Кодекс Крови. Книга V
Шрифт:
— Спасибо, — искренне поблагодарила Агафья.
Ей предстояло принять решение, пытаться ли спасти заложников или сидеть в осаде и использовать эргов в обороне. А вампирша не хотела этого делать. По своей сути она была разведчицей, шпионкой, убийцей. Она всегда несла ответственность только за себя и свои действия. Она добывала информацию и максимум давала рекомендации, но решать? Нет! Это делали другие люди, и весь груз ответственности ложился на их плечи. Не её.
Глядя на медленно ползущий в сторону поместья гребень и закованных в грязевые кандалы пленниц, Агафья как никогда истово молилась
Всё! Абсолютно всё пошло наперекосяк! Ингрид хотела лишь присмотреться к землям соседей, а эта чёртова каменюка всё решила за неё.
С момента попадания на эти богами заброшенные болота, дух начал сходить сума. Он требовал вернуть его домой! От камня волнами расходилась сила и ярость, от которой сотрясалась земля под ногами. Ингрид ничего не могла поделать. Он с головой выдавал её присутствие, будто насмехаясь над её стараниями скрытно разведать обстановку. Дух хотел домой, и ему было абсолютно плевать на желания Ингрид. В какой-то момент камень в рюкзаке у неё за спиной начал нагреваться, требуя внимания.
А у хранительницы в голове молотом стучала одна единственная мысль: «Нужно уходить отсюда!»
Сделать вид, что её здесь никогда не было. А этого чёртового духа напоить и усыпить кровью магички, добытой Михельсом. Сейчас Ингрид уже не интересовала угроза со стороны хозяев девицы. В конце концов, сами плохо обучили и прошляпили свой ресурс. Ей нужно было усыпить духа, иначе велик шанс, что род Исбьернов утратит основу своей мощи навсегда.
Камень всё раскалялся. Ингрид почувствовала запах палёной кожи, это дух пытался вырваться из заточения. В момент, когда дно рюкзака не выдержало и прогорело, хранительница, не раздумывая, заковала ладонь в каменную перчатку и интуитивно успела подхватить камень до того, как тот упадёт на землю.
В этом была её главная ошибка. Он знал и предвидел это. Это древний ублюдок развёл её как девчонку. Стоило перчатке соприкоснуться с почему-то текучей, похожей на влажную глину, поверхностью вместилища духа, как ладонь намертво там зафиксировалась.
Дух не просто захватил её в плен, он принялся ментально давить на хранительницу, требуя выполнять его волю, требуя отдать долг за все те годы, что Исбьерны безнаказанно использовали его для собственного возвышения и усиления.
— Верни! Меня! Домой! — набатом звучало в ушах Ингрид. — Верни! Меня! Домой!
Каждое слово сопровождалось толчками земли, но хранительница не сдавалась, мелкими шажками пятясь к границе уже собственных наследных земель.
— Я сильная! Я выдержу! — шипела магичка, игнорируя приказы духа. — Я смогу!
— Ах так! — перемену в настроении духа она почувствовала с запозданием в полсекунды, иначе не раздумывая отрубила бы себе руку по локоть. