Князь. Записки стукача
Шрифт:
Я позвал ее пожить в этом домике… И она согласилась… И мы оба понимали, что будет… Но, думаю, она не догадывалась, отчего я выбрал этот день.
Помню, как вошел… Как смотрела на меня в ужасе.
Я целовал ее… Она не противилась, закрыла глаза.
Крик боли… и эти закрытые глаза – и будто убитая…
Она лежала словно мертвая… распростертое на кровати тело…
Я готов был сказать что угодно, только бы прервать это смертное отчаяние.
И я сказал:
– Надеюсь, ты догадываешься, я недаром избрал день женитьбы родителей моих. Теперь ты – моя тайная жена. И, клянусь, коли буду когда-нибудь свободен, женюсь на тебе.
– Молчите! Никогда этого не говорите! Я сама решила… когда в вас стреляли…
Я не знаю, сколько прошло времени. Был рассвет…
Она не двигалась… Но не спала. И вдруг прижалась, зашептала бессвязно:
– Люблю вас… люблю вас… люблю вас…
И дальше… Божественное тело металось в постели.
Она жадно требовала ласк… Я ничего подобного не испытывал…
Ее шепот:
– Еще… Еще…
Так она проверяла, люблю ли я ее…
А потом лежала, смеясь сквозь слезы… И горечь ее слез на моих губах, когда она подставляла мне глаза… Я целовал их и шептал, как моя няня в детстве:
– Чтобы никого-никого не видели, только меня.
И вдруг она сказала:
– Я давно этого хотела… но я за вас боялась. И сейчас за вас боюсь… Отец был очень гордый и любил меня без памяти. Больше всех братьев и сестер. Он сказал мне перед смертью: «Я оставляю тебя без гроша и с опасной красотой. Уходи в монастырь. Но если станешь содержанкой, я оттуда приду… и его убью… и тебя к себе заберу…» И он мне сегодня приснился… Я боюсь за вас.
Безумная была ночь. Самая безумная в моей жизни.
Так что утром я смог повторить ей уже со всем основанием:
– Клянусь, коли буду когда-нибудь свободен, женюсь на тебе.
Она плакала…
Я обошел вазы, вынул все цветы и разбросал по постели.
Когда она одевалась, я наклонился, зашнуровал ее маленький ботиночек.
А она шептала испуганно:
– Ну что вы делаете… Боже мой…
Медленно гладил ее ножку…
И все было опять.
Она сказала:
– Я в первый раз ночевала в чужой постели…
Боже, прости меня, самую грешную, за то, что мне так хорошо!
Именно тогда я придумал поехать вместе с нею в Париж.
Днем в Петергофе пил чай с Машей.
Мне показалось: она… знает! С видом мученицы пила чай и рассказывала о каком-то новом святом, гроб которого сам вышел из земли и исцеляет людей. Этот средневековый рассказ особенно раздражал сегодня, как и вид мученицы…
Я хотел видеть только ее.
Я велел привести коня и поскакал к ней.
Недалеко от охотничьего домика на дороге мне встретилась Сашенька на белой лошади – в цвет ее прелестной амазонки… Понял: дожидалась меня.
Заметил впервые, что она слишком румянит лицо…
И вспомнил, как утром солнце падало на подушку и в лучах его девичье румяное лицо со страхом-счастьем обращалось ко мне…
– Поздравляю с зарезанным ягненочком! – сказала Сашенька.
Итак, знает! Боже мой, но откуда?!
Умная Сашенька поняла:
– Как наивно, Ваше Величество… Ведь за Вами следят… Точнее, охраняют. Очень важно вовремя узнавать о подобных переменах в жизни самодержца в нашем пока самодержавном государстве. Так что сегодня весь двор обсуждает происшедшее… Интересно, как будут оценивать? Похотливый Зевс соблазнил невинную бесприданницу? Или наоборот: молодая тварь завлекла в свои сети стареющего императора?.. Но при всех вариантах – ситуация не понравится… Прощайте, Ваше Величество.
Впервые Сашенька не потребовала встречи.
Я был благодарен ей. Она поняла и сказала мне:
– Теперь у нас новая Главная Мадемуазель. Теперь будут не любить ее… Я от этой славной Всеобщей Нелюбви наконец-то освободилась, милый.
И поскакала… Она замечательна в седле.
Написал милой безумное письмо…
Она ответила: «Не пишите эти письма. Я и так все понимаю… Но как ужасно – всем все известно… Я не смогу больше приезжать в Петергоф.
Как видите, я, тайная жена для нас двоих, стала явной любовницей… для всех!»
Чтобы как-то уберечь ее, решил отправить ее за границу. Сделал это деликатно. Итальянка, жена ее брата, упросила ее поехать вместе с нею…
Она уехала. Проклятие!.. Уже к вечеру понял, что не могу без нее.
Мне было необходимо отправиться в Париж.
Ситуация в Европе грозила кровавой кутерьмой… Дядя Вилли (прусский король) всерьез решил пообедать Францией. Сам дядя Вилли – добрейший человек. Мы с ним дважды родственники (мать Александра Второго – родная сестра короля Вильгельма, а жена дяди Вилли – его тетка)… И я люблю его… Говоря правду, со времен, когда Государь Александр Павлович уговорил Наполеона сохранить корону моему прусскому деду, мы вели себя с прусскими родственниками, как со слугами. Особенно (что греха таить!) в этом преуспел папа… Но как все поменялось нынче! И надо признать, сделал это один человек – Бисмарк.
Когда Бисмарк потребовал у прусского парламента создания огромной армии (то бишь огромных затрат), Парламент пришел в ярость. Делегации буржуа, не желающих раскошелиться, явились к дяде Вилли – угрожать. Ситуация в Берлине стала близкой к революции. Его пугали судьбой Людовика Шестнадцатого, и моя тетка на коленях молила его уступить… Я послал ему письмо, где просил о том же – напоминал, что Европа лишь недавно успокоилась после ужасных революций сорок восьмого года… Дядя Вилли согласился. Но тогда к нему пришел Бисмарк… И как поведала королева нашему послу (она делает это регулярно), Бисмарк сказал дяде Вилли буквально следующее:
– Ваше Величество! Перед вами задача – создать великую армию, чтобы собрать всех немцев под крыло вашей династии… Вы не можете уступить Парламенту, хотя бы это было и сопряжено с опасностью для жизни. Ваше Величество, вы обязаны бороться за священное право истинного монарха – решать все самому!
Чем дольше он говорил, тем более оживлялся дядя Вилли…
Добрый дядя Вилли – идеальный тип прусского офицера, который при исполнении служебного долга пойдет на смерть с одним словом: «приказано». После беседы с Бисмарком, к ужасу двора и королевы, он тотчас понял свою роль – ему приказано удержать позицию любой ценой… И он начал (честно скажу – пугающе удачно) ее исполнять.