Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Шевченко Тарас Григорьевич

«Текла речка в чистом поле, Орлы воду пили; Росла дочка у матери, Казаки любили. Все любили, все ходили, И все сватать стали, И одного между ними Казака не стало. Куда скрылся, дивилися, И никто не знает. Поселился в темной хатке За тихим Дунаем». Оксана молча трепетала, Ей каждый звук рождал мечту. «Он не забыл, — она шептала, — Он не покинет сироту…» За каждым звуком вылетает Из сердца черная тоска, Она себя воображает Уже в объятьях казака. Уже за садом, за оградой, Уже на поле… воля… рай… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . «Держи, держи! Лови, стреляй!» — Раздался хриплый голос пана, И выстрел поле огласил. «Убили!! — вскрикнула Оксана. — Убили!!

Он меня любил. Любил!!» — и замертво упала. То был не сон. То пел казак, Удалый, вольный гайдамак. Оксана долго дожидала Любимца сердца своего И не дождалася его. Отрадный звук не повторился, Надежды вновь не прошептал, Он только снился, часто снился И юный разум разрушал Мечтой бесплодною. «Птицы вольные, сестрицы, Полетите в край далекий, Где мой милый, кареокий, Где родная край дороги! Болят руки, болят ноги, А я долю проклинаю, С поля воли дожидаю!» Так пела бедная Оксана Зимой в светлице у окна. Неволя стерла цвет румяный, Слезою смылась белизна. «Быть может, здесь, — она шептала, — Зимой проснулась мать моя, А я… дитя ее… а я…» — И, содрогаясь, замолчала. Темнело поле, из тумана Луна кровавая взошла; Взглянула с трепетом Оксана И быстро молча отошла От неприветного окна, Страшась кровавого светила. . . . . . . . . . . . . . . . . . Завыли псы, рога трубили, И шум и хохот у ворот — Охота с поля возвратилась, И пан к страдалице идет Бесстыдно пьяный… . . . . . . . . . . . . . . . . . Слепая, бедная, не знала Недоли дочери своей, С чужим вожатым спотыкалась Меж неприязненных людей. Ходила в Киев и Почаев Святых угодников молить И душу страстную, рыдая, Молитвой думала смирить. И возвратилася зимою В село страдания тайком. Сердце недобрым чем-то ныло, Вещало тайным языком Весть злополучия и горя. Со страхом в сердце и тоскою Тихонько крадется она Давно изведанной тропою; Кругом, как в гробе, тишина; Печально бледная луна С глубокой вышины сияла И белый саван озаряла На мертвой грешнице земле. И вдруг открылася вдали Картина страшная пожара. Слепая, бедная, идет, Не видя наших зол и кары, И очутилась у ворот, Весною кинутых. О, боже! Что она слышит? Треск, и гром, И визг, и крик, и гул протяжный, И жаром хлынуло в лицо. Она трепещет. Недалеко Вдруг слышит голос… Боже мой! Чей это голос ты узнала? Узнала… страшно… то Оксана! На месте том, где столько лет Они вдвоем, грустя, сидели, Она, несчастная, сидит; Едва одетая, худая, И на руках, как бы дитя, Широкий нож в крови качает. И страшно шепчет: «Молчи, дитя мое, молчи, Пока спекутся калачи; Будем медом запивать, Будем пана поминать».

(Поет.)

«А у пана два жупана, А третяя свита, За то пана Утром рано В дуброве убито. А убили гайдамаки, Жупаны делили: Тому жупан, тому жупан, А третьему свита, И остался без свиты пан, В снег белый зарытый. Ай да й гайдамаки!»

Слепая

Оксано! Где ты?

Оксана

Ах, молчи! Дай убаюкать мне сынка!

(Поет.)

«Баю, баю, дитя мое, В дремучем лесу, А я тебе с поля волю, Долю принесу. Баю, баю, дитя мое, Во сыром бору, А я пойду погуляю, Ягод наберу. Баю, баю, дитя мое, Край битой дороги, Переломят люди руки И белые ноги. Баю, баю, дитя мое, У гробу дубовом, Полиняют кари очи И черные брови. Усни, дитя, усни, дитя, Усни ты навеки, А я одна на базар пойду, У жида бублик украду И тебя полечу». А… уснул! Теперь возьми. У! Какой черный… Посмотри!

