Князь Святослав

Кочин Николай Иванович

– И это тебе известно?

– Известно из хроник, в которых описаны морские походы руссов, не раз угрожавших нашей державе. Руссы достигали южных окрестностей моря Хазарского и Понта. Воины и купцы русские пробирались по морю до Багдада. Дощатые лодки русских легки, быстры, удобны.

– И вместительны, - поправил Святослав.

– Недаром же у нас говорят о их манёвренности, хотя они и вмещают по полсотни человек, да ещё харч и лошадей…

– Сейчас вмещают больше.

– Нам известно, что твой родитель, подходя к Константинополю, имел тысячу судов.

– Говорили, что десять тысяч…

– Может быть, это преувеличение.

Но во всяком случае отец мой был свидетелем этого похода князя Игоря, когда ты ещё ползал под столом… Мой родитель имел приказ остановить суда русских, проходящих мимо Херсонеса, да не было сил. Руссы дошли до Константинополя и стали разорять окрестности. Если бы не «греческий огонь»… Половина судов была сожжена, русские в отчаянии бросались в воду и тонули. Много их было взято в плен и продано в рабство.

– Но через три года родитель мой опять пошёл на Царьград и поставил ромеев на колени.

– Да, царь Роман откупился деньгами. Роман боялся, что Игорь пойдёт на Херсонес и возьмёт его.

– И ещё мой родитель великодушно разрешил корсунцам ловить рыбу в устье Днепра… А вот сейчас нашим купцам везде чинят препятствия. И всё же удальцам удавалось проникать и в Александрию и в Андалузию. Я думаю, что время не за горами и наши купцы будут ездить куда захотят…

– Я давно понял это. Ещё с тех пор, как твоя матушка Ольга посылала василевсу Роману своих воинов-мореходов, которые принимали участие в боях за Крит, против арабов. И русские мореходцы показали пример в морских сражениях. Им и платил василевс как всем.

– Им платили больше. Так матушка сказывала…

И Святослав усмехнулся:

– А ты, наместник, осведомлён в большем, чем я думал.

– Я не только в этом осведомлён, я проник и в будущее. Скоро ты перегородишь пути, ведущие в Европу и в Азию, став на Дунае или близ Константинополя.

Святослав обнял его:

– Мы сладим.

Калокир продолжал:

– Итак, ты видишь, что мои слова и замыслы не содержат ни вероломства по отношению к тебе, ни измены государю. Это - указующий перст истории. Что такое мой государь? Он сам занял престол, никого не спрашиваясь, и тем самым показал дорогу к трону для ещё более смелых людей. И вот среди них первым - называю я себя.

Пыл его молодости и головокружительная дерзость были Святославу близки и понятны.

– Ты будешь не только моим другом, но и любимым братом, - сказал Святослав.
– Недаром же я ещё с первых наших встреч в Корсуне проникся к тебе доверием и искренним расположением.

– Клянусь, князь, распятым Христом и святой Троицей, что ты не ошибся во мне. Моя судьба отныне спаяна с твоей навечно.

Они были ровесники, оба молоды, оба пылки и честолюбивы. Святославу исполнилось только двадцать четыре года, но слава о нём уже опоясала Европу, дошла до стен Китая. Будущее лежало перед ними точно наливное яблоко, к которому только протянуть руки. Оба были дерзки, отважны, полны сил и здоровья и, может быть поэтому они сразу поняли и приняли друг друга. Святослав решил, что серьёзность намерений Калокира несомненна. В них князь сумел утвердиться ещё больше, когда многоопытный Свенельд в свою очередь прощупал там в Киеве молодого наместника.

После этого князь велел Малуше принести вина. Она внесла амфору, поставила на стол два золотых потира, украшенных по верхним краям мелкими рубинами и изумрудами. Их привезла Ольга для священных надобностей, но сыну

они понравились, и он приспособил их под кубки для пиров. Вино в сосуде было как густая кровь, пахучие его ароматы наполнили комнату.

– Теперь, благородный сподвижник, скрепим наш договор и дружбу, вкусив из этих драгоценных сосудов напиток твоего отечества.

Они выпили.

– Не переношу и не понимаю невероятной кичливости ваших василевсов и их царедворцев, - сказал Святослав.
– Когда матушка ездила в Царьград, где она и приняла веру в удавленного бога, так её держали в лодках целый месяц. Выясняли да присматривались, как к мошенникам. А как василевс поднимался к потолку, когда принимал её, так это смеху подобно.

– Наш василевс считается наместником бога на земле.

Святослав рассмеялся:

– Видишь, и учёные бывают дураками…

Потом Святослав попросил Калокира рассказать о состоянии духа у василевса. Калокир сказал, что царь угнетён, часто молится, стал очень подозрителен ко всему и боится появляться на улице. Однажды он поехал на богомолье и вдруг был остановлен криком толпы. В него полетели камни, палки, черепки. Большинство свиты в ужасе разбежалось и только телохранителям удалось спасти василевса и пробиться сквозь воющую толпу к Священным палатам. Наутро стража арестовала женщин, швырявших в василевса кирпичи с крыш. Без разбирательства и суда они были заживо сожжены на глазах у народа.

Теперь в городе тихо, народ затаился, но тем страшнее такая тишина.

– Как же такому чудовищу удалось стать василевсом?

– Ах, князь, в этом и дело, что история нашего государства полна подобных чудес, совершенно непонятных для иноземцев. Когда василевс Роман, оставивший двух сыновей-малюток Василия и Константина, а также свою молодую жену Феофано, скончался, верховная власть сделалась предметом самых жадных домогательств. Действительным правителем стал паракимонен Иосиф Вринга, а военачальником и главой провинций Востока был Никифор.

Всё мгновенно пришло в движение со смертью Романа. Выявилась сразу обоюдная ненависть Вринги и Никифора. Никифор к тому же воспылал страстью к двадцатидвухлетней красавице, вдовствующей царице. Провозглашённая регентшей при малолетних наследниках престола, Феофано вознамерилась быть единственной правительницей при поддержке Вринги. Но у Никифора были свои намерения. Он стал готовиться к походу на столицу. От Вринги это трудно было скрыть. И он, в свою очередь, стал искать полководца, которого можно было бы подкупить и противопоставить Никифору. К этому годится только один - отважный, образованный и красивый племянник Никифора - Иоанн Цимисхий. К нему-то и обратился Вринга. Он обещал ему место главнокомандующего в Азии, с тем, чтобы он расправился с Никифором и прислал его закованным в цепи.

– Во всем на тебя полагаюсь, - так писал Вринга Цимисхию, - Прими начальствование над войсками и будешь одним из первых в твоей могучей державе.

Пылкий и благородный Цимисхий, притом обожающий полководца-дядю, пришёл к Никифору, когда тот лежал больным в постели.
– «Ты спишь, - сказал Иоанн, садясь у изголовья любимого военачальника, - спишь в то время, когда мерзкий Вринга готовит тебе гибель. Вставай, не время нежиться, прочти это письмо и узнай что замышляет против тебя считающийся образцом христианина, этот презренный паракимонен». Никифор прочёл письмо и после тяжёлого молчания проговорил: «Что же мне делать?»