Княжна из клана Куницы. Тетралогия
Шрифт:
Как ей не повезло, некстати вспомнилась Весе злополучная Анфея, так мечтавшая о праздниках. А когда они наконец настали, ястребица их проспит в своей каморке для приговоренных к стиранию. Хотя, если разобраться, как раз она-то постаралась сделать всё, на что хватило ее жалкого воображения, чтоб этот день вообще никогда не наступил.
Как вскоре выяснилось, зря Веся считала, будто ей не удастся спокойно пообедать, чародеи вовсе не были простодушными селянами и отлично понимали и как устала целительница, и сколько ещё работы ее ждет. И свою благодарность выражали неожиданным, но очень приятным образом. Много месяцев или даже лет лишенные возможности пользоваться своим даром маги теперь непрерывно творили цветы и плоды, фонтаны и огромных переливающихся бабочек. И
— Дест, сходи, поблагодари их, — взмолилась княжна, когда за пышными цветами скрылись остальные столы, — а мы с Милой съедим ещё немного мороженого… никогда не ела такое вкусное.
— Не простудитесь, — усмехнулся Берест, сразу сообразив, зачем жена отправляет его прочь. Собирается поговорить с Милой, и ему нравится это решение. Досадно наблюдать, как его братья, не раз сражавшиеся с врагами плечом к плечу, теперь смотрят друг на друга волками.
— Мила, — подложив ученице в тарелочку горку мороженого, задумчиво поинтересовалась княжна, — ты не обидишься, если я спрошу… за что тебе нравился Дарс?
— Нет… — несчастно засопела девчонка, — не обижусь. Мне этот вопрос никто никогда не задавал… считали, что всё и так понятно. Он красивый, богатый, знатный, острый на язык… так говорят все девушки в Гнезде.
— И каждое слово верно, — задумчиво кивнула Веся, — но тебе ведь этого мало?
— Да я этого и не вижу! — горько вздохнула Мелания. — Он ведь не всегда таким был, я-то другого Дарса в душе храню! Он тогда какой-то нескладный и костлявый был, когда дружил с моим братом. У него в тот год отец погиб, а мать в трауре была, вот Дарс и жил в нашем доме по несколько дней, видно, домой не тянуло. Его кухарка в шутку коромыслом звала… все подкормить старалась. Но он не очень-то на ее пироги смотрел… а однажды ночью я услышала, как кто-то всхлипывает. Его комната рядом с моей была, а лето выдалось жаркое, окна везде открыты настежь. Я и подсмотрела, сидит Дарс на подоконнике, куда-то смотрит и тихонько плачет. Эвеста… это было так… страшно, я боялась, что он хочет вниз прыгнуть, и сказать никому не могла. Замучают целители… да и он бы рассердился. И тогда мне вдруг припомнилась привычка Дарса что-нибудь грызть, когда задумается. Вот я и придумала… орешки в меду. Всем рассказала, как я их люблю, и через день вазочки с орехами везде стояли, в столовых, гостиных. Мы часто в саду гуляли, мальчишки то оружие точили, то в стрелки играли, ну и я поблизости вертелась, и всегда с орехами. А когда уходила, нарочно оставляла, и скоро стала замечать, как он эти вазочки тоже к себе подвигает. Конечно… я понимаю, это очень мало, Эвеста, но чем ещё я тогда могла помочь? К весне он как-то выправился и уехал… в отряд, а потом у нас погибли родители. Но когда мне было очень тоскливо, я доставала орешек и грызла, и представляла, что это теперь Дарс хочет меня утешить.
— Это не мало, — вздохнула Веся, бережно стирая со щек ученицы слезинки, — это очень важно, понять горе другого и сделать всё, чтобы помочь. Но я не стану давать тебе советов, Мила, кроме одного-единственного, — не торопись принимать решение. У меня был очень надежный друг, и я уже подумывала, как однажды возьму его браслет… а потом встретила Деста. И теперь каждый день говорю спасибо светлым духам за эту встречу. И боюсь даже подумать, как бы я жила, если бы поторопилась.
— Я и не спешу… — едва успела выговорить Мелания, как из цветов вывалился Берест, сцапал в охапку свое счастье и замер, спрятав лицо в ее волосах.
Ученица тихо пискнула и спешно удрала из-за стола, поднырнув прямо под полог шатра.
— Мила! — догнал ее знакомый голос, и девчонка припустила прочь с удвоенной прытью. — Мила!
В несколько прыжков Дарс догнал видящую, поймал за рукав и резко развернул к себе лицом, чтоб тотчас, рыкнув с досадой, отпустить. В глазах девушки светился не просто страх, а почти ужас, и именно он словно ледяной водой окатил княжича.
