Княжий сын. Отцовский меч
Шрифт:
Оставалось только взяться за ведра и идти за водой.
Глава 6
Брянское княжество. Васильево село. Осень 54-го года от Последней Войны.
– В последний раз! – разорялся Павел. – В последний раз в своей жизни я работаю в поле! Красный Телец мне свидетелем, но как только зима кончится, уйду в Брянск, и хоть трава не расти.
– А что такое? – спросил я, заглянув в стакан.
Помня слова Игната, что напиваться не стоит, я потягивал пивко мелкими глотками и не успевал за товарищами, чем, похоже, сильно раздражал их. Вот и сейчас у меня в кружке было чуть больше половины, хотя парни уже почти успели опустошить свои.
Впрочем, мне было наплевать, хотелось растянуть сегодняшний вечер, чтобы он длился как можно дольше. Ведь с завтрашнего утра опять начнется круговерть тренировок. Хотя, я уже успел привыкнуть и ощущал себя каким-то другим человеком что ли. Даже засапожник на правой лодыжке почти не мешал, а будто наоборот, придавал уверенности.
– Да достало! – ответил он. – Пашешь и пашешь, как проклятый, а конца и края не видно. Весь в земле. Я-то работы не боюсь, ты меня знаешь, но лучше уж что-то другое найти.
У меня возникло стойкое ощущение, что такое со мной уже происходило. Ну да, ведь всего недели три назад мы втроем сидели за этим же столиком во дворе харчевни, пили пиво и предвкушали предстоящее гуляние. Правда, сейчас здесь было гораздо больше народа, потому что соседние столы заняли пришедшие вместе с мытарем дружинники. Они же и веселились больше всех.
– Можно в Брянск пойти, – вдруг заметил Роман. – Там сейчас на наместнических верфях плотники нужны. Отец говорил, что мытарь людей искал.
– И будете по горло в опилках, – пожал я плечами. – Тоже не самое лучшее.
– Ну тебе-то откуда знать, ты же ни дня на земле не работал, – внезапно для меня огрызнулся Павел. – Возишься со своими травами и мазями.
– Да нет, как-то уже не вожусь, – пожал я плечами. – А если серьезно, что с тобой случилось, Паша? Ты чего злющий такой?
– Да, ему отец запретил с Сашкой встречаться, – ответил Роман за нашего общего приятеля. – Вот Пашка и психует. Батя, видишь, хочет, Саше мужа найти из дружинников или купцов. Короче, в город ее отправить. Та, естественно в рев, но он ни в какую, даже не слушает.
Надо же, походу не только у меня неурядица в отношениях. Правда, в своих проблемах я сам виноват, а тут отец. Деревенский староста здесь самый главный и против его решений никто пойти не может: он ведь и судья, и в городе многих знает – мытарей, дружинников. Значит через Сашку решил дальше в люди выбиваться.
– Да и правильно, – Паша налил себе еще пива, залпом опустошил кружку и грохнул ей по столу так, что наши подпрыгнули. – Мы с вами кто? Селяне как есть. На земле работаем всю жизнь, а потом нас в эту же землю и положат. А вот они – сами посмотрите – настоящие хозяева жизни.
Дружный хохот нескольких луженных глоток оглушил меня. Я повернулся и увидел толпу дружинников, смеявшихся над одним из своих товарищей, который только что сверзился со столба. Лазать по нему – такая забава у нас, на площади это бревно вкопано, сколько я себя помню. В праздники его щедро смазывают жиром, а к колесу, прибитому на верхнем конце, привязывают какие-нибудь безделушки типа сладостей или дешевых украшений.
И «богатыри» пробуют свои силы – забраться на столб и ухватить что-нибудь. Я лично и не попытался ни разу, хотя сейчас было бы интересно… Но все равно, наверное, не получится. Дружинники – парни гораздо больше и сильнее меня, и те частенько соскальзывают вниз. Забрать трофей получается только у тех, кто идет последними, когда их неудачливые предшественники уже соскоблят жир с бревна своими телами.
– Их работу так-то тоже чистой не назовешь, – заметил я. – Да и голову сложить там гораздо проще, чем если в поле пахать. И поверь, они веселятся сейчас потому что для них это такой же праздник, как и для нас. Что у них в обычные дни-то: тренировки, дозоры. На страже опять же стоять надо.
– Тебе-то откуда знать? – спросил Павел.
– Так Игнат рассказал, – пояснил я. – Тот старик, который меня спас.
– Да? Ему я верю, конечно. Но это все равно лучше. Вот серьезно, пойду и запишусь в новики, как только по весне набор объявят. А потом хоть трава не расти.
– Ты только подумай хорошенько, – я пожал плечами и допил пиво. – В таких делах спешить не нужно. Да и если тебя убьют, то Саше явно лучше не будет. А вон, кстати, и они с Машей идут. На празднике тебе с ней повидаться никто не запретит, так что двигайся, они же подсесть захотят.
Я оказался прав, девчонки действительно шли к нам. Маша уселась на одну скамью со мной, беззастенчиво отхлебнула из моей кружки, поморщилась. Ну да, ей-то пиво пить вот так, без закуски, не привычно. Да она сама больше медовуху любит, сладенькую, да на травах.
А я вот не могу ее пить. Вообще мед не люблю. Воротит. Сколько мать пыталась приучить, мол, и здоровья добавляет и вообще полезный.
От воспоминаний о матери в груди снова жалобно защемило. Чтобы как-то успокоиться, я опрокинул в себя кружку с остатками пива.
– Давно не виделись, Олежа, – сказала девушка, положив голову мне на плечо. – Я-то уж думала, что ты и забыл обо мне. Другую себе нашел.
– Как же, – я усмехнулся. – Вы же на уборочной заняты были. Да и нет ни здесь в Васильевском, ни во всем княжестве девушки красивее тебе.
– Я бы попросил, – заметил Павел, который как раз обнял подсевшую к нему Сашу.
– Красивее, чем ты и Саша, – поправился я, сам поражаясь своей гибкости и дипломатическим способностям.
– Я соскучилась, – прошептала Маша на самое ухо.
– Я тоже, – ответил я и поцеловал ее в щеку.
Но мне снова стало не по себе. Должен я ей открыться или нет? Должен рассказать правду, и поделиться переживаниями? Предупредить, что скоро уеду и, возможно, даже не вернусь?
За соседний столик уселась группа молодых парней, одетых в стеганые поддоспешники. У каждого на поясе висело по короткому мечу в ножнах и по длинному ножу. Прочее они, похоже, решили оставить в караулке деревенской стражи. Ну и правильно, это же праздник, никаких боев тут не планируется.