Код красный: кислород
Шрифт:
— Вы невозможно наглый, Евгений Дмитриевич. — А вы стерва, Кристина Борисовна. Еще очевидными фактами обменяемся или начнем уже сотрудничать? — поднимаюсь, потому что она взглядом так меня сверлит, что к полу пригвоздит и каблуками по голове пройдется. А у нее там шпильки наверняка, если она, конечно, переобувается на работе. Я смотрю сверху вниз, не давлю, скорее, проверяю, как среагирует на потерю контроля, но она не жалеет, с любопытством изучает, ждет следующего шага. Руками в стол упираюсь и наклоняюсь, чтобы быть ближе. — Давайте так: вы оборудуете курилку. Мне не принципиально, какой она будет. Лишь бы козырек, урна и чистый путь до нее, а я пару
Она молчит. Наверняка предложение обдумывает. Уже смакую вкус победы, она вместе с адреналином расходится по телу. Кристина улыбается, я тоже губы растягиваю, понимая, что мы на верном пути. Да, коса хоть и дерзкая, а на камень все равно нашла. Но она в очередной раз меня поражает, потому что смеется громко и так душевно, что я впадаю в ступор, не понимая, чем ее так развеселил.
Любуюсь рядом ровных зубов, она ладонь к груди прикладывает, и я мельком оцениваю форму, гадая, настоящие или папа постарался для дочки. Кристина смахивает слезы в уголках глаз, смотрит, не осталась ли на пальцах косметика, и, посмеиваясь, качает головой.
— Нет. Не буду я ничего оборудовать. Свободные деньги лучше потратить на обустройство клиники, а не пагубные привычки сотрудников, работающих тут без году неделя.
— Значит, не хотите дружить? — прищуриваюсь. Курю я не один в клинике, но остальные либо терпят лужи и грязь у служебного, либо ограничиваются одной сигаретой во время обеда, когда идут в столовую.
— Я же стерва, Евгений Дмитриевич, — губы кривит и берет ручку, вертит ее в пальцах задумчиво. Да, перегнул, надо было как-то обойти, сгладить, что ли, а не напролом переть и правду-матку рубить. — С такими не дружат. Их боятся и обходят десятой дорогой, чтобы со свету не сжили.
Так и хочется сказать, что еще с такими делают, но я прикусываю язык. Хватит уже перебрасываться оскорблениями, даже если они правдивые. Надо прийти хотя бы к холодному миру, иначе мы так и продолжим кусаться.
Последняя мысль неуместно будоражит, и я смотрю на Кристину уже с совершенно другой стороны. Она точно красивая, а еще дерзкая и дикая — такие как живые мишени для хищников с толстыми кошельками. С последним я пролетаю почти сразу, дорогие леди мне не по карману, у меня из богатства только апломб неебических размеров. Хотя и машина с квартирой имеются. И дом за городом к старости дострою и свалю туда жить. Теперь с деньгами посвободнее будет, дело быстрее пойдет.
— Воевать будем? — спрашиваю с вызовом. Не уверен, что к вопросу не примешивается флирт. Таких женщин у меня никогда не было. Я-то себя трезво оцениваю и выше головы не прыгаю. Для подобных Кристине я сойду только в качестве случайного опыта. А еще в качестве внезапной страсти, которую придется скрывать от мужа. Но рядом Крис в голове что-то щелкает и переключается. Я пока не знаю, что именно, но то, что ничего хорошего ждать не придется, осознаю явно.
— Скорее, я вас из клиники выживу, если не согласитесь с моими условиями, — тон ледяной, а у меня по затылку мурашки бегут. Но не страшно нихера — заводит, механизмы такие заржавелые запускает, что я почти оживаю. Давно не было такого азарта.
— Любите доминировать?
— Хотите попробовать подчинение? — вопросом на вопрос. Усмехаюсь. За словом в карман не лезет. А мне давно словесной перепалки с достойным оппонентом не хватало. Включаюсь в игру моментально, выходя за пределы рабочего разговора:
— Если только ваше.
Кристина теряется всего лишь на мгновение. Но мне хватает, чтобы вкусить
— Я ваш начальник.
— Так будет даже интереснее, — улыбаюсь и выпрямляюсь, развеивая образовавшееся между нами напряжение. Нельзя заигрываться, а мы и так для первого диалога зашли очень далеко. После такого обычно ругаются раз и навсегда или сексом занимаются. Второго мне не видать, а первого сам допускать не хочу. — Подумайте насчет курилки, Кристина Борисовна, она не только мне нужна.
Глава 3
— Боже, папа, ну какая курилка! — подскакиваю с кресла в его кабинете. Оно отъезжает на полметра, и я начинаю наматывать круги по свободному пространству.
После того разговора три дня назад с Верховским все как будто сговорились! То Олеся спросит, правда ли, что нам наконец сделают новое место для курения. То врачи на кухне шепчутся о новых лавочках с подогревом и навесе. То теперь вот! На планировании бюджета на месяц мы всерьез обсуждаем обустройство курилки.
Я с такими разговорами скоро сама открыто курить начну, а не втихую до и после работы. Тридцать два года, а я отцовского гнева боюсь. Замираю у окна и смотрю, как у главного входа снова Верховский с сигаретой в зубах стоит. Только теперь еще не один, а с коллегой, который раньше дымил с другой стороны здания.
— Людям надо. И порядок будет, все бычки в одном месте, — серьезно заявляет отец.
— Они тогда в этой курилке только и будут торчать, а не работать. Ты как будто не знаешь! — я категорически против этой идеи. Мы четыре года без нее живем, и никто до этого ни о чем подобном не просил, пока не появился этот гад наглющий. И главное, я его подловить ни на чем не могу. Приходит он вовремя, уходит тоже, работу выполняет идеально, никто на него не жалуется, а девочки-коллеги так и вовсе слюни пускают.
— У нас все равно есть лишние деньги.
— Я хотела заказать новую стойку на ресепшн, чтобы в следующем году была красивая, а не эта облезшая, — прищуриваюсь, разглядывая, как Верховский затягивается. Красиво, да. Хмурится, так что над переносицей складка появляется, вбирает дым в легкие глубоко и медленно выдыхает, как будто не травит себя, а эликсир божественный пьет.
— Стойка и так хорошая, а для сотрудников мы и правда ничего давно не делали.
— А некурящим что? — оборачиваюсь порывисто. Папа за Верховского держится крепко, это я поняла еще в первый день, когда просила дать ему выговор. Оснований, конечно, не было, но желание до сих пор зудит. Вот даже сейчас клиентке скалится, а та в ответ улыбается, краснеет смущенно и даже не морщится от сигаретного дыма, хотя мужу своему всю плешь проела за курение.
И как у него это получается? Всех, зараза, очаровал и на свою сторону перетянул. А я последнего соратника в лице родителя теряю. Обычно к его мнению прислушивались. Могли не соглашаться или быть против, но при этом, скрипя зубами, все же мирились с новыми правилами и порядками. Теперь же… приходится мириться мне.
И все из-за гада Верховского. Он оборачивается и прямо в окно, где я стою, смотрит. Улыбка на его лице становится шире, и Верховский салютует рукой с тлеющей сигаретой. Едва ногой не топаю от злости. Так и хочется на улицу вылететь, сигарету из его рук забрать и растоптать каблуком. Представляю удивление на его лице. Опять губы в ухмылке скривит и брови чуть приподнимет, любуясь моими психами. Обалдеет, конечно, а я развернусь и красиво уйду с видом победительницы.