Княжий человек

Билик Дмитрий Александрович

Здоровяк неодобрительно покачал головой и сотворил над собой огромный магический кругляш, который тут же напитал всех остальных силой. Сделал сильнее, быстрее и более ловкими. А затем махнул рукой в сторону леса, и они медленно побрели дальше. И впереди шагал тот самый коротышка, который «колдовал» над тряпкой. Точнее, теперь он бережно держал ее перед собой и время от времени судорожно вдыхал запах.

Ася, та самая женщина, которая обычно общалась односложными фразами, оказалась права. Потому что тот, на которого была объявлена охота, сейчас следил за последними. И лишившись одной пары глаз, обратился к другим.

Он

чувствовал себя не птицей — редким зверем, на которого объявили охоту. Потому зло скалился, когда разглядывал проходящих по пролеску людей глазами укрывшихся в тени листьев друзей. Женщина правильно говорила — они знали, на кого охотятся. Вот только это едва ли им поможет.

Пентти не испытывал разочарования, что вчерашние ратники и случайные рубежники, решили поживиться за его счет. Он бы как раз удивился, если бы никто этого не сделал. Однако Врановой испытывал самую искреннюю ненависть, на которую был способен. Ему пришлось бежать, унося с собой Ритву. Пентти приложил немало сил, чтобы запутать преследующих, чтобы они не наткнулись на нее.

Он бы мог напасть на них прямо здесь, будь чуть сильнее. Пентти специально укрылся в этих местах, среди бесконечных болот. Тут у лешего, которого он изрядно потрепал, не было власти. А второй встречи с нечистью в его владениях Врановой мог не пережить. Из главных плюсов — посох по-прежнему был у него. Но вот хиста остались сущие крохи.

Очень много промысла ушло, чтобы залатать раны после ножа захожего. Наверное даже больше сил, чем восстановиться после лешего. Хорошо, что бил мальчишка (а для Пентти он был именно мальчишка) не умеючи и в состоянии, близком к истерике. Потому и не повредил жизненно важные органы. А разорванное мясо зарастет, как зарастало всегда. К этому Пентти давно привык. Каждый рубежник, который живет долго, обрастает шрамами, как морщинами.

Все, что теперь оставалось Врановому — следовать за своими обидчиками. И сделать так, чтобы рубежники оставили саму мысль попытаться его выследить.

Он не оборачивался вороном, экономя силы, а следовал за ними на значительном расстоянии. Рубежники были уверены в собственной силе, однако не понимали, что уже давно превратились из охотников в добычу.

— Странно, — вдруг остановился Компас, который шагал вперед на незначительном отдалении. — Я не чувствую хиста. И… не чувствую жизни.

— Федя! — не сказал, гаркнул Печатник.

Моровой, сгорбился, словно слова имели вес бетонной плиты. Но все же поднял голову, заискивающе глядя на Саню.

— Я не чувствую его смерти. Он это… типа, жив.

— А че ты так трясешься? — подала голос Ася. — Может, ты с ним сговорился, чтобы с нас потом хист собрать?

— Ты глупости не говори! — так возмутился Моровой, что даже забыл свое неизменное «типа». — Я верен князю, воеводе и своим соратникам.

Саня поморщился. Меньше всего он верил пышным речам и пафосным словам. И не раз видел, как самые преданные втыкают нож в спину. Однако сомневался в том, что Федя мог такое провернуть. Слишком уж у него кишка тонка. Хотя в то же время его уверенность стал подтачивать червячок — не мало ли людей он взял? Не пожадничал ли?

— След еще есть? — спросил он Компаса.

— Есть.

— Тогда идем.

И они вновь зашагали по лесу, перемешанному с топями. Печатник знал, что эти земли всегда являлись вотчиной водяного, хотя с каждым годом болот здесь становилось

меньше. Будь в округе леший чуть позлее, то две нечисти давно бы стали делить территорию.

Что до водяного — ему принесли все дары, как и всегда. Потому на вмешательство нечисти можно было не рассчитывать. К тому же, попробует сунуться — его вмиг успокоят. Не того полета птица, чтобы четверо ведунов не могли с ней справиться.

— Близко, — встревоженно сказал Компас. — Теперь уже и хист чувствую. Только странный, разрозненный.

— Сдается мне, это из-за того, что ты чуть в штаны не наложил, — хохотнул Саня. — Я думал, что ты посмелее.

Во взгляде Компаса сверкнули искры, однако он ничего не ответил. Лишь поднял руку и махнул в нужном направлении.

Дом они увидели не сразу. Землянка, почти по самую крышу заросшая мхом, словно утонула в земле. Крохотные оконца лишились рам и зияли чернотой. Труба сверху покосилась, но именно из-за нее и получилось различить хижину. Если бы путники двигались чуть быстрее, да не опирались на способности Компаса — точно бы прошли дальше.

Теперь уже каждый замер, «щупая» пространство внутри на предмет хиста. И тогда Печатник понял, что именно имел в виду Компас. Создавалось ощущение, будто Вранового расчленили и разбросали мелкие куски его тела по всей землянке. При этом тот все еще оставался в живых. Странно и нехорошо.

— Я могу… — подала голос Ася.

— Не надо, — остановил ее Саня.

— А че такого?

— Он нужен нам живым. Или хотя бы смертельно раненным. Убить его мы всегда успеем.

Саня несколько раз взмахнул руками, с каждым движением вешая над собой все новые и новые печати. Мышцы рубежника налились кровью под тяжестью защиты, ноги по щиколотку ушли во влажную почву, а кулаки превратились в пудовые гири. Заденешь таким по касательной и убьешь ненароком, не рассчитав силу.

— Если закричу, бейте оглушающими… Не бойтесь, я выстою, — сказал он.

Именно Печатник и шагнул в хижину, тогда как остальные обступили землянку, не сводя с нее взгляда. И в следующий момент хист каждого рубежника вырвался наружу. Несколько ослепительных стрел слетели с пальцев Аси, пронзая хижину насквозь. Моровой работал промыслом напрямую, надавив на крышу сверху. Та скрипела, плотнее оседая на присыпанных землей стенах. Разве что Компас не торопился присоединиться ко всем.

Причиной попытки стереть хижину с лица земли, точнее, в этом самой земле утопить, стали птицы. Стоило Печатнику войти внутрь, как стая разномастных крылатых вырвались через выбитые окна наружу. Они сбивали друг друга, падали, взмывали снова, в страхе пытаясь улететь подальше. Оставалось только догадываться, что заставило их всех забраться внутрь и дожидаться прихода рубежников.

Хотя собравшиеся вокруг уже все поняли. Осознал это и Саня Печатник, который выбрался наружу, смахивая с себя пух. И первым делом сплюнул на землю.

— Никого. Лишь перья, дерьмо и куча его одежды. Он обвел нас вокруг пальца, вот только непонятно, какого хрена завел сюда.

Саня замер, и Печати над его головой налились силой. Взор рубежника обратился к Моровому, который шумно задышал и закусил губу, будто юный девственник, впервые увидевший красивую раздетую женщину. И только затем Саня обвел глазами остальных рубежников, не сразу определив, где находится Компас. Потому что тот лежал на земле, хрипя и держась за горло.