Княжий удел
Шрифт:
Зверь рвал тушу острыми зубами так легко, как если бы это была тонкая парча. Он глотал мясо огромными кусками и никак не мог насытиться. Князь невольно залюбовался медведем. Красив! Василию вспомнился отец, который любил медвежью забаву и один на один, потехи ради, выходил на медведя. А сам бы он мог осилить вот этого князя леса?
Медведь меж тем наелся лосиного мяса и сытно рыгнул. Он не обращал внимания на дворовую челядь, к которой привык, не слышал бестолковых распоряжений Прошки, не примечал самого великого князя. Медведь оттащил остатки
Прошка присел рядом с государем и негромко сказал:
— Медведи всегда так: сначала поедят, потом остатки туши землицей присыпят. С душком зверь любит, когда запашок пойдет, тогда и доест.
Закопал медведь остатки туши, потянулся сладко и, не обращая внимания на крики зрителей, улегся спать.
— Скажи дворовым, что я на медведя выйду. Да рогатину мне батюшкину принеси.
— Государь, одумайся! Зверь-то матерый! Не каждый медвежатник на такую махину пойдет!
— Я приказал рогатину батюшкину принести! — рассердился Василий.
— Что же ты с ним поделаешь! — хлопнул себя по бокам рында. — Несу, государь.
Василий Васильевич сошел со стены. Только железные прутья отделяли его от медведя. «Пришел час, чтобы испытать себя. Если одолею медведя, значит, прочие недруги не страшны, — думал князь, — ежели не одолею, стало быть, и великокняжеский стол не по чину. Пусть тогда на княжении Юрий Дмитриевич сидит честно».
Зверь, увидев князя, сделал навстречу первый неторопливый шаг, оскалился, показывая желтые клыки.
— Рогатина, князь! — тронул за плечо Василия Васильевича Прошка.
Василий ухватил крепкое древко. Острие заточено (любил Василий Дмитриевич, чтоб в порядке было оружие), только самый его кончик слегка надломлен. Вошла, видно, рогатина под ребро вот такого же зверя да там и обломилась.
— Открывай! — распорядился князь. — И чтобы никто ко мне не входил. Пусть это будет Божий суд!
— Как же, государь, неужто ты думаешь, что посмею оставить тебя?!
— Войдешь… до смерти запорю, холоп!.. Если жить останусь… — осатанел великий князь.
— Ну что ты будешь делать с государем! — опешил Прошка, но дверь отворил, и она тяжело заскрипела, впуская Василия во двор к медведю.
Василий вошел уверенно, так боец ступает на поле брани, — рогатина наперевес. Вот и встретились два князя: один лесной, другой коломенский. И каждый в своем уделе велик и не знает равного. Не часто можно увидеть князей, встречающихся в таком поединке, и этот бой должен выявить первого.
Маленьким показался Василий Васильевич в сравнении с медведем. Прошка Пришелец перекрестился и тихо сказал челяди, которая понабежала со всего двора смотреть поединок:
— Авось одолеет великий князь зверя. Сегодня день для ведьм тяжелый, нечистая сила отходит.
Василий Васильевич наступал на зверя смело: переложил рогатину с левой руки в правую и остановился, поджидая медведя. Видно, посчитал он постыдным убивать зверя, не ожидающего удара. Пусть разъярится, а уж потом…
Медведь
Медведь — боец искусный: ухо правое рваное, огромный багровый рубец на боку уже начал зарастать шерстью. Василий Васильевич, чувствуя за спиной беспокойные взгляды челяди, обернулся, и в это мгновение медведь распрямился, в прыжке пытаясь достать великого князя. Ахнули дворовые люди. Василий едва успел подставить рогатину под брюхо медведю. Древко не выдержало многопудовой тяжести, сломалось, разрывая зверю внутренности. Заревел медведь и, раскинув лапы, пошел на князя. А Василий Васильевич уже и меч достал и точным движением, будто всю жизнь только и делал, что хаживал на медведя, распорол ему горло. Медведь дернулся раз, шевельнулся другой и затих навсегда, разбрызгивая кровавую пену на мелкий дворовый песок.
Василий Васильевич повертел в руках обломок древка и бросил его на скрюченную тушу.
— Свершился Божий суд. Теперь меня никто не остановит.
Еще подумалось Василию Васильевичу, что этим ударом он сравнялся со своим отцом. Василий Дмитриевич был знатный медвежатник, и первого зверя он побил, когда ему минуло восемнадцать лет. Как сейчас коломенскому князю.
То, чего так опасался Иван Всеволжский, случилось скоро: не успел Василий Васильевич Коломну занять, как к нему со всех сторон стали сходиться бояре. Московская дума осталась без родовых бояр. Одни окольничие да младшие чины. А Иван Всеволжский все более напирал на Юрьевичей:
— Все Семен этот! Морозов! Послушал его Юрий Дмитриевич и Коломну отдал супостату! Пусть бы и был Васька монахом, так нет же! Праведным, говорит, хочу остаться. Хочу, говорит, чтоб все по-христиански было. А теперь вот вы без престола остались. На старину Юрий Дмитриевич все ссылается, только время сейчас такое, что по-новому править нужно! А начать с того, что Семку Морозова наказать!
Василий Косой и Дмитрий Шемяка молча выслушали правдивые слова боярина. Иван Дмитриевич, зло брызжа слюной на кафтан, поглядывал в серые от злости лица братьев, увещал старшего:
— А что, если Семен Морозов и не московскому великому князю служит, а Ваське коломенскому! Что это о нем он так хлопочет? Проучить боярина надобно, пусть же знает, кто первый князь на Руси!
Юрьевичи вышли от Ивана Дмитриевича рассерженные. Василий Косой забыл застегнуть плащ, и он огромными крыльями развевался за спиной от быстрой ходьбы.
Братья спешили к Семену Морозову. Дом боярина стоял по соседству с крепкими хоромами Ивана Всеволжского, только улицу перейти. Двор Семена Морозова встретил князей враждебно: из будки, высунув косматую морду, забрехал здоровенный пес.