Код Адольфа Гитлера. Финал
Шрифт:
– Здравствуйте, товарищ Сталин!
– Здравствуйте, товарищ Антонов!
Поднявшись с кресла, Сталин подошёл к генералу, несколько раз задумчиво пыхнул трубкой и строго посмотрел на Алексея Иннокентиевича.
– Как скоро падёт Берлин, товарищ Антонов? – с подчёркнутым спокойствием спросил Сталин, где генерал уловил неброскую корректность.
– Всё зависит от нашего солдата, товарищ Сталин!
– Правильно говорите, товарищ Антонов! – сказав, Сталин одобрительно кивнул – Красная Армия есть величайший аппарат, товарищ Антонов, соединяющий партию с рабочими и беднейшим крестьянством. Успехи нашей армии в пока что не взятом Берлине я объясняю, прежде всего, сознательностью и дисциплиной.
– Полностью с вами согласен, товарищ Сталин!
– Это замечательно, что мы думаем и говорим на одном языке, товарищ Антонов! – продолжал говорить Сталин. – Теперь же мне хотелось бы услышать от вас оперативную обстановку, что на данный день вырисовывается в Берлине! Скоро Первомай, а он ещё в руках Гитлера. Что я, генерал Антонов, в своё
– Товарищ Сталин! – приступил к докладу Антонов. – В районе Берлина мы расчленили войска вермахта на две изолированные части: большую, окружённую в Берлине, и меньшую, окружённую в районе острова Ванзее и Потсдама. К сожалению, действия нашей авиации, а это свыше 8 тысяч самолётов, затруднены из-за многочисленных пожаров, облаком дыма которых окутан весь Берлин. Как нам показывает опыт боёв за Берлин, товарищ Сталин, крупные населённые пункты обладают значительной оперативной ёмкостью. Как для их обороны, так и для штурма потребовалось большое количество войск и боевой техники. Мы обеспечили себе решающее превосходство наших сил над силами противника. В штурме Берлина участвуют свыше 13 тысяч артиллерийских стволов, которым противостояло порядка 3 тысяч стволов берлинского гарнизона. С самого начала Берлинской операции мы применили правильные методы боевого использования войск в виде усиленных стрелковых подразделений, предназначавшихся для атаки отдельных объектов. Мы отказались от метода наступления со сплошным «прочёсыванием» фронта наступления. Наступление нами предусматривалось по отдельным направлениям. Наступавшие подразделения при этом стремились как можно быстрее и глубже врезаться в расположение противника, чтобы затем осуществлять маневр охвата или окружения целых кварталов или их групп. Что касается боёв, то они ведутся за город Потсдам правым флангом 1-го Белорусского фронта. К этому часу центр города наш – дворцы Сан-Суси, Цицилиенхоф, гарнизонная крепость. Гарнизон крепости частью был уничтожен, но продолжает обороняться. Я думаю, что к исходу сегодняшнего дня они или сдадутся в плен, или сбегут на юг, где их ждут не дождутся танкисты Лелюшенко. В Берлинской операции, товарищ Сталин, участвуют 6300 танков и самоходных установок. Как показал опыт боёв в Берлине, для прорыва современной заблаговременно подготовленной глубоко эшелонированной обороны требуется большая насыщенность танками боевых порядков наступающей пехоты. В среднем до 50–60 танков и самоходных установок на один километр фронта. Берлинская операция показала нам, что использовать танки в боях в самом Берлине нецелесообразно. Мы ввели танки в город только потому, что Берлин являлся основной стратегической целью операции, завершавшей войну. Приняв участие в боевых действиях в Берлине, танковые армии на продолжительное время лишаются возможности участвовать в осуществлении оперативного манёвра. Танковые армии, получая самостоятельные полосы для наступления во вражеской столице, не имеют достаточного количества пехоты, чтобы сформировать необходимое число подразделений для штурма объектов. Я считаю, товарищ Сталин, что для усиления же танками подразделений, выделяемых для штурма объектов стрелковыми частями, наиболее целесообразно использовать отдельные танковые батальоны, полки и бригады. И сегодня, товарищ Сталин, я распорядился о том, чтобы все танковые и механизированные корпуса были переподчинены командующим армиями, за исключением 8-го гвардейского танкового корпуса, составлявшего фронтовой резерв. В течение прошедшей ночи и с утра этого дня дивизии 79-го стрелкового корпуса, накануне потерпевшего неудачу в форсировании реки Шпрее, очистили от противника кварталы юго-восточнее Сименштадта. До рейхстага, товарищ Сталин, осталось всего две тысячи двести пятьдесят метров. Задачей корпуса Бабаджаняна является овладение юго-западной частью парка Тиргартен.
