Коан Янг 2
Шрифт:
– Завтра! – громко объявил Йонас за моей спиной.
Я обернулась через плечо и вопросительно посмотрела на него.
– Завтра покажу тебе город. Тебе понравится, не сомневайся! Я – отменный гид!
– Хорошо. Если экскурсия окажется интересной, я выпью любой напиток из твоего бара. Идет?
– Ну, гид внутри меня, не подведи, – театрально взмолился Йонас.
Рассмеявшись, я вышла из кафе и раскрыла зонт.
Сегодня у Мизуки был важный день. Она проходила собеседование в городском центре сетей магазинов здорового питания. Насколько я поняла, эта сеть широко распространена в Штатах, особенно в северной части. Исключительно натуральный товар, большой выбор молочной продукции, свежего мяса, рыбы и морепродуктов, хлеба с полезными злаками, кукурузные лепешки, фрукты, овощи – в общем, чего только душа попросит. Называется «Молли». Почему «Молли» и какой смысл вложили в это имя, остается загадкой. Мизуки, во всяком случае, пообещала получить ответ на этот вопрос во время собеседования, хотя я посоветовала задать его, как только ей одобрят работу.
Так или иначе, она позвонила в два, радостно сообщив, что ее сразу взяли. На следующей неделе она официально выходит, а пока ей следовало получить медкнижку.
– Давай отпразднуем! – предложила подруга по телефону.
– Сначала устройся, и отпразднуем.
– Какая ты зануда, Коан! – фыркнула Мизуки. – Ладно. Не хочешь – не надо. Но! Сегодня мы закажем пиццу. И не увиливай!
– Ты же знаешь, я не большой фанат пиццы…
– Что, в Японии пиццу не любят?
– О, не начинай, – вздохнула я. – Это все стереотипы, будто японцы ничего, кроме риса и рыбы, не едят.
– Я не сказала «не едят», я сказала «не любят».
– Любят, – пожала я плечами. – Правда, у нас она называется окономияки. Вряд ли в Мекксфорде готовят окономияки. Да и состав другой.
– Мы можем приготовить ее.
– Да. Хорошая идея!
– Слава богу, ты согласилась хоть на что-то! – выдохнула Мизуки с облегчением. – Устроим вечером домашние посиделки, идет?
– Идет.
Мизуки – сильный человек. Ничто из случившегося не сломило ее. Наоборот – укрепило. Эта девушка просто непробиваемая. Неужели она когда-нибудь плачет или грустит? Ни за что бы не поверила. На прошлой неделе мы оказались в сгинувшем полвека назад городе, полным обмана и иллюзий, городе, где она вне пространства и времени впервые повстречала своих бабушку и деда – и вот, сегодня, как ни в чем не бывало, она спокойно прошла собеседование продавцом в магазин здорового питания.
Это ли не чудо? Не каждый смог бы жить дальше.
До вечера времени уйма, и когда дождь прекратился, я отправилась помедитировать. Национальный парк Мекксфорда служил идеальным местом, где отдыхающим предоставлялась возможность устраивать пикники на небольших лужайках. Так было сказано на одном из сайтов города с яркими картинками, не имевшими никакого отношения к Мекксфорду. Поняла я это, как только добралась до самого Национального парка.
Общее впечатление восторга не вызвало. За ним будто ухаживали вскользь, как если бы ленивая уборщица мыла полы через раз, не выбрасывала мусор и протирала пыль грязной тряпкой. Вялая, серо-зеленая трава длинным пластом тянулась до конца аллеи и разделялась узкими дорожками из потрескавшихся плит. Древесина у скамеек заметно ухудшилась с годами, подгнила или же разбухла от извечных дождей. Хотя сам замысел парка мне нравился – изначально он, очевидно, создавался со стремлением к природности и естественности композиции. Как, скажем, английские парки: много зелени, разнообразных посадок, скромных в меру, и оттого не портящих спокойную атмосферу своей резкостью. Очень жаль, подумала я, что до парка Мекксфорда никому нет дела. Столь прекрасная задумка зачерствела в чьем-то безразличии.
Однако моему делу это не мешало. Мой дед всегда учил, что важно не столько место для медитации, сколько сам человек и его проблема. Поэтому, расстелив свой коврик на влажной траве, я уселась поудобнее, вдохнула аромат свежей земли и сомкнула веки.
Я погрузилась в свой собственный мир. Отдаленный и безграничный. Тихий и светлый. Но одновременно темный, как ночь. Полный пропастей и ловушек. Ошибок прошлого, преследовавших по пятам. Мрачных воспоминаний, затаившихся в углу и поджидающих своего часа.
Выстрел. Что-то пошло не так.
Сердце екнуло.
Я увидела момент из детства. Момент, перевернувший мое сознание вверх дном…
Улочку затянуло вечерним туманом. Он обволок собой до боли знакомый серебряный пистолет, словно мороженое растеклось по горячему асфальту. Дуло пистолета направлено на меня, но я не понимаю, чем это грозит. Что происходит после выстрела? Я смотрю на серебряное оружие, забрызганное свежей кровью, и лишь качаю головой в недоумении.
И тут появляется Сэр.
Я не понимаю его слов, но с ним мне спокойно. Для меня он – друг. Сэр обо всем позаботится и защитит в нужную минуту.
Сердце перестало бешено стучать. Я сделала размеренный вдох, затем выдох. Нельзя позволить пуле вырваться в следующий раз. Один невольный спуск на курок – и резвая пуля всполохнет сознание, разворошив в нем все воспоминания. Будто старая ваза разобьется о пол, оставив от себя лишь осколки.
Почему медитация в какой-то момент обратилась не сеансом освобождения разума и контроля над собой, а психологической атакой? Путь к просветлению перекрыт, точно ветхое дерево рухнуло поперек дороги, и теперь – лишь в обход, где коварно поджидает множество препятствий, безволье и страх.
Глаза пришлось открыть от боли. Руки, сложенные передо мной одна на другую ладонями вверх, жадно вцепились друг другу в кожу и вены. Да так сильно, что до синяков. Мне стало холодно. На самом деле, мне было холодно все это время, но я никак не могла проснуться, будто бы погрузилась в сонный паралич.
В парке заметно потемнело. Солнце, пробивающееся сквозь тучи, размыто и блекло погружалось за деревья, уступая ночи. Надо же, уже седьмой час. Неужели я так долго провела здесь? Наверное, Мизуки сильно злится.
В ближайшем магазине я прикупила продукты для начинки окономияки: яичную вермишель, лимон, ветчину, морские гребешки, белокочанную капусту и соус терияки. Остальное в холодильнике имелось. Об очередях в Мекксфорде не слыхали – к кассе я подошла первой и быстренько расплатилась.
Мизуки открыла дверь с недовольным видом. Я занеслась в квартиру и сразу принялась за готовку, параллельно пытаясь загладить вину, но подруга оказалась отходчивой.
Она сняла квартиру в многоэтажном районе города. Многоэтажном для Мекксфорда означало шесть этажей и не выше. Это было старинное здание, выполненное из темного камня, где еще в восьмидесятых, если верить рассказам Мизуки, застройщик зарезервировал определенную площадь на первом этаже под коммерческий объект, и теперь хозяева, меняющиеся раз в десять лет, продают и пиво, и еду, и цветы, и хозтовары, и пиво. Да, пива действительно много. К счастью, нам с Мизуки повезло – в аренду сдавалась квартира на последнем этаже, и спать под пивным магазином, где орудували полупьяные разгильдяи, нам не пришлось. Впрочем, с шестого этажа их крики тоже доносятся, но не столь громко.