Княжий человек
Шрифт:
Вот чего не люблю — так это ждать. Лучше бы заняться какой-нибудь неприятной работой, чем стоять как дурак. Ноги затекают, руки и спина тоже. Хотелось присесть на подоконник, но я боялся нарушить полную тишину. Даже забавно, что моя нечисть так сильна в маскировке. Или может обещание устроить небольшой симпозиум сработало? Подумать только, несколько дней без алкоголя. Того глядишь, так и человеком можно стать! И что потом? На работу нормальную устроишься, семью заведешь и на ипотеку начнешь откладывать? Да ну нафиг.
Мои размышления прервал тихий скрип половиц. По коже тут же побежали мурашки, а спину обдало
Она в какой-то мере завораживала своим уродством — сгорбленная, угловатая, худая. Лицо закрывали длинные немытые и нечесаные волосы. Руки — сплошные кости, обтянутые кожей, почти без мяса. И одета в странное рубище, будто бы сшитое своими руками после просмотра «Очумелых ручек». Тех самых, где из пластиковых бутылок делают обувь.
Но главное — ее хист. Я как-то привык, что у нечисти не бывает много рубцов, за редкими исключениями. Вот только где леший, а где кикимора? Пять раз возвышалась эта погубленная девка, которая в тот же самый момент не была нежитью. Ох уж эти мне формулировочки. Значит, жила давно, в дрязги не вступала, медленно тянула крупицы хиста с людей.
Кикимора сейчас больше напоминала девочку Самару из фильма «Звонок». Она неторопливо подобралась к моему презенту. И прежде, чем взять шерстяной клубок в руки, тщательно его обнюхала. Что не так? Я руки мыл. Хист почувствовала? Неужели сейчас весь план пойдет прахом?
Словно читая мои мысли, нечисть обернулась, вглядываясь в темноту. Я считал, что мое бешено стучащее сердце слышит даже Леопольд Валерьевич, который остался за воротами. Видимо, это я себя накрутил. Потому что кикимора почесала длинный нос и взяла клубок в руку. Тут же, будто из ниоткуда, в другой появились спицы. И нечисть уселась на диван, довольно ловко продела нить и принялась плести, подергивая босыми ногами с желтыми длинными ногтями.
Больше того, даже что-то утробно мычать стала. Я не сразу понял, что это она поет. А Гриша еще меня ругает.
Но сейчас нечисть представлялась не такой уж и страшной. Более того, теперь она напоминала обычную женщину, а не жуткую тварь, которая мучала Валерича.
Я же подумал, что настала самая решительная пора действовать. Сеть уже давно была готова. Только появись эффектно из-за шторы, да накинь ее на кикимору. А остальное дело техники, шантажа и угроз. Все как я люблю! Мне казалось, что с позиции силы мы сможем навязать ей свою волю.
Однако как только я подумал, что дело в шляпе — вмешалась моя бедовость. И нельзя сказать, чтобы я что-то сделал не так. Распахнул штору, шагнул вперед и почти собрался бросить сеть. Вот только бедный и несчастный голеностоп, который весь день страдал из-за нерадивого муниципального управления, решил подвести меня именно сейчас.
Острая боль пронзила ногу, и я вскрикнул и завалился на бок, укрывая не кикимору, а себя сетью. Что называется, план — капкан. Главное, в него не попасть самому. А именно так все и произошло.
Когда я поднял взгляд, то увидел перед собой рассерженное лицо кикиморы. Что рассерженное — в этом не осталось никаких сомнений. Крохотные глаза горели дьявольским пламенем, а синие губы
— Ребята!
Глава 10
Мой тихий, едва различимый призыв о помощи был услышан. Да еще как! Обычно, так ярко реагирует жена, когда у мужа тренькает телефон с оповещением, что на карту пришла зарплата. Не знаю, каким образом себя мотивировала нечисть, но мои домашние ворвались в противостояние с кикиморой, что называется, с двух ног.
И надо отметить, что верховодил сражением Григорий. Вот уж чего я никак не ожидал от беса. Он бешено вращал глазами, кричал нечто нечленораздельное и стегал противницу ветвями ивы. А последней это, надо отметить, очень уж не нравилось. Не любила она такие игры. Да и стоп-слова не знала.
Кикимора откинула беса спиной на журнальный столик. Тот к весу Григория оказался почему-то не готов и рассыпался мелкой крошкой. Что совсем не остановило беса. Он кинулся обратно на врага с еще большим остервенением.
Правило «каждой нечисти по своему дереву» сработало и здесь. Книжки в Подворье не обманывали. Кикиморы так не любили ивы, что аж кушать не могли. Нынешней тетеньке (а это несомненно, пусть и очень давно, была женщина) порка явно не понравилась. Видимо, она оказалсь из тех, кто любит ласку и нежные прикосновения. А Гриша начал сразу с режиссерской версии «Пятидесяти оттенков серого».
Что удивительно, бес так активно подошел к процессу избиения кикиморы, что черту даже подступиться было некогда. Митька сначала тоже решительно подлетел к нечисти, но теперь задумчиво стоял, изредка взмахивая и тут же опуская руку с прутьями.
Я же, как только от моей шеи убрали не самые нежные руки (вот в проктологи кикиморе точно подаваться не надо), сразу понял, что нужно делать. Приподнялся на локтях, затем сел и накинул сеть на копощащуюся кучу. Бес замер, а вот кикимора заверещала так, что кровь в жилах застыла. Я даже задумался, а не вызовет ли кто из соседей полицию? Не то, чтобы я опасался чужан. Просто, видимо, сознание еще не до конца перестроилось. И я предпочитал избегать всех неприятностей, связанных с властными структурами.
Бес проворно выпутался из сети, победоносно встав возле нечисти. Разве что ногу на кикимору не поставил. Но выглядел так, будто позировал для картины во всю стену. Ему бы еще треуголку.
А вот нечисть, билась в сети, все больше запутываясь. Почти как рыба. И продолжала верещать, словно ее резали. Я не выдержал и схватил ее и дернул на себя.
— Ну-как прекрати орать.
И надо сказать, когда кикимора не пыталась меня убить, а опасалась за собственную жизнь, то выглядела очень даже… неплохо, что ли? Не думал, что когда-нибудь скажу такое о нечисти. Но взгляд у нее оказался человеческий, вполне вменяемый. Да и лицо обычное, худое, вытянутое, разве что нос немного длинный. Я к тому, что обликом кикимора была вполне рядовой чужанкой. Ее бы отмыть, ногти подстричь, да чуть подкрасить, научить следить за осанкой — от простой женщины не отличишь.