Княжья Русь
Шрифт:
В дозоре так в дозоре. Ночь была безлунная, потому от глаз толку не было. Гошка жевал осторожно, не забывая прислушиваться. Звуков было много. Главными были те, что доносились из темноты шагах в тридцати. Гошка прикинул: там собралось не меньше сотни воев. Ждали тихо, но когда вместе столько народу, то шум все равно будет. Кто-то пошевелился, кто-то почесался. Да и дышат все…
Когда Гошка дожевал лепеху, в городе совсем стихло.
— Начинаем, — сказал батя.
Рядом шевельнулась тень, и Гошка с удивлением обнаружил, что рядом с отцом все
Тень потерялась в темноте.
Затем всё вокруг пришло в движение. Звуков сразу стало много. Все они были знакомые, потому Гошка легко их узнавал. Подальше седлали коней, поближе — готовились к бою. Поскрипывали ремни, с легким шелестом двигались в ножнах клинки…
Батя три раза квакнул лягухой. Громко и очень похоже. От тех лягух, что орали у реки, — не отличить. Но вой отличили. Разом зашуршало, удаляясь, множество ног.
— А чё они без броней? — шепнул Гошка.
— Угадал, молодец, — похвалил батя.
Гошка похвале удивился. Чё тут угадывать. От воя в броне совсем другой звук.
— Они на стену полезут, — пояснил батя. — Один на другого встанет, а на него — третий. Так и дотянутся. Это тише, чем петля или крюк. А без броней-легче. Пойдем-ка и мы, Илюха.
Что идти надо тихонько, предупреждать не стал, Гошка и сам понял. Не дай бог услышат лехиты. Гридь в одних рубахах. Побьют стрелами, как перепелов.
Шли не одни. Гошка слышал со всех сторон, как мягко приминали траву сотни сапог, как терлись друг о друга пластины панцирей… Эта гридь уже была в бронях.
Впереди показалась темная громада — город. Теперь Гошкины ноги ступали по утоптанной земле — вышли на дорогу.
Когда подошли к воротам, те уже были открыты. Здесь горел воткнутый в землю факел. Рядом с факелом лежал мертвый лехит. Отец остановился, подхватил Гошку и усадил на плечо. Так и стоял, пока мимо текли бронные вой.
Гошка прикинул сотни две мимо них прошли.
А в городе все еще было тихо.
Снаружи раздался конский топот. Негромкий, видать, копыта лошадиные войлоком обернули.
Воеводе подвели Калифа. Точно, замотаны копыта. Батя поставил Гошку на землю и махом взлетел в седло. Гошку тоже не забыл. Наклонился и поднял в седло. Батин Калиф фыркнул и ровно пошел вперед по узкой улочке.
Вокруг были свои. Конные шли тесно, по трое в ряд. Впереди кто-то закричал, но сразу умолк.
Выехали на площадь. Здесь было светло. Горел высокий костер. Справа — недостроенная церковь. Слева — кремль. Тоже недостроенный — без одной стены. В кремле уже тоже были свои. Десятков пять лехитов, ободранных, в одном исподнем, сидели со скрученными над головой руками на земле. Ободранные, зато живые. Мертвых было больше. Дюжины две отроков-русов таскали тела и складывали их ровно. Как дрова.
К бате тут же подбежал сотник Равдаг, молодец из природных варягов.
— Как прошло? — спросил воевода.
— Взошли, как к девке на сеновал! — радостно сообщил сотник. — Убрали стражу без звука. Здесь вот пошумели немного, но то уж неважно. Город наш, воевода!
— Вижу, что наш. Не о том спрашиваю. Убитые-раненые есть?
— Убитых нет! — бодро сообщил Равдаг. — Раненых семеро, но все — не опасно.
— Неужели лехиты не дрались? — удивился воевода.
— Дрались, еще как! — Равдаг засмеялся. — Только мы их, батько, считай, голыми нашли. Стражу сразу побили, а остальных, сонных да без броней, легко порезали. Мы им кричали: сдавайтесь, как ты велел. Так не сдавались они. Дрались, пока, почитай, всех не положили. Последних щитами зажали и повязали. — И не удержался, похвалил: — Храброе племя! Кабы не взяли врасплох, многих бы наших побили!
— Ну, Илюха, — сказал батя Гошке. — Какой главный вывод из того, что видел и слышал?
— Главный… — Гошка задумался, но ненадолго. — Мы, русы, лучше всех!
— Не лучше, а умнее, — поправил воевода- И не мы, а я.
— Что, Илюха, главное в воинском деле?
— Умение? — предположил Гошка.
Батя покачал головой.
— Храбрость?
— Не храбрость, Илюха, а хоробры! Вот кого беречь надо. Вот почему я, парень, днем на штурм и не пошел. Многих потеряли бы. А так, сам видишь.
— Вижу, — согласился Гошка.
Как ни хотелось ему поглядеть, как крепость берут, а слова батины он понял. И согласился, что — правильные. Выходит, так их по уму и берут, крепости эти. Чтоб вокруг — много мертвых врагов, а своих — ни одного.
— А что теперь? — спросил Гошка.
— Теперь, Илюха, мы с тобой спать пойдем. А утречком народ здешний соберем, перепишем и данью обложим.
— То есть это теперь наш будет городок?
— Нет, Илюха, не наш. Мы его не для себя взяли, а для великого князя Владимира. Но думаю, что великий князь найдет, чем нас отблагодарить. Да и мы сами себя не забудем. Слезай, парень. Пойдем почивать.
Вот так. Легли спать жители Перемышля данниками князя Мешко, а проснулись уже холопами князя Владимира.
Зато резни не было: горожане сами снесли на площадь перед церковью всё ценное. Это дружина воеводы забрала себе. Поделили, как положено, по долям и по жребию. Воевода от своей десятины отказался. Забрал только пленных лехитов. Но и их не на выкуп взял, а отпустил на волю. Выдал на всех четыре рыбачьи лодки, немного еды да и отпустил восвояси со словами:
— Плывите домой, и Бог вам в помощь!
Политический ход. Если доплывут, расскажут о его милосердии.
Если доплывут.
Безоружным лехитам предстояло не один десяток дней плыть меж берегов, заселенных весьма недружественными к захватчикам племенами. Только на Бога уповать им и оставалось.
Гошке тоже кое-что досталось: цепка серебряная, а на ней — зеленый камень, в серебро оправленный.
Цепку Гошка, когда домой вернулись, матушке Сладиславе подарил.
— Вся Червенская земля под русью будет. То есть под нами, варягами! — сказал Богуславу воевода Устах.