Князь Вольдемар Старинов. Дилогия
Шрифт:
— Это, на мой взгляд, только лишняя причина быть вежливым с тем, кто не может ответить на грубость. Извините за резкость, графиня. — Володя чуть склонил голову, ожидая реакции. И она не заставила себя ждать — похоже Лорниэль не привыкла к такому к себе отношению.
— Интересно, где вас обучали так обращаться к женщинам, князь, — презрительно бросила она.
— В военной школе, графиня. Прошу прощения за свою непочтительность.
— Оно и видно. — Видя, что собеседник совершенно не настроен продолжать спор, графиня попыталась расшевелить Володю, но ей быстро надоело слушать в ответ на презрительные реплики вежливые,
— Надеюсь, мы ещё не раз встретимся за время плавания, князь.
— Я тоже надеюсь, графиня, — так же вежливо и также фальшиво ответил Володя.
Дама резко развернулась и направилась в сторону каюты.
— Генриетта, за мной!
Дочь чуть приподняла голову и одарила Аливию презрительным взглядом, сверху вниз осмотрела её походный наряд, потом с видом светской дамы чуть приподняла подол роскошного платья и проследовала за матерью. Аливия покраснела, глянула на себя, вздохнула и отвернулась. Володя нахмурился, потом решил, что всё равно ничего сделать пока не сможет, и вернулся к прерванному занятию.
— Уже сможете сделать предсказание? — вежливо спросил подошедший Филипп, наблюдая за синьором, который с задумчивым видом почёсывал карандашом за ухом. После вчерашнего урока анализа он проникся необычайным уважением к занятию милорда.
— Предсказание? — удивился он. — Это не предсказания, Филипп, а всего лишь анализ. Многое понять невозможно — не хватает данных.
— В трюме как раз купец один есть, можно его допросить.
— Э… допросить?
Но прежде, чем Володя успел что-то сказать, Филипп сорвался с места и скрылся в трюме. Мальчик растерянно моргнул, а через мгновение Филипп вернулся, таща чуть ли не за шкирку перепуганного купца. Подтащив его к Володе, он его хорошенько встряхнул.
— Его светлость хочет задать тебе несколько вопросов! — рявкнул он. — И не смей увиливать! Отвечай как на духу!
— Э-э… — Володя совсем растерялся, хотя и старался изо всех сил не подать виду. Мда… вот уж инициативный… человек. — Присядьте, пожалуйста, — пригласил Володя. — Прошу простить моего человека, он немного… перестарался.
Филипп, сообразив, что чем-то не угодил синьору, поспешил от греха подальше исчезнуть. Купец вздохнул с явным облегчением и присел на бухту каната рядом, но тут же вскочил, вспомнив, как обращался к этому юноше солдат.
— Сидите-сидите. Так разговаривать намного удобнее. У меня действительно есть несколько вопросов…
Глава 18
Во время путешествия Володя предпочитал находиться на палубе, а не в трюме. Тут и воздух свежий, и светлее. Устроившись где-нибудь в сторонке, он или задумчиво наблюдал за морем, или работал со своими записями, или занимался локхерской грамотой вместе с Джеромом. В последнем случае к ним ещё присоединялась Аливия. Эти занятия особого энтузиазма у неё не вызывали и она предпочитала скакать по палубе, порой забираясь в такие месте, откуда её вытаскивали совместными усилиями всего экипажа. На второй день плавания
— Милорд, повлияйте на вашу сестру! Вы посмотрите, куда она опять забралась!
Володя проследил направление, задрав голову, и заметил девочку, стоящую в «орлином гнезде» и о чём-то оживлённо выспрашивающую находящегося там матроса. И как только сумела забраться?
— Капитан, будьте любезны, приведите её ко мне.
Аливия быстро разобралась, зачем её зовёт «брат», и, когда спустилась, попыталась спрятаться, но сбежать от опытных матросов не смогла. Брыкающуюся девочку представили пред светлые очи милорда. Точнее, очи милорда в данный момент были весьма и весьма не светлые.
— Спасибо, капитан, оставьте нас наедине, пожалуйста.
Капитан чуть поклонился и поднялся на мостик, откуда продолжал наблюдать за происходящим. Милорд не стал ругаться или как-то иначе наказывать девочку, он только говорил. При этом капитан видел, что он вроде бы даже и не сердится, и голос не повышает, но с каждым словом голова девочки опускалась всё ниже и ниже. Вот она начала всхлипывать, вот вскинула голову, с отчаянной надеждой, потом ещё ниже опустила и, всхлипывая, спустилась в трюм, даже не заметив злорадно наблюдавшую за ней Генриетту.
На палубу поднялся Филипп, постоянно оглядывающийся.
— Что-нибудь случилось, милорд? Аливия спустилась заплаканной.
— Пусть поплачет. — Мальчик вдруг грустно хмыкнул. — Знаешь, она совсем на меня не похожа. Я никогда таким непоседой не был. Меня можно было бы назвать «маменькиным сынком».
Филипп, удивлённый такой откровенностью, озадаченно кивнул.
— Но ведь она не ваша родная сестра.
— Да. Но если бы ты знал, как она похожа характером на мою сестру…
Плавание шло своим чередом, и к обеду Аливия уже забыла про обиду и «несправедливое» наказание, снова крутясь на палубе, но на этот раз воздерживаясь от лазанья куда не просят.
Появился Джером с гитарой. Володя удивлённо глянул на него, но гитару взял, потом понял, что действительно хочет сыграть. Похоже, Джером начинает узнавать его. Аливия, заметив Володю с гитарой, тут же очутилась рядом. Мальчик сделал несколько пробных переборов, а потом запел одну из песен Высоцкого, которые они переводили совместно со Сторном.
Матросы, свободные от вахты, собрались неподалёку — тоже слушали. Даже капитан придвинулся ближе.
Володе уже начало казаться, что всё пройдёт без приключений, но к вечеру неожиданно посвежело, а капитан всё чаще и всё с большей тревогой стал поглядывать на горизонт. Ночью его разбудила усиливающаяся качка. Володя открыл глаза и долго вслушивался в звуки моря, потом осторожно поднялся, чтобы не разбудить остальных, и вышел на палубу, где его едва не сбил резкий порыв ветра. Держась за поручни, он поднялся на мостик.
— Насколько это всё плохо, капитан?
Капитан обернулся.
— Милорд, вам лучше спуститься вниз. Тут опасно.
— Опасней, чем в трюме? Так насколько всё плохо?
— Если к утру останемся на плаву, тогда всё будет хорошо. Надо только отойти подальше от берега. Боюсь, что здесь нас может разбить о камни.
Володя кивнул и вернулся обратно.
— Что там, милорд? — поинтересовался Джером.
— Буря, похоже. Сиди, всё равно сделать ничего не сможем.
— Вот потому и не люблю море, — буркнул слуга. — Здесь всё так зависит от стихии…