Код человека. Часть 1
Шрифт:
— Закажем веган-бургеры… Черт, ты ведь сбежала от меня, Чес! Какого хрена?
Она рассмеялась, безвольно опуская голову на бок.
— Ты только что вспомнил?
— Да… забористый дымок.
Через десять минут — кто-то вернул в этот мир время — у «Торча» припарковался раскрашенный под растафарианскую радугу фургон, а из опущенного окошка показалась рожа Криса. На этот раз глаза у него были красные. А, нет… это все вывеска.
— Упаковывайтесь и валим. — Он просканировал Чес оценивающим взглядом. — Сахарная вата?
— Угу, сколько мы тут проторчали? — Чьи-то заботливые руки подхватили ее за подмышки и подняли с обочины. — Успеем отоспаться?
Резиновые
— Пары часов хватит?
— Дерьмо.
Чес проспала остаток ночи и следующее утро в халупе Рэда на Ист-ривер. Шестерка, похоже, просто тащился по историческим районам Йорка, сохранившим свой прошловековой шарм. Пару столетий назад здесь располагались цеха сахарной фабрики, потом ее переделали под арт-пространство, а в новую эпоху нашпиговали жилыми блоками, сортирами, душевыми и прочими элементами человеческого быта. Теперь это Апартаменты Ист-ривер — звучало пафосно, выглядело как срань Христова, по словам самого Рэда. Здесь после войны селили эмигрантов из Союза, то самое толерантное меньшинство, не желающее прогибаться под доминирующее консервативное течение в государстве. Йорк грозил вот-вот лопнуть от наплыва этого «дерьма», потому было принято решение все что можно переделать под жилье, даже воронки — боевые шрамы Свободного — застроили блоками и монорельсами, чего уж говорить о старом городе.
Здесь и пахло стариной — пылью, кирпичной крошкой. Халупа Рэда располагалась на чердаке, все стены были исписаны граффити, из мебели только стол, холодильник, наглухо забитый энергетиками и пивом, кровать, сложенная из пластиковых поддонов да драный диван. Чес подумала, что переедет сюда, раз теперь она в банде, но ее вещей здесь не было. Неужели они все еще у Резчика? Бултыхаясь где-то на грани сна и яви, Чес представляла, как этот угрюмый медик примеряет ее шмотки — особенно ту мини-юбочку — и важно расхаживает в этом по своей клинике.
— Скажи, что ты улыбаешься не потому, что задумала какую-то пакость.
Чес нехотя открыла один глаз — Рэд, явно накаченный стимуляторами и оттого свежий, как глоток ментоловой синтоколы, сидел на столе, вертя в руках какой-то пакет.
— Рэд Шестерка, — она потянулась и громко зевнула, — ты жив. Вчера ты так разнервничался из-за малышки Чес. Я думала у тебя сердечко лопнет.
— Пошла ты. Вот, держи, — Рэд бросил в нее пакет, — наденешь это. На встречу с Диком. Ты должна быть готова в семь. В семь выезжаем.
В семь Чес только заканчивала смотреть девятую часть «Героев». Когда Шестерка вернулся с какого-то важного дела, уже будучи при параде — черные брюки, красная рубашка, пиджак из синтетического шелка с металлическими заклепками и шипами, лакированные туфли из экокожи — Чес дожевывала сырную пиццу, увлеченно пялясь в голоэкран.
— Твою мать! Пять часов на сборы! Пять часов! Нас ждет электрокар! Твою мать! Твою мать!
— Истеричка…
Чес облизнула масленые пальцы и развернула пакет. В нем оказалось… платье. Классическое черное, без бретелек — начиналось на груди, заканчивалось чуть выше колен и держалось на честном слове. Чес чувствовала себя в нем шлюхой, но поскольку материал был из настоящего шелка — дорогой шлюхой.
