить и противопоставить Никифору. К этому годится только один - отважный, образованный и красивый племянник Никифора - Иоанн Цимисхий. К нему-то и обратился Вринга. Он обещал ему место главнокомандующего в Азии, с тем, чтобы он расправился с Никифором и прислал его закованным в цепи.
– Во всем на тебя полагаюсь, - так писал Вринга Цимисхию, - Прими начальствование над войсками и будешь одним из первых в твоей могучей державе.
Пылкий и благородный Цимисхий, притом обожающий полководца-дядю, пришёл к Никифору, когда тот лежал больным в постели.
– «Ты спишь, - сказал Иоанн, садясь у изголовья любимого военачальника, - спишь в то время, когда мерзкий Вринга готовит тебе гибель. Вставай, не время нежиться, прочти это письмо и узнай что замышляет против тебя считающийся образцом христианина, этот презренный паракимонен». Никифор прочёл письмо и после тяжёлого молчания проговорил: «Что же мне делать?»