Князь Вольдемар Старинов. Дилогия
Шрифт:
— Естественно помощи. Финансовой, людьми. Я не хочу штурмовать города, и не думаю, что члены магистрата хотят, чтобы их штурмовали.
— Я понял. По поводу финансов можно будет обсудить займы…
Володя улыбнулся.
— Не займы. Назовём их безвозмездными пожертвованиями на общее дело.
Рутерн нахмурился.
— Мне кажется, это не совсем деловой разговор, милорд.
— Напротив, очень даже деловой. Вы ведь очень заинтересовались моим предложением, а я предлагаю не больше и не меньше, чем чёткие правила игры и взаимоотношений между властью, купцами, горожанами и крестьянами. Как раз то, что вам не хватало. И этот товар я вам предлагаю. Ваше право его купить или нет.
— Хм…
— Тоже верно. Но видите ли, уважаемый Рутерн, принимать всё это ведь можно с разной скоростью как для отдельных людей, так и для городов. Те же, кто первыми получит статус вольного города, или кто первым начнёт действовать по новым правилам получит колоссальное преимущество перед остальными. Не так?
На этот раз Рутерн задумался надолго. Прошло десять минут, а он сидел нахохлившись в кресле и молчал. Двадцать минут… Володя вышел из кабинета и вскоре вернулся с кухаркой, которая быстро поставила на стол чашки с чаем. Прошло полчаса. Наконец Рутерн выпрямился и улыбнулся.
— Мы с вами сработаемся, милорд. Я согласен с вашим предложением и, думаю, мне удастся убедить остальных приобрести ваш товар. Остался последний момент: как вы докажете, что способны победить герцога? У вас нет ни армии, ни поддержки при дворе, ну кроме герцога Алазорского. В другое время этого было бы достаточно, но сейчас…
— Давайте договоримся так: мне всё равно помощь понадобится не сразу. Дайте мне десять дней с момента, как моя армия пересечёт границу торендского герцогства и только после этого вы окончательно определитесь. Как видите, я не требую немедленного выступления.
— Десять дней? — Руторн нахмурился. — Но что вы успеете сделать за этот срок?
— Вот и посмотрим. Если не успею ничего, значит я не достоит того, чтобы стать герцогом.
— Что ж… договорились, милорд. — Руторн поднялся. — А ваши предложения для благородных… их тоже распространять осторожно?
— Нет. Наоборот, пусть с ними ознакомится как можно больше людей. Тут ничего скрывать не надо.
— Это сработает, милорд, только если вы докажете, что сильнее герцога.
— Десять дней с того момента, как моя армия пересечёт границу.
— Я понял, милорд.
Руторн и Осторн откланялись, а Володя ещё долго сидел за столом с чашкой остывшего чая в руке. Наконец очнувшись, Володя высунулся в окно и подозвал первого попавшегося солдата из охраны и отправил его разыскиваться Джерома, чтобы передать ему записку.
Джером прибыл вместе с Крейном через час. Володя пригласил их в кабинет.
— Итак, уважаемые, настало время вашей службы. Джером, не хмурься, тебе понравится. Крейн, вы отобрали людей?
— Да, милорд.
— Хорошо. Делать вам обоим предстоит одно дело и делать вы его будете вместе. Джером назначается старшим. Крейн, слушаться его как меня самого! Сколько я вам дам денег тоже останется между нами и отчёта я с вас за их расходование спрашивать не буду если вы сделаете то, что я хочу. Как вы это сделаете я тоже не хочу знать — мне нужен результат. — Джером и Крейн переглянулись и собрались, придвинувшись ближе.
— Я слушаю, милорд, — Джером сразу стал серьёзным.
— Сделать же вы должны следующее…
Глава 17
Последний вечер перед отъездом в столицу Володя провёл в доме Осторна. Аливия вытащила его на улицу, где в саду за домом сложила костёр, около которого и расположилась, положив голову мальчику на колени.
— Помнишь, мы так сидели на острове у костра? Ты мне сказки рассказывал… пел… А спой ещё?
— Кнопка, какой спой? Мне завтра с утра ехать… да и гитары нет…
— Я щас! — девочка вскочила и умчалась
В последнее время в общении с Володей она всё чаще и чаще предпочитала говорить именно по-русски, хотя пока ещё говорила не очень хорошо, но с каждым днём у неё получалось всё лучше и лучше. Сам Володя был ей за это очень благодарен — он даже не подозревал, насколько ему будет не хватать вдали от дома родной речи. Если бы не девочка он и не знал бы что делать. Разве что Джерома или Винкора учить.
Руперт расположился чуть в сторонке, явно не зная можно ему остаться или уйти. Судя по всему заявление, что «он сам за мной увязался» не совсем соответствовало действительности — силком потащила, дабы «приобщить и похвастать».
Володя усмехнулся, но ничего говорить не стал, просто нарезал хлеб, мясо, насадил всё это на палочки и воткнул у костра поближе. Жителям этого мира, живущим очень близко к природе даже в городах трудно понять романтичность костерка на природе и песни под гитару. На острове Володя частенько разводил костёр по необходимости, чтобы сжечь мусор. Когда появилась Аливия он рассказывал ей о походах в лес, о том, как они сидели у костра в лесу и пели песни, пекли картошку, делали шашлыки. Аливия настолько прониклась всем этим, что частенько просила сыграть что-нибудь ей или рассказать именно у костра. Вот и прощальный вечер решила устроить так, чтобы всем понравилось. Руперту это вряд ли нравилось, но Володе было приятно хотя и вызывало ностальгию по дому. Почему всё это нравилось Аливии трудно сказать. Может как любой девочке ей был не чужд романтизм и, возможно, она чувствовала, что это очень нравится её другу, а раз так, почему бы не сделать приятное? Мелочь ведь, но разве не из таких мелочей складывается настоящая дружба?
Володя устроился поудобнее, перехватил гитару и пробежался по струнам, подкрутил немного.
— Тебе, Кнопка, — мальчик прикрыл глаза и тихонько запел:
Здесь лапы у елей дрожат на весу, Здесь птицы щебечут тревожно. Живёшь в заколдованном диком лесу, Откуда уйти невозможно. Пусть черёмухи сохнут бельём на ветру, Пусть дождём опадают сирени — Всё равно я отсюда тебя заберу Во дворец, где играют свирели. Твой мир колдунами на тысячи лет Укрыт от меня и от света. И думаешь ты, что прекраснее нет, Чем лес заколдованный этот. Пусть на листьях не будет росы поутру, Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, — Всё равно я отсюда тебя заберу В светлый терем с балконом на море. В какой день недели, в котором часу Ты выйдешь ко мне осторожно? Когда я тебя на руках унесу Туда, где найти невозможно? Украду, если кража тебе по душе, — Зря ли я столько сил разбазарил? Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, Если терем с дворцом кто-то занял!