Княжий человек
Шрифт:
Покончив с делами, каждый со своими, перед отплытием наконец сели завтракать. Обережники отдельно, женщины отдельно, холопы, само собой, тоже в стороне. За этим занятием их и застал Скорохват, возможно, самый необычный обережник Воислава. Он не был варягом или скандинавом, а происходил из племени полян. Его ещё иногда называли Южанином. Первыми своими богами он признавал не Перуна, а Волоха и Сварога, но по этому поводу никаких дискуссий среди обережников не проводилось. Бороду не брил, но и не отращивал, русые волосы заплетал в две длинные косы, которые чаще укладывал на голове и накрывал сверху войлочной шапочкой. Своеобразная амортизация под шлем. Лицом Скорохват был чистый словенин, среднего
– Ну что, славно вы вчера повеселились, когда едва не опрокинулись? – спросил он с улыбкой, подсаживаясь к костру.
– Ну, не всё же попусту веслом воду бить, – ответил Шибрида, выловив из котла кусок пойманного вчера осетра.
– Значит, все живы и товар не попортили? – подытожил Скорохват.
– А то, – ухмыльнулся варяг. – Нашёл тоже Иммирову вотчину. Чтобы в речке какой-то сын севера утонул? Не бывать такому.
– Но жертвы не мешало бы принести, водяной тут явно балует, или ещё кто, – высказался Клек.
– А вот над этим подумаем. Сотенные с этим решают, а то молва пошла по каравану о нежити всякой. Путята вас зовёт.
– На кой? – спросил Шибрида, враз утратив благодушное расслабленное состояние, словно режим переключил.
– На собрание сотни будете его сопровождать.
– А о чём думать будут? – уточнил Клек.
– Вроде как неподалёку есть ведун, и если ему заплатить положенное, то он берётся всю навь от каравана отвести.
– Вот как, ведун, – ещё более задумчиво проговорил Шибрида. – Ну пошли, поглядим.
– Кого, ведуна? – робко спросил Молодцов.
С ведунами, колдунами и прочими магами после истории с варягами у него не было никакого желания связываться. Ещё почуют в нём что-то… нездешнее.
– Зачем? На совет пойдём.
– А значит, того колдуна там не будет?
Шибрида глянул на Данилу как на придурка, но потом вспомнил, что его друг из далёких мест и о жизни порой ничего не знает, прямо как дитё малое. Терпеливо пояснил:
– Кто же ведуна на совет позовёт. Он зачаровать может или морок какой навести. Думай головой, Даниил.
Молодцов смущённо посмотрел под ноги.
– А что, Скорохват, как думаешь: и впрямь рядом навь шастает? – поинтересовался Клек.
Южанин пожал плечами.
– Ты же вчера сам всё видел.
– Ну мало ли что смерду могло привидеться.
– Это ты прав, но вообще… К усвятским болотам подплываем, а места эти необычные, о них разное говорят. Из этих лесов три великие реки вытекают, так что я тут тебе не советчик.
– Понятно, значит, сотенные приговорят платить этому ведуну, – заключил варяг.
– Скорее всего. Лишь бы не из нашего кармана, так ведь?
Вот это утверждение обережники одобрили дружно.
Собрание сотни было важным и солидным мероприятием, именно поэтому Путяте понадобились аж трое сопровождающих. Пропустить его никак нельзя – всё равно что не явиться на собрание акционеров. Путята Жирославович хоть и был купцом самостоятельным и богатым, но, как и положено, состоял в купеческой сотне Новгорода. Это что-то вроде холдинга или корпорации, если говорить терминами двадцать первого века. Своей сотне Путята отчислял положенный процент с прибыли, за это ему было место в любом новгородском подворье, где бы оно ни находилось, и стол в самом Новгороде, а также поддержка: финансовая, юридическая, ну и, если понадобится, силовая. От купца требовали примерно того же: честно платить установленный налог, в случае необходимости оказывать дополнительную помощь деньгами или (например, чтобы отстоять интересы родной сотни) выставить бойцов на вече. Кстати, у Путяты с Воиславом насчёт участия его обережников в вече был отдельный договор, и оплачивался он тоже по отдельному тарифу, почти как отражение нападения татей, то есть реальная боевая стычка. А всё потому, что разрешение конфликтов хозяйствующих субъектов, опять-таки говоря современным языком, в Новгороде проходило очень бурно, пусть и без холодного оружия. Данила всё это испытал на собственной шкуре прошлой зимой.
Сотня Путяты держала свой двор в Словенском конце, поэтому и называлась словенской. Если два других конца – Неревский и Людинский – вздумают ущемить интересы словенцев, то купцы обязаны выставить бойцов от себя на вече, вместе с другими улицами. Но бывают разборки не только между концами, но и внутри них. Улицы режутся между собой, выбирая старшину конца. Сотни – плотницкие и гончарные – идут друг на друга с кулаками.
В общем, богат Новгород, шумен и многолюден. Умный и сильный парень не останется там без гроша в кармане. Но Даниле, положа руку на сердце, милее вот так плыть по реке, пусть и рискуя нарваться на разбойников, чем махать кулаками среди буйного новгородского люда.
Разумеется, раз сотенный совет имел такое статусное событие, каждый купец демонстрировал свою важность и богатство. Крутые охранники с дорогим оружием тоже наглядно показывали возможности купца. Но главным мерилом крутости была всё-таки одежда и драгоценности. Фасон тут не имел никакого значения, главное, чем тяжелее золотая печатка на пальце или, пуще того, браслет, тем лучше. То же самое касалось и тканей: если на тебе имеется хоть какой-нибудь предмет из шёлка или дорогого меха, то абсолютно не имеет значения, подходит ли он по цветовой гамме к другим вещам, потому что шёлк и меха – это мягкое золото, без преувеличения.
Путята не был исключением, он явился на совет в расшитом алом кафтане, синих льняных штанах отменного качества и высоких сапогах. На шее, кроме серебряной гривны, у него висела золотая цепь с прикреплёнными к ней языческими оберегами, а на дорогом поясе обязательное украшение мужчины – оружие.
Увы, даже неопытному глазу было легко определить, что и кафтан на Путяте великоват, и пояс затянут необычно туго. Это не от того, что купец позарился на одёжку с чужого плеча, а из-за раны, полученной во время всё той же памятной осады. Тогда Данила на своей шкуре ощутил, что значит стоять до конца. Сейчас он со сдержанной радостью отмечал, как в его работодателе всё больше проступает тот бойкий пегобородый толстячок, что встретился ему почти год назад. Воислав тогда представил Данилу как своего нового обережника, на испытательном сроке, то есть с малой долей оплаты. Путята без вопросов заключил договор с новым охранником, каждый из них поклялся своими богами, что не будет его нарушать. Купец в то время был бодр, толст, весел и держал в кулаке без малого несколько десятков человек своего торгового каравана. Его предприимчивость и энергия била через край, загадочным образом превращаясь в серебро и иную прибыль для всего торгового предприятия.
После начала нового путешествия бойкая натура всё больше проступала в раненом купце, видимо, для него любимое дело являлось лучшим лекарством.
Сопровождал Путяту, кроме троих обережников, сам лидер обережной ватаги – Воислав Игоревич. Данила с самого начала плавания почти не видел своего батьку и даже отвык немного от ощущений мощи и крепости, исходивших от него. Голубые глаза, строгое лицо с уверенными прямыми чертами, в его выражении кроме силы чувствовалась ещё и зрелая мудрость. Гладковыбритый мужественный подбородок, усы, не такие длинные, как у Клека, но выкрашенные синим – признак уважения среди варягов.