Код Адольфа Гитлера. Апрель
Шрифт:
– Наши солдаты, мой фюрер, в предместьях Берлина ведут тяжёлые оборонительные бои, – рейхсфюрер СС своими словами попытался было выправить неловкую ситуацию. – Я присоединяюсь к поздравлениям доктора Геббельса, мой фюрер. СС всегда были верными отрядами фюрера и партии.
– Спасибо, что поздравил, мой верный Генрих! Я всегда верил, что СС являются элитой немецкого народа. Я верю, друзья, что русские разобьются о стены Берлина, они заплатят за свой кровавый путь и, обессиленные, падут у ворот Берлина. Я не сдамся на милость русским, я не подчинюсь сэру Черчиллю или мистеру Трумэну. Не дождутся.
– На Берлин, мой фюрер, спустились сумерки богов! – проговорил Геббельс. Гитлер и Гиммлер, молча и с доверием, внимали его словам. – Над пригородами властвуют огонь и дым, а небо Берлина окрасилось в красно-багровый цвет. Всё пожирающие пожары бушуют то тут, то там, и как долго это будет продолжаться? Мой фюрер, я не нахожу ответа на этот трудный для нации вопрос. Да, и ещё. Всюду, где укрепились русские, висят красные флаги.
– Без паники, Геббельс! – сказал Гитлер. – Каждый батальон, об этом мне сообщили Кейтель и военные, яростно сопротивляется до последнего солдата. Война есть война. Идут тяжёлые, жаркие бои. Кто будет победителем, а кто нет – рассудит провидение, Геббельс. Провидение. Хайль!
Произнеся эти слова, где оба услыхали похоронный звон по своим последним надеждам, фюрер оставил их. Едва Гитлер успел войти в свой рабочий кабинет, как до фюрербункера донеслись режущие слух тяжёлые разрывы бомб. У себя он застал Еву, ту единственную женщину, ради любви к которой он жил. В её глазах Гитлер наблюдал огонь беспокойства, немой вопрос: «Что дальше, милый? Не пора ли нам позаботиться о себе?» На ней было новое платье из голубовато-серебристой парчи. Подойдя к ней, Гитлер жарко поцеловал её в губы, а потом произнёс:
– Дорогая! Я должен решить исход боя здесь, в Берлине, или погибнуть!
От этих слов нервы Евы сжались в тугой комок, но она нашла в себе силы спокойно произнести:
– Сегодня, мой фюрер, я уснула, прежде чем нашла ответ. Он один. В Германии без Гитлера невозможно будет жить!
Он с нежностью в голосе взял её руки:
– У нас нет выбора, дорогая Ева. Я должен до конца исполнить своё предназначение. Судьба выбрала меня, а не я её. Она неумолима, и ты это прекрасно знаешь. Потерпи, дорогая, и всё будет хорошо. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. По такому принципу живёт сейчас вся нация. Не исключение ты и я. Тебе было бы сейчас лучше до вечера оставить меня.
– В Адольфе, мой фюрер знает, моя жизнь и смерть, – уходя, сказала Гитлеру Ева. – Вместе с ним я живу, вместе с ним и умру.
Созерцая шею Евы, где красовалось когда-то подаренное им бриллиантовое колье с топазом, Гитлер не мог не восхититься её мужеством, её твёрдостью в трудные для них часы судьбы. Но дела, находящегося у пропасти рейха, для него были важнее, чем дела сердечные. С доверием в глазах проводив за руку к двери Еву, Гитлер тут же вернулся к столу, налёг на него жилистыми, нервно вздрагивающими руками и со значением во взгляде дотронулся до телефонного аппарата.
– Соедините меня, пожалуйста, с господином Кейтелем! – мягко попросил связисток по телефону Гитлер. Стал ждать, грозно постукивая костяшками согнутых пальцев по столу. Дождался. Соединили.
Гитлер:
Кейтель: Буквально сейчас в воздушное пространство Берлина вторглась армада – тысячи англо-американских бомбардировщиков. Асы Геринга, мой фюрер, слабо отбивают атаки противника. Они ничего не могут изменить! Как будто бросая нам вызов, бомбардировщики летят чётким строем, так, как в мирные времена на авиапараде. При этом они не забывают поразительно согласованно сбрасывать бомбы на головы берлинцев. Небо над городом, мой фюрер, серое от пороховой гари. Люфтваффе, мой фюрер, не в состоянии выиграть сухопутную войну! – взволнованным голосом докладывал в трубку Кейтель. – Лично я в полдень видел полную деморализацию лётчиков Геринга. Несчастные берлинцы! Сегодня они вдоволь наглотаются пыли.
– Господин фельдмаршал! – уже будучи взвинченным, Гитлер перешёл на резковатый, гортанный диалект австрийца. – Не могли бы вы довести до сведения вермахта, что меня как главнокомандующего не устраивает такое положение дел в небе Берлина. От всех вас я требую решительных контратак, нам надо измотать и обескровить противника, а не любоваться полётом бомб на город.
– Тогда свяжитесь со штабом люфтваффе, мой фюрер! – попытался отвести от себя «грозу» Кейтель. – Там лучше, чем я, вам объяснят обстановку.
– Вермахт не умеет обороняться! – раздраженно бросил в трубку Гитлер. – Я не удивлюсь, Кейтель, если русские затопчут всех вас, элиту пруссаков, своими нечищеными пролетарскими сапогами.
Дав телефону отбой, Гитлер тем не менее разумно прислушался к тому, что посоветовал ему сделать Кейтель. Благодаря угодничеству того он оставил «Лакейтеля» в должности, благо тот уже, как и многие другие, был у фюрера не в фаворе.
«Человек, рождённый быть диктатором, не подчиняется обстоятельствам, он сам определяет развитие событий», – поднимаясь, подумал Гитлер, руками вцепившись в спинку переднего стула. «Если я не остановлю под Берлином Сталина, то к немцам придёт самое свирепое варварство всех времён».
Он вновь потянулся к аппарату и позвонил.
Гитлер: Где генерал Коллер? Как «нет»? А где он? Это штаб люфтваффе? Да?! Звонит фюрер. Господа, знаете ли вы, что советская артиллерия обстреливает центр Берлина?
– Нет! – Гитлер услышал голос штабиста.
Гитлер: Разве вы не слышите?
– Нет! – отвечал ему, уже льстиво, всё тот же голос. – Мой фюрер! Мы располагаемся в местечке, отдалённом от Берлина.
Услыхав ответ, фюрер съёжился в кресле. Только теперь он понял, что это крах. В трубке послышались гудки.
Сохраняя верность прежним временам, Гитлер взял себя в руки и набрал номер партканцелярии.
– Я слушаю вас, мой фюрер!
– Борман! Немедленно, хоть из преисподней, вызови ко мне Мюллера.
– Он скоро будет в бункере, мой фюрер!
Приемная рейхсканцелярии
В ряд перед Гитлером выстроилась вся элита Третьего рейха – Кейтель, Йодль, Бургдорф, Кребс, Геринг, Дёниц, Риббентроп, Геббельс, Шпeep, Гиммлер, Кальтенбруннер и Аксман.