Кобра
Шрифт:
– Тяжело было у фараонов?
– Двадцать четыре часа - пустяк по сравнению с годами, проведенными бок о бок с Жюстеном. Я думаю, его «путешествие» подходит к концу.
– До чего мне нравится, как ты говоришь, Марко! Ты много думал все это время?
– Да, я хорошенько поразмыслил и собираюсь попросить у Дани разрешения в самом деле отправить ее супруга к его приятелям Изиде и Осирису.
– Разрешения?
Ферензи не ответил. Он рассматривал Париж, мелькавший у него перед глазами. Угрюмые
Его шурин бросал на него в зеркало вопрошающие взгляды, но задавать вопросы не решался. Жюстен умрет вследствие неожиданного появления Кобры. Столько лет угрохано, чтобы завладеть деньгами Лепеков. Карла вернется в Италию. С Карлой он, конечно, разведется. И женится на Дани Лепек. Ради денег, поскольку таков первоначальный план, но не только. Затем он поедет с ней жить, куда она захочет, - в Италию, в Нью-Йорк или останется в Париже. Куда она захочет. Для этого надо как минимум получить разрешение относительно Жюстена.
– Это правда, лучшего момента не будет, - сказал Федерико, плавно объезжая какого-то придурка на велосипеде, который то и дело перескакивал с полосы для машин на дорожку для велосипедистов и обратно.
Федерико опять бросил взгляд в зеркало и, подбодренный улыбкой Ферензи, добавил:
– Он умрет от передозировки в своей Комнате Мертвых. После этого мы повесим на него всех жертв Кобры. А дальше надо будет как можно скорее смыться в Италию.
– В Комнате Мертвых - это ты здорово придумал.
– Но чтобы в нее попасть, нам нужен код, а его знает только Дани, - продолжал Федерико.
– Я понимаю, для чего ты хочешь получить ее разрешение. Ты и вправду должен ее убедить.
– Включи-ка нам какую-нибудь музыку, Федерико.
Марко Ферензи зажег сигарету и приоткрыл окно. Воздух с дождем проник в салон автомобиля, и Ферензи представил себе влажный рот медленно падающей Дани. А еще он подумал о том, что, если все обернется к худшему, ему, может быть, придется пожертвовать Федерико. Это было бы жестоко, но исключать такой поворот событий не стоит. Он глубоко вздохнул, закрыл на мгновение глаза и ощутил, как у него сосет под ложечкой. Все то, что он когда-либо чувствовал к другому существу, сконцентрировалось там. Там, в самом центре его нутра, в центре его жизни, была Дани. И потому, привязанный только к ней, он был свободен. Свободен от всех остальных, даже от самых преданных. Так было нужно. Такова цена жизни.
В эту ночь он спал три или четыре часа и во сне видел отца. Барышник тонул в грязной кровавой луже. В этом сне Ферензи был огромной черной собакой, которая как ни в чем не бывало изрыгала из пасти огонь. Собака неподвижно стояла у края лужи до тех пор, пока отцовская макушка не скрылась в жиже и на ее поверхности не лопнули с бульканьем темные пузыри. Потом собака-дракон по имени Ферензи отправилась в светлый город, где ее ждали. Над прекрасным городом поднималось белесое, но теплое рассветное солнце, дул легкий ветерок. И это солнце, и этот ветер терпеливо манили его, это чудесное животное, к себе.
– У меня прямо скулы сводит от того, что мы отпустили этих двоих, - сказала Левин.
– А у меня нет. Змеи спят на камнях
«Сколько же у него разных метафор, - подумала Мартина.
– То надо растревожить болото, бросая в него камешки, то будем дрыхнуть на камнях».
– И куда же мы, по-твоему, пойдем спать?
– поинтересовалась Мартина, стараясь не подчеркнуть голосом двусмысленность фразы.
– К дому Лепеков и к дому Ферензи. Дангле и еще один офицер отправятся в Везине, ты и я - на улицу Удино. Предупреди Дангле и подыщи ему напарника. Морена, например. Я иду к себе отдохнуть пару часов, встречаемся прямо там в девятнадцать ноль-ноль. Правильно будет, если ты тоже пойдешь отдохнуть.
Он дотронулся рукой до ее щеки, но нежданная ласка тотчас обернулась легким шлепком. Он ушел, оставив ее там, посреди коридора, на доисторическом линолеуме. Ты и я - на улицу Удино. Мартине показалось, радость пронзила ее, будто шпага. Прямо от горла до конца прямой кишки.
33
Дивное ощущение, с головы до кончиков пальцев. И мозг работает на полную катушку, будто под действием какого-то изысканного и безопасного наркотика. Лежа в своей постели, Марко Ферензи чувствовал тепло и легкое дрожание во всем теле. Левая рука под головой, в правой сигарета, он думал о том, что заниматься любовью с Дани - значит получать высший опыт. Тут Ферензи не был, что называется, докой. Он по зернышку склевывал информацию, довольствуясь малыми дозами того, что подсовывал ему случай. А потому сведения в его голове содержались весьма разрозненные. Например, он знал, что испытывают люди, которые бросаются с моста, привязанные за ноги к концу эластичной ленты, знал, о чем вспоминают те, кто пережил угрозу близкой смерти. Иными словами, у него сложилась пестрая картина того, чем забавляются в наше время разные Жюстены Лепеки. Американцы обожают такого рода приключения, они называют их «Опытом непосредственной угрозы смерти» - «Near Death Experiences». Так вот, любовь с Дани, мысленно рассуждал Ферензи, по ощущениям сильнее, чем прыжок на резинке или угроза близкой смерти. Любовь с Дани - опыт самый что ни на есть земной и самый мистический из тех, которые он когда-либо переживал. Теперь она, дремлющая рядом, была для него женщиной без возраста. И без вопросов. В том смысле, что о ней не хотелось задавать вопросов. Она - Дани. И этим все сказано.
Она лежала с закрытыми глазами, ее черные волосы касались его щеки, довольная улыбка играла на ее губах. Она тогда сказала: «Мне в постели нужен мужчина». Удивительно, но в этих ее словах не было ничего вульгарного. Она могла бы произносить какие угодно грубости и непристойности, принимать любые, самые чувственные позы, но никогда не была бы вульгарной. Как же это лучше выразить? Эта женщина существовала «на все сто», и хоть многие сочли бы, что тут нет ничего особенного, она это делала, как никто другой.
Только что он показал ей пистолет, которым снабдил его Федерико после смерти Дарка. Он хотел произвести на нее впечатление и дать понять, что если он готов защитить себя, то уж конечно защитит и ее. Когда он рядом, ей нечего бояться. Повертев в руках «беретту», Дани заметила, что пистолет, оказывается, не такой тяжелый, как она предполагала. Потом она молча убрала его в ящик тумбочки возле кровати. Ей не хотелось обсуждать эту историю с Коброй. Полная противоположность Карле, которая вечно донимает близких своими страхами и восторгами.