Княжна из клана Куницы. Тетралогия
Шрифт:
— Ты сняла с меня камень, — выдохнул Дест, — тогда иди, быстро проверь своих подопечных, и будем отдыхать, Лавор пообещал немного позже попытаться сделать помягче каменные сухари.
Магистры нашлись очень скоро, маги заботливо разложили их в нишах рядом с той, которую занял Берест. Веся даже заподозрила, что именно он и распорядился так разместить ее пациентов, и невесело вздохнула, пока он более примерный супруг, чем она. Заботится о ней так же, как все ястребы заботятся о своих женщинах, и при этом не запирает под надежной охраной в каменном доме. Но едва целительница рассмотрела измученное
Они очень тяжело возвращались к жизни, эти сильные маги, приучившие свои тела подправлять свое здоровье собственной магией. И теперь с трудом справлялись с усталостью и отравлением. Хотя если бы не было Весиных фантомов, не справились бы еще дольше. Куница добавила каждому еще по капле своей силы, надеясь пополнить ее у Бора, но когда добралась до Саргенса, лежавшего в последней нише, почувствовала, как снова обрывается в страшном подозрении сердце. В теле чародея светился сиреневой фасолинкой лишь его собственный фантом, а Бора не было и в помине.
И теперь Веся могла почти точно сказать, куда он делся. Она же сама велела созданию собирать магию везде, где сможет… а в напавшем на них чудовищно огромном фантоме ее определенно было предостаточно. И теперь Бор даже если поглотит фантома, то никогда не сможет добраться до них… иначе тот монстр уже был бы здесь. Хотя в то, что Бор сумеет с ним справиться, кунице и близко не верилось. Слишком огромным и хитрым показался ей слуга шамана, и наверняка тот заложил в свое создание намного более сложный разум, чем в обычных фантомов.
— Я тоже могу сказать тебе плохую новость, — хмуро объявила Веся, вернувшись к мужу, — Бор исчез. Я приказала ему собирать всю силу, какую заметит, и боюсь, он заметил того фантома… который потом взорвался. Или взорвал зал, где был тайный вход, не знаю точно. Но сюда он попасть не сможет… там ведь все завалило.
— Солнышко моё, — мягко объявил ей Берест, — давай мы все-таки сначала отдохнем и дождёмся пробуждения магистров? А уже потом устроим совет.
— Ты самый лучший, — ощущая, как мешками с песком наваливается на нее тяжелая усталость, вяло пробормотала куница, и шлепнулась на лежанку, — я и правда что-то утомилась.
Она еще чувствовала, как сильные руки передвигают ее вглубь ниши, как заботливо заматывают покрывалом, но было это словно в тумане и где-то далеко-далеко.
Глава третья
Проснулась Веся от голода. Острого, гложущего желудок и занимавшего все мысли. Широко распахнула глаза, рассмотрела над головой узорный свод, расшитую шелком голубую занавесь и почуяла запах чего-то невыразимо вкусного. И, еще не отойдя ото сна, вдруг на краткий, но невыносимо сладкий миг поверила, что все уже закончилось. И монстры, и разрушенные подземелья, полные ловушек и прочие беды последних суток. А ее каким-то образом перенесли наверх, и теперь можно вдоволь поесть и, не считая скудные глотки, выпить столько холодной, подкисленной ягодным соком воды, сколько захочется.
— Солнышко… — ласково пробежали по щеке уверенные пальцы, нежно погладили брови, обвели контур губ, — с добрым утром. Есть хочешь? Лавор сумел восстановить кое-что из старых запасов еды, вот твоя доля.
Веся села и уставилась на красивое блюдо, на котором стоял небольшой бокал, до половины наполненный водой и лежало несколько ломтиков сушеных фруктов и пара сухарей. Подозрение, что ее обманывают, возникло у куницы сразу же, и она пристально уставилась на мужа.
— Берест! Как по-твоему, я должна учить наших детей говорить всегда правду, если буду знать, что их отец способен на ложь?
— Я не лгу, — тотчас отказался он, рассмотрел в глазах любимой ехидный блеск, так хорошо знакомый по взглядам Ольсена, и вздохнул с нарочитой обидой, — вот теперь я наконец понял… почему ты мне сразу показалась такой знакомой…почти родной! Ведь муж с женой одного поля ягоды… а тебя воспитывала Кастина!
— А я сразу узнала в твоем отце взгляд прадеда, — припомнила Веся и осторожно предложила, — ну, скажешь мне правду сам, или идти вызнавать у магов?
— И совесть тебя потом не замучит, если начнешь проверять слова мужа у чужих людей?
— Мне будет непросто на это отважиться, — решила не сдаваться Веся, — Но во первых, они не чужие, а собратья и все поймут. И кроме того, мне будет еще хуже и больнее, если я позволю тебе меня обмануть. Ведь тех, кто позволяет обмануть себя в малом, после обманывают и в крупном… так говорят старушки в клане куниц.
— Весеника, — мигом отставив в сторону поднос, муж прижал ее к себе и, лихорадочно целуя, стиснул почти до боли, — не смей даже думать обо мне так. Я ястреб… а мы своих женщин на дешевые удовольствия не меняем. А поесть тебе нужно, ты ведь целительница, от твоего здоровья мы все зависим.
— Я пока не изголодалась, — упрямо сопела Веся ему в шею, — и буду есть наравне со всеми. И пока ты спорил, уже додумалась, как проверить, кто сколько съел. Потому давай сюда твое блюдо, я сама буду делить… и не спорь!
Больше спорить Берест не стал, и хотя жевал свой сухарь преувеличенно медленно и мрачно, заглянувшая в его глаза куница нежданно для себя рассмотрела там такое недоверчиво-счастливое изумление, что вдруг смутилась почти до слез.
И тотчас жарко обозлилась на Доренею, ну какая же она ястребица! Индюшка надутая, пока следила за крахмалом на нижних юбках воспитанниц, умудрилась прозевать увечность собственного сына! Нет уж, Веся со своих детей глаз не спустит, никаким самым лучшим дедам-прадедам их не доверит. Ну а если князья захотят с внуками поиграть, ум-разум передать, пусть приезжают в гости. Куница вскинула на мужа взгляд, поделиться своими планами и вдруг сообразила, что не слышит голосов чародеев.
И тотчас представила, как прислушиваются те к её спору с мужем, и хотя разговаривала они полушепотом, у магов вполне могут найтись способы услышать каждое словечко.
— А что это никого не слышно? — краснея, кротко поинтересовалась Веся, рассмотрела, как огорчённо поджались губы мужа и уже настойчивее спросила, — Берест?! Ты почему молчишь?
— Ушли они, — мрачно выдавил княжич, недобрым словом поминая данную пять минут назад самому себе клятву, никогда и ни в чём не лгать жене даже по мелочам.