Князь Вольдемар Старинов. Дилогия
Шрифт:
— То есть в том мире сейчас живёт несколько наших людей? — это единственное, что я более-менее понял во всём сказанном.
— Нет. Окно можно держать открытым около недели, потом его надо закрывать. Миров же столько, что открыть проход в тот же у нас ни разу не получилось. Каждый новый прокол вёл в свой, уникальный мир.
— А я?
— Мы исследовали много миров с помощью роботов, но результаты плачевны. Настоящие результаты добывали только люди, но ты слышал про ограничения.
В тот момент я мало что понял, хотя и запомнил сказанное. Я много тогда назадавал вопросов. В основном глупых. Да и чем мог интересоваться мальчишка, который ещё ничего не соображает и не понимает? Для
Тем не менее, выбор сделан, я готовился принять все его последствия и учился действовать один, ни от кого не завися и ни на кого не рассчитывая. Отсюда и обучение делать операцию самому себе под местным наркозом, изучение тактики выживания в любых условиях, скалолазание, стрельба, рукопашный бой, фехтование, обучение искусству управлять людьми, а также многое и многое другое. Постепенно я смирился, разве что…
Через год жизни на базе я попросил Александра Петровича узнать о дяде Игоре.
— Отомстить хочешь? — сразу спросил куратор. Мою историю он прекрасно знал.
Я задумался.
— Не знаю, — честно ответил я. — Хотел бы просто посмотреть на него.
— Ладно, — вдруг согласился полковник. — Постараюсь узнать о нём что-либо, но о мести забудь.
Через несколько дней он появился у меня в комнате, молча бросил на стол конверт и вышел. Я поспешно встал с кровати, зажёг лампу и открыл — внутри лежали всего лишь две фотографии одного места, сделанные с разных ракурсов. Я опустился на стул, разложил фотографии на столе и долго не отрывал от них взгляда. Судя по надписи на могиле, которую и снимали, дядя Игорь пережил отца всего лишь на год. Жалел ли я, что это сделал не я? Может быть… где-то далеко внутри. Мне часто снился сон, как я тихо открываю дверь его дома, поднимаюсь по лестнице (я неоднократно был в доме у дяди Игоря с отцом), вхожу в кабинет… дядя Игорь поднимается с дивана, на котором отдыхает, я подхожу к нему, достаю пистолет. Дядя Игорь испуганно смотрит, пытается что-то сказать, а я стреляю… стреляю… стреляю… уже давно кончились патроны, а я продолжать жать на курок и просыпаюсь.
— Как он погиб? — поинтересовался я при встрече.
— Его застрелили в собственном доме. Убийца пришёл, когда этот твой дядя Игорь спал на диване в кабинете на втором этаже. Похоже, ему удалось проникнуть в дом незаметно. Девять выстрелов почти в упор. Стрелял явно не профессионал — всадил весь боекомплект. Убитый, кстати, похоже, успел увидеть убийцу и, возможно, узнать.
Я испуганно вздрогнул: может, сны материальны? Могут ли сны убивать? К счастью, моего испуга Александр Петрович не заметил, а тот сон с тех пор мне больше не снился ни разу.
Много позже меня заинтересовал и другой вопрос, который до этого как-то не приходил в голову: а почему переход осуществляет только один человек? Ведь в незнакомом мире, если кто согласен на такой поход в один конец, всегда лучше быть с кем-то. С кем-то, кому можно доверять, с кем можно поговорить. Даже вдвоём лучше в незнакомом месте, чем одному.
Александр Петрович, когда я задал этот вопрос, согласно кивнул.