– Если я вас правильно понял, товарищ Антонов, – сказал Сталин, улыбнувшись генералу мягкой улыбкой, – корпус Амазаспа Бабаджаняна должен пройти мимо рейхсканцелярии и выйти к рейхстагу?
– Так точно, товарищ Сталин! – подтвердил Антонов. – Гвардейцам Катукова поставлена задача овладения железнодорожным узлом южнее Ангальтского и Потсдамского вокзалов, а затем танковым корпусом форсировать канал западнее Потсдамского вокзала и нанести удар по рейхстагу.
– Можете идти, генерал. – Сталин, нахмурившись, видимо, что-то старался припомнить, словесно позволил Антонову покинуть кабинет. – И запомните: наша задача и наш долг – добить врага, принудить его сложить оружие и безоговорочно капитулировать. Я верю. Эту задачу перед нашим народом и перед всеми свободолюбивыми народами Красная Армия выполнит до конца. И доставьте мне Гитлера живым!..
Берлин. Бункер Гитлера
Постучав в дверь, Гюнше, впервые почувствовав себя в роли мальчика для битья, твёрдым шагом вошёл в кабинет Гитлера. Миссия по поиску Фегеляйна с треском провалилась, и Гюнше возложил на себя неблагодарную задачу довести это до сведения, стоявшего перед ним фюрера. Отвлекаясь от чтения страницы книги, кажется, это был «Государь» Макиавелли, фюрер молчаливо и пристально просозерцав адъютанта, проявляя неловкость в движениях, сел в кресло, тем самым предоставляя Гюнше возможность изложить причину своего прихода. Гюнше медлил, собираясь с духом.
– Мой фюрер! – от этих слов лицо Гюнше посерьёзнело. – Мы не можем найти группенфюрера Фегеляйна! В бункере его нет!
Гюнше ошибался, когда думал, что строго смотрящий на него Гитлер из его слов поймёт всю тщетность поисков и отступится. Не тут-то было. С Гитлером эти фокусы не проходили. Шеф ещё раз показал ему, как непредсказуемо его поведение.
– Как это «не можете найти»? – недоумевая, Гитлер сопроводил свой вопрос лёгким пожатием плеч. – Значит, ищите лучше! Он нужен мне немедленно! – Гитлер говорил, и лицо его становилось всё жёстче. – Если он сбежал, – здесь фюрер движением левой руки изобразил перед собой волну, – он дезертир, предатель!
Все более распаляясь от своих слов, Гитлер встал с места, сильно сжал ладонь в кулак и стал им жестикулировать, будто забивал гвоздь.
– Приведите мне Фегеляйна! – сорвался он на истерический крик. – Фегеляйна!.. Фегеляйна!.. Фегеляйна!..
Измучив себя раскатами такого гнева, Гитлер упал в кресло, массируя рукой горло. Гнев Гитлера имел достаточно веские основания, являлся источником не только его жестокости, но и порывом кратковременного безумия. Гюнше, боясь повторения данной сцены, поспешил удалиться.
Во второй половине дня Мюллер долго вышагивал по кабинету, а потом, смотря на Стрелитца, перевёл мысли в слова:
– Ну, Оскар! Что скажешь? Как тебе звонок Бормана?
Действительно, несколько минут назад звонил рейхсляйтер, сообщивший Мюллеру о гневе Гитлера на Фегеляйна, «который, по всей видимости, дезертировал, и до сих пор не появился в бункере. Фюрер в великом негодовании, он неистовствует. Германа нет там, Мюллер, где он должен быть».
– Партайгеноссе Борман озвучивает волю фюрера, а это недвусмысленно означает, группенфюрер, что гестапо пора действовать и изловить беглеца.
