Княжич Соколов. Том 2
Шрифт:
За три сотни лет я делал это всего трижды и зарекся никогда так больше не делать. Даже если Мин не прав и переходит границы.
— Со мной это не прокатит, Артем, — чуть более мягким голосом продолжил Мин, — это как обманывать самого себя. Мы одно целое, забыл? Мы оба знаем, что именно Илья Невский изгнал род Соколовых из-за того, что их родовая сила слишком походила на мою. Что именно он попытался тебя убить, как только ты вернулся. Именно он стоит за тем, что случилось в Праге. И он на этом не остановится. Ведь он нас видел. Свой
— Это лишь теория, — небрежно отмахнулся я от тяжелых словно тысяча скал слов эфириала.
«Око сокола» показывало мне лишь два процента вероятности совпадения. Ничтожно малый процент, чтобы быть правдой.
— Это «он», — ничуть не сомневаясь в том что говорит выдал Мин и одно это сразу поднимало правдивость теории с двух до сотни процентов.
Но я не хотел верить, что на одной планете со мной оказался самый могущественный дикий эфириал, с которым мне доводилось иметь дело. Полная противоположность и естественный природный враг Мина.
Эфириал Подчинения.
Глава 27
— Княжич, к вам гость, — осторожно выглянул во внутренний двор один из доверенных личных слуг.
Я никого не ждал, а круг лиц, которых могла пропустить выставленная по периметру гвардейская охрана был крайне мал.
Ворохнувшееся любопытство требовало использовать «Око» и проверить лично, но я решил оставить этому воскресному вечеру немного интриги.
После тяжелой беседы с эфириалом следовало напомнить себе, что я все же человек. Пусть и только наполовину. Людские эмоции и переживания отрезвляют.
— Впусти его, Витя, — махнул я рукой, не намереваясь покидать полигон особняка, — и проводи сюда.
— Сделаю, — кивнул слуга и скрылся внутри дома.
Результат беседы с Мином разбередил старые раны, которые требовали действовать немедленно. Против такого врага любое промедление равняется смерти. Бить нужно точно и решительно. Ни о каком поступательном развитии речи не идет.
Он не позволит мне жить. Слишком хорошо знает, чем это для него чревато.
Тело тряслось и не смотря на смертельную усталость и физическое истощение требовало действий. И отвлекающая беседа была как нельзя кстати, чтобы успокоить нервную систему и избежать фатальных ошибок, прав на которые у меня больше нет.
— Демьян Афанасьевич, доброго вечера, — на правах хозяина первым заговорил я, стоило невысокому старику в старомодном коричневом костюме переступить порог.
— Доброго, — протянул Стародубский и поежился от бушующего вокруг ураганного ветра в этот абсолютно безоблачный сентябрьский вечер.
Убедившись, что я не собираюсь отзывать свою стихию, старик едва заметно стукнул тростью о бетон и окутал себя вязким эфирным коконом. Отчего дышать ему стало легче, а седые волосы раздражающе не тормошились чужой стихией.
— Проходите не стесняйтесь, — указал я рукой на матовую скамейку из металла, что служила единственным местом, где на полигоне можно было присесть.
— Благодарю, молодой человек, колени у меня стали совсем не к черту, — со смешком пожаловался Стародубский и присел.
— Чем могу быть полезен? — расположился я рядом, окончательно демонстрируя что разговор пройдет здесь.
Пусть технически мы находились на земле царского лицея, в которой от лица государя распоряжался Стародубский, этот клочок земли являлся собственностью рода Соколовых до конца обучения. Оттого даже сам директор был вынужден постучать в мою дверь и просить разрешения на встречу.
И теперь с беззаботным видом сидел на скамейке и задумчиво поглядывал на пожелтевшие листья, которые задорно гонял по полигону мой ветер.
— Еще неделю назад я не думал, что эта беседа когда-нибудь состоится, — издалека начал старик, покручивая трость с навершием черепахи в своих руках, — три дня назад я был твердо уверен, что она состоится не ранее чем через год, — после легкой паузы продолжил Стародубский и перевел на меня взгляд.
— И вот я сижу здесь на лавочке, словно пенсионер в центральном парке, — усмехнулся старик собственным словам, — готовый говорить о вещах, из-за которых иные лишались жизней сотнями и тысячами.
— Так вас не устраивает место? Время? Или собеседник? — поинтересовался я.
— Если бы меня что-то не устраивало, меня бы здесь не было, юноша, — сверкнул маленькими хитрыми глазами Стародубский, — разве нельзя старику немного поворчать? Отчего-то все ждут от нас лишь мудрости, полагая что более чем на это мы ни на что не способны. Как устаревшая книга, доживающая свой век на пыльной полке.
— Разве не для этого нужны внуки? Пусть и приемные, — иронично улыбнулся я и скосил взгляд в сторону дома, где в спальне дрых Алекс, на кухне суетилась Эмилия, а Зверева в подвале проверяла настройку свежеустановленного разведывательного оборудования, — сколько их у вас, десять?
— Семь, — припечатал меня изменившимся тоном Стародубский и весь полигон утонул в вязкой пелене чужого эфира.
Ветер исчез, а вместе с ним и все посторонние звуки, запахи и ощущения. Даже само время замедлило свой стремительный бег во всем мире, кроме одинокой металлической скамейки в южном пригороде столицы.
— Но беседу вы ведете со мной, — констатировал я с интересом наблюдая как чайка в четырех метрах над головой висит в воздухе и как в замедленном кино едва уловимо для глаз двигает крыльями.
Часа через три пролетит, доложило мне «Око», а Мин опасливо ворохнулся где-то в глубине. Отголосок силы Эфириала Времени, уничтоженного задолго до нашего рождения, узнал и он.
— Потому что мои приемные внуки доверяют тебе. Один — случайность. Два — совпадение. Но три… — толи осуждающе, толи уважительно покачал головой Стародубский.
— Это не ответ.
— Они не готовы к этой беседе! — гаркнул старик и вытянул в мою сторону трость, — и все из-за тебя!
— Я делаю их слабее? — искренне удивился я.