Код Рублева

Грановская Евгения

– Мы пишем о культуре и к тому же…

– Об ублюдках, наворовавших денег, об их новых яхтах, бутиках и любовницах. Кто, как, у кого и сколько раз. А вообще, ты прав. Людям нужно вешать лапшу на уши, иначе они заскучают и начнут резать друг другу глотки. Люди ведь, по сути, недалеко ушли от зверей.

– В своем глобальном отрицании ты доходишь до абсурда, – сердито сказал Барышев. – Недалеко ушли? А искусство? А история в конце концов?

– История человеческой тупости, алчности и жестокости – вот что такое ваша «великая история», – с неожиданной жестокостью произнес Ларин. Потом тряхнул головой и,

как-то странно усмехнувшись, добавил: – Нет, ей-богу, я бы все учебники истории побросал в огонь. Спалил бы их к чертовой матери собственными руками! А взамен раздал бы детишкам по листку бумаги с одной-единственной фразой: «Человек – это жестокая скотина, которой нравится мучить и убивать». – Тут Ларин выпучил глаза и громко икнул. – Что-то меня развезло, братцы… Видишь ли, друг Барышев, если ты не боишься вида крови, это еще не значит, что ты великий полководец. Если так уж хочется кромсать и потрошить людей, стань врачом. По крайней мере, врач всегда знает, когда нужно остановиться.

– Господа, не могли бы вы дымить на кухне? – наморщился Барышев, увидев, что отец Андрей и Вероника собираются закурить. – Золотце, ты ведь знаешь, я не выношу табачный дым.

– Пойдемте, дьякон, – сказала Вероника, презрительно глядя на мужа, – он нас все равно отсюда выкурит своим нытьем.

Стоять на кухне под открытой форточкой после духоты гостиной было особенно приятно.

– Вы пришли сюда с Марго? – осведомилась Вероника, пытливо глядя дьякону в глаза.

В одной руке у нее была дымящаяся сигарета, в другой – покрытый стразами мобильный телефон, с которым она, похоже, никогда не расставалась.

– Да, – ответил отец Андрей.

– Вы с ней любовники?

Дьякон удивленно на нее посмотрел и покачал головой:

– Нет, не любовники.

– Что же вы так покраснели? Постойте… У вас волосок на губе. Нет, не здесь. Давайте я уберу.

Протянув руку к лицу отца Андрея, Вероника вдруг прижалась к дьякону упругим бедром. Он слегка отпрянул, но наткнулся на стенку и оказался зажатым в угол.

– Что это вы от меня шарахаетесь? – улыбаясь, спросила Вероника. – Неужели я такая страшная?

– Вовсе нет, – ответил дьякон, хмуря брови.

– Так в чем же дело?

– Дело в том, что в комнате ваш муж.

Вероника посмотрела на дьякона удивленно.

– И что с того? Думаете, ему не наплевать? Мой муж самовлюбленный болван. Он может думать и говорить только о себе. – Она провела тыльной стороной ладони по щеке отца Андрея. – А вы симпатяга. Вы правда священник?

– Я дьякон.

Вероника приблизила свои губы к губам отца Андрея.

– Никогда не спала со священником, – произнесла она, горячо дыша ему в лицо. – Мне кажется, это должно быть забавно.

Левая рука Вероники скользнула по животу дьякона.

– Нам пора вернуться в комнату, – сказал отец Андрей.

Улыбка Вероники стала кривой.

– Послушайте, дорогуша, хватит корчить из себя недотрогу. Я же знаю, чем монахи занимаются по ночам в своих кельях. Публичный дом в сравнении с этим – просто Диснейленд.

– Вы слишком много выпили, – сказал отец Андрей и отвел ее руку от своего живота.

– А вы слишком мало, – ответила Вероника. – Ладно, черт с вами. Позвоните мне, когда созреете. Мой номер есть у Ларина. Кстати, я знаю

пару фокусов, от которых мужики просто лезут на стенку.

– Я это запомню, – сказал дьякон.

– Запомните, дорогуша. Запомните.

Отец Андрей затушил сигарету и подошел к двери. Вероника проследила за ним насмешливым взглядом.

– Замороченный какой-то, – тихо пробормотала она, когда дьякон вышел. – Ну и хрен с ним. – Она прислушалась к звукам, долетавшим из гостиной. – А этот все разглагольствует, – с ненавистью проговорила Вероника, услышав голос мужа. – Болтун несчастный. В постели бы так языком работал.

Вероника взяла со стола пульт и включила телевизор. Рассеянно взглянула на экран, хотела отвести взгляд, но вдруг остановилась. Некоторое время она смотрела на экран телевизора, при этом лицо ее делалось все удивленнее и удивленнее. Поняв наконец, в чем дело, Вероника опасливо покосилась на прикрытую дверь кухни, затем поднесла к глазам телефон и, повторяя шепотом цифры, быстро набрала номер, указанный на экране телевизора.

– Алло… – тихо сказала Вероника в трубку. – Я хочу сообщить про двух людей… Про священника и журналистку, которых вы…

Кто-то крепко взял ее за руку и аккуратно вынул из пальцев телефон.

Вероника испуганно обернулась.

– Ларин! Что ты делаешь?

– Спасаю тебя от неприятных последствий.

Ларин выключил телефон. Положил его на стол. Вероника смерила его холодным взглядом.

– Ты знаешь, что эти двое – бандиты? – спросила она.

Ларин усмехнулся, дунул в патрон папиросы и вставил ее в уголок рта.

– Детка, они такие же бандиты, как мы с тобой.

– Но за тебя не обещали вознаграждение, – возразила Вероника.

– Вознаграждение? Зачем тебе вознаграждение? Твой муж богат.

– Он скуп, и ты об этом знаешь.

Ларин покачал головой:

– Он не скуп. Просто ты слишком много тратишь.

– Может быть, и так. Но иначе я не умею. Мне нужны деньги, Ларин.

– Они всем нужны.

Несколько секунд Вероника молча на него смотрела, ожидая, что он еще что-нибудь скажет, затем тряхнула волосами и решительно произнесла:

– Ладно. Я знаю, что делать.

Она взяла со стола телефон и направилась с ним к ванной.

– Если ты вызовешь милицию, я скажу, что ты звонила по моей просьбе, – сказал ей вслед Ларин. – И по просьбе Барышева. Премию придется разделить на три части, а это не ахти какие деньги.

Вероника остановилась в дверях. Медленно повернулась к Ларину.

– Это нечестно, – сказала она подрагивающим от ярости и обиды голосом.

– В этой жизни все нечестно, – ответил Ларин. – Обещаю тебе, я сделаю все, чтобы ты как можно дольше не видела этих денег. Ты знаешь, это в моих силах.

– Но почему?

– Неважно.

Вероника вгляделась в лицо Ларина, и вдруг ее темные, аккуратные бровки взлетели вверх.

– Ты к ней неровно дышишь! – воскликнула она. – Черт, как это я раньше не замечала! А я думала, такие, как ты, неспособны любить. Интересно, а когда ты развлекался со мной, ты меня тоже любил?

– Я не хочу это обсуждать, – сухо ответил Ларин.

Лицо Вероники стало злым и некрасивым.

– Ладно, не напрягайся, – ядовито проговорила она. – Мне только интересно, почему она? Что такого ты в ней нашел, чего нет во мне?