– Молодец! – сказал Мюллер и хищно улыбнулся. – Фюрер сотворил себе радость из гнева. Выслушай то, что я хочу сказать, Оскар. Я ждал только сигнала действовать. Всему наступает пора в этом несовершенном мире. Ты, верно, знаешь, но я всё же решусь и скажу тебе, что многие решения принимаю самостоятельно, без оглядки на начальство. За это мне бы давно голову свернули, если бы не моя многолетняя, подчеркну, личная, дружба с фюрером. Одно время у меня и у фюрера был общий шофёр – Вилли Дойчер. Скажешь, везёт же некоторым? Но не всегда я иду на рискованные поступки. В нашем прискорбном случае чин дезертира ставит меня в тупик. Равный с моим! Без личной санкции фюрера я не имею права его арестовать. Могу тебе сказать, что не сижу сложа руки. Я уже поднял на ноги все ещё подотчётные районные отделения гестапо, они должны стать Фегеляйну поперёк дороги на Запад. Не сбежит же он, право, в Советский Союз? Имя Сталина для всех нас прозвучит набатом, а человек, служивший в СС, если выживет и умудрится попасть в плен, познает все прелести лагерей на необозримых просторах этой непостижимой для нас, немцев, страны. В ходе кампании на Востоке Фегеляйн показал себя во всей красе, да так, что верёвка с перекладиной давно приготовлена для его шеи. Хотел бы я посмотреть, как всё это будет происходить. Зрелище не для слабонервных. Так или иначе, Оскар, я хочу, чтобы всё разъяснилось – я должен видеть фюрера и Бормана! От них я должен получить ясное представление о том, что делать дальше. Остальное – дело карательно-репрессивной машины. Не пройдёт и суток, и строптивый жеребец, судя по всему, будет насильно приведён в бункер. Без погон, как клятвопреступник, невезучий «джентльмен ипподрома», подлежащий зачислению в штрафную роту. И пусть мерзавец на передовой, с утра до полуночи, слышит звук боёв, повоюет лицом к лицу с врагом, а там, чего доброго, глядишь, большевички его и пришлёпнут. Но будем благоразумны и до вечера отставим все эти дурно пахнущие рассуждения. Я только понял, что фюрер хочет видеть меня у себя. Поиски Фегеляйна пробуксовывают. Придётся к нему прокатиться, а заодно разведать обстановку. Поедешь со мной или будешь тратить время на допрос Анны? Можешь на этот вопрос не отвечать, но тебе придётся оставить её в покое дня на два, с ней и так скучно работать, и следовать за мной. Чем раньше мы тронемся в путь и зарядимся кислородом, тем лучше.
… – Едем в бункер, – сказал Мюллер шофёру. – И пожалуйста, не слишком гони, приятель, по асфальтовому полотну, особенно на поворотах. Включи мозги и внимательно следи за движением, что будет на дороге, и при выезде на неё невзначай постарайся никого не задавить. Да, совсем забыл. Заметишь передвижение русских танков – не дрейфь, а если нам после этого повезёт остаться в живых, то дай знать.
Мюллер и Стрелитц уселись на задних сиденьях.
Не прошло и получаса, как они были в дороге, а Мюллер, крепко держа в руках служебный портфель, уже успел засыпать Стрелитца вопросами:
– Вот ответь мне, Оскар! Почему Фегеляйн повёл себя так? Гроза югославских партизан, инициатор спецкоманд СС на украинских просторах, правду говорят, что именно он в декабре 1942 года взял в плен целый советский штаб. Как могло такое случиться? Чем он руководствовался, решившись на подобный шаг?
– Как вам сказать, группенфюрер! – почувствовав себя неуютно под взглядом шефа, остром, как заточенный нож, попытался ответить Оскар. – На этот вопрос ответить сложно, но возьму на себя смелость, раз вы позволили, предположить, что во власти Фегеляйн искал способ выжить, найти в ней оправдание поступкам, по своей сути безнравственным, но просчитался. Жить неясно, ради чего. Увидев, что для немцев в Берлине всё скоро может закончиться, струсил и запаниковал. Жизнь доказывает, как легко можно обмануться в своих ожиданиях.