Княжич, князь
Шрифт:
Ворон приблизился. Заглянув в глаза, отметил с мягкой и какой-то многозначительной укоризной:
— Ты заблудился, княже.
Кириллу стало стыдно:
— Да, Белый Отче. Можно так сказать. Но все-таки я уже сам начал…
— Что ты уже сам начал — это похвально. Позже и я помогу, князь Ягдар из рода Вука. А теперь — домой.
— Аминь, отче Власие, аминь! Спаси Господи, и тебе желаю того же. С прибытием. Добрался-то как?
— Слава Богу за всё. Годы наши, как и грехи, немалые — к любому путешествию теперь, как к подвигу сугубому приуготовляешься. Послушай,
Опускаясь в кресло, маленький архимандрит шумно и радостно потянул носом:
— И коржики с калачиками — или что там у тебя нынче пекут — чую, поспели уж: даже сюда духом заносит.
Отец Варнава обернулся к келейнику, который уже успел подхватиться на ноги и направиться к двери. Удовлетворенно кивнул.
— Мыслю, первый я? — не то спросил, не то утвердил отец Власий.
— Тебе ли не знать, отче?
— Да уж, да уж. Как там у Екклесиаста: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Хе-хе… Перед вечернею Димитрий объявится — он сейчас в возке своем всё пытается ноги поудобнее пристроить да, как всегда, бубнит недовольно, — а мастер Георгий лишь в сумерках прибудет, никак не ранее. Вижу, утробою мается бедолага, раз за разом с коня поспешно сходит — а не надобно было ту белорыбицу малосольную в харчевне вкушать, ох не надобно! Хе-хе… Ему бы по прибытии снадобья какого-нибудь укрепительного у отца Паисия испросить… Ах вот оно что! Оказывается, нет больше с нами лекаря нашего благородного — услал его злобный отчим Варнава с глаз долой. За тридевять земель да еще и во тридесятое царство.
Отец Варнава усмехнулся:
— Как говорит мастер Зенон, «ты все такой же, отец архимандрит».
— Верно говорит, — охотно согласился отец Власий. — Но приметь: при этом частенько добавляет свое излюбленное «одобряю». Стало быть, одобряет — смекаешь? Хе-хе…
— А прозорливость свою ты бы лучше обратил в день завтрашний — хоть для начала. Очень бы тем меня утешил.
— А вот этого не могу, сам знаешь.
— Да знаю, знаю. Уж и помечтать нельзя. Я надеюсь, выезжали поодиночке и не сразу один за другим?
— Как ты и просил. Просьбы же твои для нас по-прежнему как наказ строгий. Мы ведь ничего не забыли. Хе-хе… Что ж там наш батюшка игумен задумал-то такое, коль ему вдруг занадобилось старую дружину вновь собирать — страсть до чего любопытно! Только-только, понимаешь, я во скиту своем в самый смак покоя от тебя, отец настоятель, войти успел. Да и старец Димитрий наш во Лемеше своем благодатном. А тут нам вдруг нате на лопате: извольте-ка, соратнички дорогие, воротиться на прежнюю службу! Хе-хе… Али ты новыми подчиненными недоволен, аль они тобою? Ведь упреждал я тебя тогда: а не ходил бы ты во игумены. Упреждал? То-то. Хе-хе… Или, как говорят германцы, старые пферды борозды не портят и понадежнее новых будут, а?
— Да не говорят так германцы! — отец Варнава коротко хохотнул.
— Ну и дураки: такой ядреной мудрости себя лишают.
— Кстати, мастер Георгий с его-то молодыми летами давно ли принят во «старые пферды»?
— Да это я так, дабы складности слога не нарушать. Не можешь без нас, значит. Отрадно осознавать сие, зело отрадно и утешительно! Хе-хе…
— Верно осознаёшь, отец архимандрит. Только это далеко не всё. Окажи милость, подай-ка мне вон тот ларчик — тебе дотянуться сподручнее будет.
Напускное любопытство на лице отца Власия тут же заменилось настороженностью, едва из ларца появился убористо исписанный с обеих сторон листок тонкой, но плотной бумаги:
— Это что такое?
— Донесение от князя Гуровского и Белецкого Вука-Иоанна, переданное с младшим сыном его, княжичем Ягдаром-Кириллом. Нынче — князем.
— Как это — князем? Что еще стряслось, пока я в дороге пребывал? И сам-то он где сейчас?
— Эк тебя с вопросами понесло! Давай-ка не всё вдруг. Он сейчас во своей келии, уже отдыхает. У него нынче, скажем так, трудный день выдался. Теперь письмо прочитай. После этого я тебе кое-что расскажу. Потом еще с одной бумагой озакомишься и опять мой рассказ послушаешь. Раз уж Димитрий с мастером Георгием прибудут поздно, то подробно и совместно обсудим всё уже завтра, после праздничной службы да крестного хода.
Дверь приоткрылась. Грамотка тут же исчезла из рук архимандрита неведомо куда.
— А вот и чай! — покосившись в сторону отца Власия, брат Илия добавил осторожно:
— Важное, отец игумен.
— Сюда поставь. Благодарю. Можешь говорить свободно.
— Да, отче. Похоже, началось. Брат Авель деньги взял — только что мне доложил. Наказано ему завтра заднюю калитку отпереть, как только крестный ход обитель покинет да станет к полям сворачивать.
Отец Варнава выпрямился в кресле:
— Так. В дубраву к Ратибору — гонца, а ко мне — брата Иова. Немедля.
Старенький архимандрит Власий безмятежно прихлебывал горячий чаёк, жмурился и покряхтывал от удовольствия.
Глава XIII
Открыв глаза, Кирилл прежде всего увидел Белого Ворона, сидящего у его постели. Сквозь распахнутое настежь окошко внутрь вливались солнечный свет, легкая прохлада и особенный, не передаваемый словами запах раннего-раннего утра.
— С пробуждением! — сказал старец. — Хорошо ли отдохнул?
— Э… Да. Похоже, я во своей келии… А какой сегодня день?
— Ты действительно во своей келии, сегодня у всех нас четверток, а у вас праздник Назария Благодатного. Стало быть, с праздником тебя!
— А, ну да… Спасибо, Белый Отче.
— Одевайся и вновь садись на постель свою напротив меня.
— Ага. Я сейчас, я скоренько!
— Торопиться не надобно.
Тем не менее Кирилл постарался не затягивать приведение себя в надлежащий порядок. Поспешно занял указанное место, приготовился слушать.
— Хоть и в малом, а непослушание всё же проявляешь, — укоризненно заметил Ворон. — В этом весь ты в отца своего. Внутренняя спешка не враз уляжется, будет мешать тебе самому. Догадываюсь, что со времени нашей прошлой встречи уже успели набежать кое-какие вопросы. Можешь задавать их.
— Прямо сейчас?
— Если ничто не препятствует.
— Да… То есть, нет… Белый Отче, а почему у меня о вчерашнем дне два разных воспоминания? Вернее, вначале было одно. А потом я вернулся к этой… избушке вашей — и после того всё будто раздвоилось. Правда, в самом конце вы появились и там, и там. Еще и одинаково как-то.