— Мила, — горько пробормотал Даренс последний раз, — ну вот отчего ты меня так боишься? Я тебя хоть раз обидел? Хоть однажды слово грубое сказал? Ну припомни? А теперь всего-то хотел поговорить, всё прояснить!
— Нет… — пряча взгляд, несчастно прошептала девушка, — нам просто не о чем беседовать! Я не хотела за тебя замуж, поверь! Тетушка так решила, она всех пытается сделать счастливыми… и хотя Луидия думала о себе, но она была права, никогда я не буду с тобой счастлива, и ты со мной тоже. Так зачем ещё разговаривать? Если это так… тяжело?
— Думаешь, мне легко? — и в самом деле тяжко вздохнул Даренс. — Но я хотел рассказать тебе одну историю. Когда Веся… Эвеста познакомилась с Ардестом, она ведь тоже не знала, как к нему относится… и как он к ней. Я там был, точно знаю. Но они заключили договор… рассмотреть друг друга получше, а чтоб никто не вмешивался, Веся взяла у него браслет. А Дест дал ей обещание… не торопить ее и не спорить, если она вернет браслет. Вот я и подумал… Мила, давай и мы попробуем так сделать? Представь, что ничего не было, ни Серого гнезда, ни Луидии, мы с тобой только здесь, в Южине, познакомились. Вот тебе браслет и три месяца на размышления. За это время ты изучишь меня и решишь, нужен ли тебе такой слабый чародей. И если через три месяца ты захочешь вернуть браслет, я обещаю забрать его без единого слова… если причина будет веской. Ну, берешь?
— Почему-то мне кажется, что ты пытаешься меня обмануть, — недоверчиво вздохнула ястребица, с минуту посомневалась, и не подозревая, как сжимается сердце давнишнего друга от этой неуверенности. Затем лукаво усмехнулась каким-то тайным мыслям и протянула руку. — Но с одним условием: влиять на меня своим обаянием ты не станешь. Иначе я у Саргенса амулет попрошу.
— Обещаю, — серьезно закивал Даренс, спешно застегивая свой браслет на руке упрямой девчонки, и не догадывавшейся, сколько он этого самого обаяния на нее уже вылил, пока не сообразил, что на Милу оно совершенно не действует.
Как-то не так она поняла совет — не спешить, — тайком вздыхала куница, озадаченно глядя на браслет, сверкавший на запястье Милы. Так и хотелось отозвать в сторонку хитровато поблескивающего голубыми глазами блондина и допросить вместе с Берестом, какой из своих фокусов он провернул, чтоб так быстро уговорить девчонку. Но время, отведенное на отдых, уже закончилось, об этом чуть виновато сообщил Саргенс. Вернее, он сказал, что зараженные уже встали в очередь, но такие намеки Веся умела разгадывать ещё пять лет назад.
И через несколько минут уже привычная процедура полностью заняла все ее мысли и внимание. Бросить в зараженного крошку-фантома, три минуты следить, пока он не вольется в серое марево вражеского создания, затем посмотреть в списке Каси имя магистра и бросать фантома в следующего пациента, глядящего на нее неверящим взглядом.
И так час, другой, третий… четвертый. После того как маги убедились в безопасности Весиного метода, мужчины пропустили вперед зараженных чародеек, и теперь те рыдали в отдельной комнате, оплакивая пережитые волнения. Княжна давно сбилась со счета, и временами ей уже казалось, будто пациенты незаметно размножаются где-то там, в глубинах этого огромного дома, но она стряхивала с себя усталость или просила Бора добавить ей магии и снова бросала фантома. Теперь девушка была неимоверно благодарна магистрам, так ловко разделившим работу, которую она поначалу намеревалась делать в одиночку, но всё чаще поглядывала на дверь, когда та приоткрывалась, в попытке сосчитать оставшихся зараженных.
— Ещё семнадцать, — каким-то своим чутьем угадав ее мысли, пробормотал Саргенс, отпустив очередного освобожденного, и куница благодарно кивнула в ответ.
Семнадцать — это совсем немного, меньше часа, и значит, не стоит сейчас просить кружку отвара, о котором она мечтает уже невесть сколько, наверное, мороженое было слишком сладким. Лучше немного потерпеть, в походах приходилось терпеть и не такое. Зато теперь у нее есть занятие, можно считать оставшихся и знать, что вереница за дверью становится всё короче с каждым вошедшим в зал. Четырнадцать, одиннадцать, девять…