Слепая

Оксано! Где ты? Что с тобою?

Оксана

(быстро подходит к ней)

А ты где ходишь? Посмотри, Какой веселый пир у пана! Да пан не будет пировать — Я уложила его спать. Тебя одной недоставало. Я подожгла, пойдем плясать.

(Поет и медленно пляшет.)

«Гой, гой, не беда! Слезы тоже вода, Слезы гасят печаль, А печали мне жаль, Жаль мне грусти моей, Жаль подруги моей, Моей черной тоски». Моей… моей… Ах, нет, не то… Теперь так весело, светло, А я как будто на поклонах.

(Поет и пляшет.)

«Посеяла лебеду на беду, А долина калиною поросла; А у меня, красавицы, Змеи-серьги в ушах. Через плечи висят, И шипят, и шипят. Казак верно любил, Казак серьги дарил. Мать в могиле спала, А я знай себе шла. Шла дорогой большой, А за мной, все за мной По четыре, по три Косари, косари Бурьян косят, поют…»

Слепая

Оксано бедная, молися, Молися богу, ты поешь Все песни страшные такие!

Оксана

А ты смеяться, мамо, хочешь? Э, полно, мамо, столько лет Ты хохотала, я смеялась, — Поплакать можно одну ночь.

Слепая

Дитя мое, моя ты дочь! Опомнись, грех тебе, Оксано, Ты насмеялася.

Оксана

Кто? Я? Не насмеялася! Смотри, Смотри, как падают стропила. Гу!., гу!.. гу!.. Ха, ха, ха, ха! Пойдем плясать, его уж нет, Он не разлучит нас с тобою.

(Поет и пляшет.)

«По дороге осока, А в болоте груши, Полюбила казака, Запродала душу. А казак Так и сяк, Не любил, Задушил, В сыру землю зарыл. В темной хате сырой Спать ложилась со мной Ведьма черная. И смеялася, Обнималася. Ела, грызла меня, Подложила огня, И запела, заплясала, И скакала, и кричала: Жар, жар, жар! Через яр На пожар. Все слеталися, Любовалися И смеялися: Хи, хи, хи, тра, ла, ла, ла, Не осталось ни кола. Смоляная черту свечка! Через яр идет овечка. Не ходи, казак, в дуброву, Не ходи, Ивашечко, Торною дорожкою, Не носи гостинчики Змее, черной гадине! Чародейка лютая Сотрет брови черные, Выжжет очи карие».

Слепая

Опомнись, дочь моя, Оксано! Ты все недоброе поешь; Пойдем в село: здесь страшно стало!

Оксана

Пойдем в село: здесь душно мне, Я босиком, как на огне, На розовом снегу танцую. Пойдем в село, переночуем. А кто нас пустит ночевать? Ведь люди, знаешь, нас боятся; Пойдем мы в лес волков ласкать; Ведь люди врут, что волки злые, Волки нас любят — право, так! А помнишь, ты мне говорила… Ах, нет… не то… постой, забыла! Я все забыла… Мой казак, Мой кареокий… Я любила, И он, казак, меня любил, И темной ночью он ходил В зеленый сад, где я гуляла. Ах, как там весело бывало! Как он, лаская, целовал, Какие речи он шептал! Ты так меня не целовала, Как он, мой милый, дорогой, Мой ненаглядный, мой сердечный! . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты говорила, он не злой; А он, твой пан бесчеловечный, Твой пан-палач его убил За то, что я его любила, За то, что он меня любил. Злодей, в железа заковал. Об этом я не говорила С тобою даже. Он пропал… Пропал без вести, как пропала Моя девичая краса. А ты слыхала чудеса… Он в гайдамаках отаманом, И этот нож мне подарил. Он приходил…

Слепая

Пойдем скорее! Веди меня!

Оксана

Куда вести? В болото, в лес? Постой, постой! Я поведу тебя в село, Где все бурьяном поросло, Где вместо хат — кресты, могилы, Где поселился друг мой милый В светелке темной и сырой.

Слепая

Пойдем скорее. Бог с тобой! Перекрестися!