Княжий человек
Шрифт:
Я поймал машину, но направился не по указанному адресу, а в Подворье. А что делать? Моя тетрадь была где-то далеко, придется пользоваться местным гуглом. И пока ехал, провел брейншторм со своей нечистью. Только с опозданием поняв, что совершенно не стесняюсь чужанина. Потому что изначально, даже сам того не осознавая, слегка придавил его хистом. Что и говорить, дурной пример заразителен.
— А вообще есть че-то типа призраков? — спросил я.
— Полуденницы, берегини, белая баба, — появился на сиденье бес, загибая пальцы.
Выглядел
— Но то не призраки, — продолжал бес. — А духи. Те же, про кого ты говоришь, они редко встречаются. Вот только вреда не наносят. Они ж наподобие слабых отголосков. Вроде эха.
— Значит, все-таки нечисть? — спросил я. — Тогда кто?
— Да кто угодно, — успокоил меня бес. — Среди нашего брата пакостников хватает.
— Сама же рубежница после смерти восстать не могла, — рассуждал я.
— Могла, дяденька, — возразил черт. — Если с хистом не рассталась, да похоронили неправильно, то могла.
— Нет, — ответил я. — Тогда бы получилась нежить. Причем, едва ли лич. И та нежить нашего Леопольда уже схарчила бы. А эта изводит. Значит, все понятно. Как же мне эта нечисть надоела.
— Надоела ему, — недовольно фыркнул бес, продолжая чесаться.
— Я же не в том смысле, — пришлось даже оправдываться. — Я про другую нечисть, не про вас. Ты лучше скажи, чего чешешься?
— Хозяин, я умираю, похоже. Начались эти, необратимые процессы в организме.
— С чего это они начались?
— Какой день не пью. Все, если завтра не проснусь, то…
— То что? Считать тебя коммунистом или тело кремировать?
— То считай, что моя смерть на твоей совести, — преисполненный чувством собственной значимости, ответил Григорий. — А теперь ты мне скажи, зачем Митьку в Подворье тащишь?
Кстати, я совсем о черте забыл. В смысле, запамятовал, что он отправился с нами.
Странное было ощущение. Словно я на подсознательном уровне понимал, что везти Митю в обитель рубежников действительно не самая светлая идея. Почему? А хрен его знает. Явного ответа не было. Может, шерсть у него не того цвета. Или родословной не вышел.
Тут сработала моя дурацкая юношеская особенность — делать все вопреки заведенным обычаям. У меня так с бабушкой было. Я ее всегда спрашивал, вот почему нельзя мыться и работать в православные праздники? Она не могла толком ответить. Лишь говорила, что так заведено. Вот я назло и ходил весь надушенный дегтярным мылом. Чуть ли не кровавые полосы на теле оставлял, когда мылся.
Поэтому сейчас я вышел из машины и взял Митьку за руку. Тот, к слову, совсем потерялся. Даже ноги чуть согнул, пытаясь казаться ниже. И затравленным взглядом смотрел на меня, будто говоря: «Может, не надо, дяденька?». Надо, Митя, надо. Вдарим рок в этой дыре.
То, что мы сделали нечто противоестественное, стало ясно, как только я вместе с нечистью пересек барьер Подворья. Бесу-то
На черта рубежники, да и прочая нечисть, смотрели как на классового врага народа. Будто он организовал финансовую пирамиду, собрал деньги, сел в тюрьму, вышел и снова организовал пирамиду.
Хорошо хоть, что никто с кулаками не набросился. Пара человек даже рукой махнули, приветствуя меня. Ага, эти видимо, со мной выпивали. Правда, рубежников тут же одернули стоящие рядом. Будто я оказался неприкасаемым, вроде тех, в Индии.
Даже когда я зашел в кружало, то немногочисленная публика замолчала. Я почувствовал себя белым, случайно забредшим в «черный» квартал. Понятно, что смотрели в основном не на меня, а на Митьку. Однако от этого не легче.
Наверное, прошлый Мотя начал бы меньжеваться. Нынешнего рубежника Матвея Зорина подобное отношение только раззадорило.
— Василь, а можно мне рюмочку чего-нибудь крепкого в исследовательских целях? В долг.
— Обычно тем, кто уже должен, не наливаю, — почесал выбритые виски чубатый. — Но если в исследовательских целях, — прищурился он. — Тут мало интересного происходит, так что давай.
Он налил в прозрачную рюмку какую-то мутную жидкость, отдаленно напоминающую самогон. Я понюхал. Пахло хреном и травами. Интересно, какой хист у Василя? Может, что-то связанное с готовкой. Но да он не ратник, потому в жизни не признается.
— Гриша, выходи.
Бес вышел из портсигара, чуть почесываясь и смущенно оглядываясь по сторонам. Вот уж не знал, что Григорий может краснеть. Но, видимо, в нынешних обстоятельствах быть звездой ему явно не хотелось.
Правда, как только бес почувствовал запах алкоголя — в данном случае можно было бы даже высокопарно сказать «услышал» — как все изменилось. Морщины на его лице разгладились, ноздри затрепетали, губы задрожали.
Есть моменты в жизни, ради которых мы преодолеваем любые препятствия и трудности. У нормальных людей это называется четко поставленными целями. В случае Гриши ответ был другой — алкогольная зависимость.
— Можно, — сказал я.
И бес, в лучших традициях хорошо выдрессированной собаки, опрокинул в себя напиток. Медленно, словно понимая, что подобной роскоши еще скоро может не предвидиться. И облегченно выдохнул.
— И че теперь, Матвей? — не выдержал Василь.
— Смотрим, когда зачешется, — ответил я.
Вместо этого бес вытер губы, закинул ногу на ногу и раскинул руки на спинку скамьи. Ему сейчас только сигареты не хватало.
— Вот ведь гадство, работает, — разочарованно сказал я. — Это, скорее всего, психосоматика. Хотя кто тебя знает, может и правда после стольких лет у тебя организм уже без алкоголя не работает. Спасибо, Василь. Исследование показало, что моей нечисти не быть ЗОЖниками ни при каких условиях.