Княжич Юра
Шрифт:
И, вроде бы, не только один фьёрд. Судя по тем десяткам, сотням и даже тысячам (по некоторым свидетельствам) кораблей мрачных белобородых и голубоглазых воинов, что устремили в то время хищные морды драконов своих драккаров к берегам южной и юго-восточной Прибалтики, затонуло там что-то крупное…
И да — никто Рюрика на Русь править не звал. Он сам пришёл. Возглавив всю ту массу ищущих себе и семьям нового дома воинов, взял штурмом уже стоявший тогда на этом крайне удобном месте каменный город, который и стал для них новой родиной. Хирд его был силён, сам Рюрик амбициозен и целеустремлён. Укрепившись в «Каменном городе», начал постепенно распространять свою власть всё ниже и ниже
А, после того как, всё же погиб в боях с Римской Империей на берегах Черного Моря, вся собранная земля и власть Олегу перешли, его родственнику и ближайшему помощнику. Потом были Игорь, прибивший свой щит к вратам Цареграда — Святослав, при котором Цареград отказался от защиты и покровительства Русов, которых ещё Рашами называли — Ярополк, повернувший взор на восток: за Волгу и дальше к Уралу, — Владимир…
Из той истории, которую мне пришлось учить в мире писателя, я хорошо помню, что имён Княжеских между Рюриком и Владимиром было куда как больше, вроде бы. И даже женское одно как-то так краем затесывалось… Но не здесь. Детей у каждого из вышеназванных было много, от многих жён, но вот Князьями, а тем паче Великими Князьями, становились только Одарённые, рангом не ниже Пестуна. Князем же Киевским всегда был сильнейший из них всех. Да и срок жизни, не стоит забывать, что у Одарённых в разы больше, чем у обычных людей мира писателя…
Но это — История. А урок был — География. Поэтому, учительница с большой неохотой вдавалась именно в исторические экскурсы. Да и вообще, к концу уже, раз десять успела пожалеть, что вообще обмолвилась про это «переименование» произведённое Иваном Васильевичем около трёхсот лет назад, по восшествии его на Царский Престол.
С урока я вышел с гудящей от мыслей, эмоций, матерных и околоматерных восклицаний головой, которую очень хотелось приложить лбом к чему-нибудь холодному. К сожалению, холодного ничего рядом не было. Пришлось удовлетвориться открытым в конце школьного коридора окном с трепещущей от лёгкого осеннего ветерка занавеской, на подоконник которого я облокотился обеими руками и так стоял, закрыв глаза и дыша, дыша, дыша свежим чуть прохладным воздухом.
Когда на моё плечо опустилась приятная тяжесть тёплой женской ладошки.
— Что с тобой, Юр? — услышал я голос Алины Милютиной, судя по звуку этого голоса и лёгкой щекотке от её дыхания на коже, склонившейся чуть ли не к самому моему уху. — Ты в порядке?
— Я? — задумчиво отозвался я, не спеша открывать глаза. — В полном.
— Ты сегодня странно себя ведёшь. Это из-за вчерашнего происшествия? — не спешила убирать своей руки, что удобно расположилась уже почти в районе моей шеи она. — Я ведь предупреждала, о «всяком», об особом положении некоторых учеников и привычке ко вседозволенности…
— Вчерашнее? — удивился и слегка нахмурился я, силясь понять или вспомнить, о чем же она вообще. — Ты о чём?
— О случае с Винокуровым и Сапожниковым, — осторожно ответила она, внимательно вглядываясь в моё лицо.
— Винокуров… Сапожников… — всё ещё непонимающе повторил фамилии я. — А что с ними? Вроде бы та «овечка» не стала на них заявлять…
— Не стала, — ответила, продолжавшая вглядываться в моё лицо, при этом не спеша убрать руку с плеча, Милютина.
—
— Деньгами, — пожала своими плечами Алина. — Галицкий предложил денег за молчание ей и её родителям. Сто тысяч семье, и ещё пятьдесят — лично ей. Она согласилась… семья тоже.
— Хм, неплохие такие отступные за несостоявшееся насилие, — прикинул я курс разных миров. На писательские рубли, это около тридцати и пятнадцати миллионов получалось. — Можно и потерпеть…
— Они от денег не отказались, — продолжила говорить Милютина. — А сама Шершова, не будь дурой, уже к вечеру забрала документы из школы. Они, всей семьёй, в ближайшее время, переезжают в район Коньково.
— И не жалко? Всё вдруг бросать? — хмыкнул я, не особенно, впрочем, заинтересованно.
— Чего жалеть-то? Это же «Д-шка». Не упустила момент, сорвала свой куш — пора сваливать. Теперь ей для поступления на платное отделение Пироговского института точно денег хватит. На стипендиальные места-то она никак не проходила, не хватало способностей для Княжеского экзамена…
— Вот как? — чуть задумчиво протянул я. Тема начинала немного меня увлекать. Она помогала аккуратно всплыть из того хаоса, что ранее царил в моей голове. Отвлечься, переключить внимание, дать время всему услышанному худо-бедно осесть и уложиться в ней.
— Винокуров с Сапожниковым, хоть умом и не блещут, но не совсем ведь идиоты, чтобы лезть к действительно перспективным «светлым головушкам», для которых двери Княжеских ВУЗов уже практически открыты. За такое «по головке не погладят». И родственники со всеми их деньгами не помогут.
— Удачно я ей со своим «спасением» подвернулся, — хмыкнул и неспешно проговорил я.
— Ну, тут, как сказать… — слегка замялась Алина. Или сделала вид, что замялась. — Если бы ей удалось от кого-то из них ещё и залететь, то куш был бы значительно больше…
— Хочешь сказать, что… это не они на неё охотились, а она на них? — чуть приподнял в жесте, выражающем скепсис одну бровь я.
— Думаю, что и они тоже, — состроила многозначительный взгляд Милютина. — Так-то, спровоцировать этих двух оболдуев не то, чтобы сложно… Одно я могу сказать точно: случайных людей в этой школе нет. И, если что-то кажется тебе случайным, то ты просто чего-то ещё не знаешь.
Девочка явно цитировала сейчас кого-то из старших и являющихся для неё авторитетными людей. Слишком гладко подобраны были слова во фразе, да и вид она при этом имела слишком уж серьёзно-покровительственный. Смотрелось… забавно. Невольно хотелось умилительно улыбнуться, глядя на лицо этого ребёнка, старающегося казаться взрослой, но я сдержался — пусть себе порадуется, пусть получит удовольствие от своей проявленных тут передо мной осведомлённости, проницательности и глубокомысленности. Плохого от этого точно ничего не будет.
Вот только… рука её так и продолжала лежать на моём плече, вроде бы просто забытая своей хозяйкой. Случайно… ага.
Заметив направление моего взгляда и искры смеха в нём, Алина чуть стушевалась и руку убрала. Однако, смущение было её не слишком сильным, да и длилось недолго. Она вообще, на удивление хорошо умудрялась владеть собой в разных ситуациях, в пору позавидовать таким уверенности в себе и самообладанию.
— Кстати, Юр, а что за песенку ты утром напевал? Что за слова? Кто автор? — перевела тему разговора она. Вот только, тут интерес её показался мне как-то более…искренним? Даже глаза в сторону увела и вид постаралась сделать более независимым и незаинтересованным, чем того бы требовала ситуация. Переигрывала, самую малость.