— Конечно, лучше. Я раньше не стал говорить тебе об этом, ты и так мало что понимал в
Понял я и ещё одну проблему, о которой Александр Петрович умолчал при моей первой экскурсии по базе. Меня-то привели сюда, когда мне ещё и десяти не исполнилось, а потом очень основательно учили и тренировали. И учителя эти были далеко не обычные и очень не простые, и методики их тоже оказались весьма специфическими, но очень и очень действенными. Ну какой, например, обычный учитель будет обучать меня вскрывать сейфы с помощью куска проволоки? Или использовать любой предмет в комнате в качестве оружия? Те же добровольцы вынужденно уходили без такой подготовки — на это просто не было времени. А значит, их шансы выжить в чужом мире намного меньше моих. Найти же профессионала разведчика, согласного на такое вот путешествие в один конец, задача далеко не тривиальная. Ведь кто обычно соглашается на такое? Неудачники, считающие весь мир виноватым в своих бедах, те, кто всё здесь потерял и решил начать с чистого листа, либо смертельно больные люди, для которых это последний шанс, как, например, у меня.
Володя отложил гитару и задумался… И долго ещё сидел так, обняв руками колени, витая мыслями где-то далеко. Потом вдруг встрепенулся, встал и подошёл к книжному шкафу. Задумчиво провёл рукой по корешкам книг. Проскочил справочники и энциклопедии и замер около раздела с художественными книгами, немного поколебался и достал первую попавшуюся, не читая названия. Повернул и хмыкнул: «Трудно быть богом», Стругацкие. Очень даже забавно. Саму книгу он не читал, но её рассказывал однажды Гвоздь. Володя плохо помнил конкретные детали рассказа, но суть уловил точно. На ходу пролистывая первые страницы с аннотацией и информацией об издании, он отыскал начало и приступил к чтению.
Книга Володю настолько заинтересовала, что ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы отложить её и отправиться в спортзал. Потом душ и за компьютер. Ради развлечения полазил по различным форумам, особенно смешили его рассуждения некоторых оригиналов на военные темы про то, как надо действовать, чтобы реформировать армию. Причём уже по одним постам таких авторов становилось ясно, что армейской жизни они не знают совершенно и не представляют, как вообще функционирует такой сложный механизм, как армия. Мальчик даже в дискуссии не вступал, но читал с интересом, порой сохраняя некоторые посты, чтобы показать Аркадию Семёновичу — командиру отряда охраны Базы, заранее предвкушая, как он будет зачитывать эти перлы бойцам, и как все они будут хохотать. Занятие быстро наскучило. Толковой информации мало, а глупостей… ну немножко посмеялся, поднял себе настроение, но слишком много — уже перебор. Володя отправился на литературный форум. Любовь к словесности привила ему Татьяна Николаевна, одна из немногих женщин преподавателей на Базе. Умела она видеть незаметное в текстах, обращать внимание на мелочи. Володя порой забывал обо всём, слушая её пересказы книг и их анализ. А какие споры возникали после прочтения… как они увлечённо и до хрипоты спорили о поступках тех или иных героев… Шекспир, Сервантес, Данте, Гоголь, Пушкин, Достоевский. Достоевский это был вообще её любимый писатель, а вот Володя его так и не понял. Татьяна Николаевна объяснила это тем, что он ещё не дорос до него. Мальчик не спорил — может и так, но поделать ничего не мог. Слишком тяжёлый автор. Хотя талантлив, тут не поспоришь. Вообще её уроки отличались от обычных — они строились в виде беседы, в которой позволялось спорить, перебивать учителя, уточняя материал, если непонятно, или задавать вопросы. Очень оригинальная манера, но Володе она нравилась.
Кроме словесности, она ещё преподавала культурологию и обычаи народов мира. Потом ещё добавилась история мировых религий и философия. Мальчик улыбнулся, вспомнив первый урок.
Татьяна Николаевна задумчиво оглядела меня, спокойно сидящего за партой и благовоспитанно сложившего руки перед собой.
— Что-то ты какой-то мелкий.
Я сердито засопел. Никому! Никому я не позволял называть себя мелким!!! Да, я слишком маленький для своего возраста, выгляжу на восемь, но мне уже одиннадцать!!! И я уже почти взрослый!!!