— Это подарок Дика. — Шестерка с гордостью осмотрел ее — кажется, ему доставляла удовольствие мысль, что Дикон так благоволит девчонке, которую привел именно он. — Шик, детка, просто шик. Сам бы надел, ей богу. Понимает мужик в таких вещах.
Чес было… странно. Идти в этом платье, садиться в нем в дорогущий электрокар с кожаными сиденьями,
— Добро пожаловать в «Объятия комфорта», господин Ромул Эддард Говард и его спутница, — мелодичный женский голос зазвучал из динамиков электрокара — такси люкс-класса, управляемое искином, — желаете шампанского или сигару?
— Ромул Эддард Говард?!
— Ничего не спрашивай… — Рэд поморщился. — Нет, спасибо, мы спешим. Прибавь газку, будь добра. «Шанхай», Сохо, Сприг Стрит.
— Ромул Эддард Говард! — не унималась Чес. — Ты что, принц?
— Мои предки были поехавшими, вот и все. Никакой голубой крови. Поэтому Рэд, детка. Просто Рэд. Боже, машина, можно быстрее?!
— Сэр, по законам скоростного движения в черте города…
— Ладно, к черту.
Электрокар вез их битых полчаса до Сохо, и Чес не переставала присвистывать, наблюдая за тем, как за окном меняется пейзаж. Она бывала в Бетельгейзе — самой задрипанной дыре Йорка, была в старых районах Бруклина, пролетела на стимуляторах, и оттого почти не запомнила, бизнес-Манхеттен, мельком видела полностью застроенный Блоками пригород да бугристую тень гигантских свалок на самой окраине, но Сохо… Сохо восхищал и пугал одновременно. Дорого, стильно, блестяще, зеркально, вылощено, технологично. На тротуарах не было мусора, ни одной гребаной баночки от синтоколы или пластикового стаканчика из-под кофе, ни одной грязной шлюхи в подворотне, ни одного торчка на тротуаре. Стерильно. Казалось, богато одетые люди, чинно шествующие по променаду, на самом деле роботы, андроиды из фантастических фильмов. Вскрой глотку, а там сплошь кабели, проводки, хромированный позвоночник, а вместо крови — топливо для искусственного сердца.
— Сучьи богатеи. — Рэд нервно дергал ногой. — Шикуют на всем натуральном, пока мы пьем, жрем, одеваемся и срем синтетикой.
Чес глянула на свои затянутые в шелк бедра.
— А Дик? Его ты тоже ненавидишь?
Шестерка мотнул головой, не отрывая злого взгляда от тонированного окна электрокара.
— Дик другой. Ему на нас не насрать. Дик наш ангел-хранитель. Однажды он приведет нас к величию, на вершину мирового зиккурата. «Тайгасу» поднимутся из пепла.
— Когда ты успел обдолбаться?
Рэд повернул к ней голову — зрачки размером с луну — и глупо захихикал. Вот говнюк, никогда не делится.
Электрокар свернул на Спринг Стрит — своеобразный квартал развлечений для богатеньких — и аккуратно притормозил ровнехонько под аскетичной черной вывеской люксового китайского ресторана «Шанхай». Пункт назначения, точка невозврата. Когда Чес переступила порог заведения, ей казалось, что назад дороги нет. Еще это шелковое платье… как голая.
Стеклянные двери автоматически закрылись за их спинами, отрезая от звуков Сохо и погружая в уют и покой Востока. Ненавязчивая мелодия уносит сознание куда-то за пределы Китайской стены, лишенное суеты стройное и отрегулированное передвижение персонала. Красные стены, украшенные узорчатыми панелями из натурального бука, деревянные столики, укрытые белоснежными хлопковыми скатертями, настоящие цветы в горшках — мясистые зеленые листьях, розовые и белые восковые бутоны, изящные бонсай можжевельника и барбариса. И практически все столы на первом этаже ресторана пустовали, что, конечно, было удивительно для пятничного вечера.