Кодекс Крови. Книга III
Шрифт:
— А говоришь, мы затворниками жили, в свет не выходили, — попенял я Агафье, параллельно окидывая взглядом честное собрание, больше напоминающее встревоженный улей. Вдруг какой шершень напасть вздумает.
— Выходить выходили, хоть и редко, но сами гостей не привечали.
— Вообще, ничего удивительного. Весь этот сброд на военный объект тянуть? Нет уж, увольте! — всецело я поддержал семейную традицию, — хотя некоторые так и напрашиваются на экскурсию по болотам с билетом в один конец.
Агафья рассмеялась, легко и заливисто.
— Мне нравится ход твоих мыслей, но император
Мы продолжали беззлобно перебрасываться шутками, когда краем глаза я заметил прущего на меня прямой наводкой взвинченного парня. Глаза его горели нездоровым огнём, а сам он был бледен до синевы.
Я присмотрелся к нему внимательно, черты лица показались мне знакомыми. Кажется, это кто-то из Виноградовых, но могу ошибаться. На Татьяну он ни капли не был похож, та рыжая, как солнышко, а этот смуглый с тёмными глазами и волосами. Мужчина остановился практически впритык, на скулах его играли желваки, а ноздри раздувались крыльями, словно у быка на корриде.
— Самозванец! Как смеешь ты носить это?! — он дёрнулся было к моему лицу, но у артефакта защита сработала быстрее, чем у меня реакция. Гибкие виноградные лозы с мелкими листочками спеленали наглеца, не давая ему пошевелиться. Я даже не знал, что у грозди есть такие возможности.
— Сударь из рода Виноградовых, ведите себя прилично, вы в приёмной у императора, а не на рынке, — осадил я провокатора. В том, что он был именно провокатором, сомнений практически не было. Слишком лихорадочные движения, бледность и неподобающее поведение, характерное для крайней степени возмущения. Кто-то умело накрутил Виноградова и отправил на убой. Подсадная утка дёрнулась пару раз и зашипела так, чтоб это слышали все окружающие:
— Я-то хоть рода Виноградова, а ты? Какая болотная девка тебя насосала, а, Комарин?
А вот этого спускать с рук уже нельзя было. Прямое оскорбление рода — это уже не шутки. Я рассматривал смертника, считая до десяти, чтобы не прибить сразу на месте. Такого мне в приёмной императора не простят. Лозы, чувствуя моё настроение, сильнее сдавили болезного, а парочка острых усиков, отросшая по случаю, хищно кружила вокруг глаз и рта пленника. И никто абсолютно не вмешивался в происходящее.
Я призвал комарих и отправил собирать жатву, нужно было найти зачинщиков провокации. А тем временем обратился к жертвенному кабанчику:
— Вы сейчас Виноградову Марию Васильевну, законную супругу баронета Комарина Юрия Михайловича, обозвали болотной девкой? Или самого баронета, неразборчивым в любовных связях? — лозы ещё сильнее сдавили горло несчастного, так что его сип слышали все присутствующие. А я, наконец, вспомнил, как зовут этого провокатора. — Вам бы Николай Александрович помалкивать, если бы не ваш потенциал в пятёрку, вас бы даже не признали, так и ходили бы в бастардах от очередной гулящей девки, ой, простите, от содержанки.
— Да как ты смеешь?! — взорвался провокатор, — я — наследник и надежда рода, а ты…
— Ты как был швалью безродной, так и остался, — я с улыбкой взял в руку бокал красного вина, превратив его силой дара в крепчайший марочный коньяк, и поднёс к носу Виноградова, чтобы тот оценил метаморфозу, — я уже сейчас владею всеми землями Виноградовых на черноморском побережье, имею родовой дар и общаюсь с вашим богом, в отличие от некоторых! Разгневали собственный тотем, утратили алтарь рода, так имейте мужество нести наказание достойно, — я обошёл Виноградова по кругу, — и если уж на то пошло, то сейчас я имею больше прав называться Виноградовым, чем ты.
На последних словах лоза отрастила мясистый виноградный лист и отвесила Николаю Александровичу унизительную пощёчину.
— Да я тебя на дуэль… мв-мв-мв… — что-то пытался промычать провокатор, в то время как листья заткнули ему рот.
— Что здесь происходит? — раздался громогласный возглас главы имперской службы безопасности Медведева. — Комарин, опять ты?
— Никак нет, Дмитрий Фёдорович! — вежливо улыбнулся я одному из моих основных обвинителей, — я ожидал аудиенции у Его Императорского Величества, когда Виноградов Николай Александрович проявил неосторожность в обращении с божественным артефактом. На нём сработала защитная реакция, предотвращающая потерю и насильственное изъятие артефакта у владельца, и теперь Николай Александрович расплачивается за неуважение к собственному тотему. В процессе мы обменялись мнениями на счет расхождения взглядов на наши родословные и количество приложенных усилий для возрождения славы рода Виноградовых.
Кто-то в толпе не сумел сдержать смешок.
— Вас послушать, Михаил Юрьевич, так вы, и на чужой жене застуканный, выдадите нечто похожее, — уже не сдерживал усмешки Медведев, любуясь заплетённым в лозу Виноградовым.
— Предпочту находиться на своей жене, — снова максимально вежливо улыбался я главному безопаснику страны, — ибо, как гласит народная мудрость: «Пока вы возделываете чужое поле, кто-то возделывает ваше».
— Слышал бы вас ваш отец, — процедил кто-то из толпы, — да и вы пока не связаны узами брака.
— Ну так и молоденькие вдовы в империи не перевелись, — пожал я плечами.
— Достаточно, — прервал обмен мнениями Медведев, — отпустите Николая Александровича, он больше не будет делать глупостей. Ведь так?
При этом глава службы безопасности весьма выразительно посмотрел на Виноградова, отчего тот побледнел ещё сильнее.
— Я бы с радостью, но на отношения тотема рода и Николая Александровича не могу повлиять, пусть он помолится, что ли, или прощения попросит, может, тогда…
Я действительно не мог приказать артефакту, он обладал неким подобием собственного сознания, и моё мнение ему было, если не глубоко безразлично, то в лучшем случае принималось во внимание, но не как приказ к действию.
Лоза же задумалась, а после отлепила листья от рта жертвы, ожидая каких-либо действий.
Я тем временем пропускал через себя капли крови всех находящихся в зале. Пока наиболее вероятным организатором провокации казался седовласый старичок с тростью и пышными усами, спускающимися на грудь. Он стоял почти у входа в приёмную и листал потрёпанную записную книжку, не обращая внимания ни на что вокруг. Вот только он последним о чём-то разговаривал с Виноградовым, прежде чем тот сорвался в мою сторону.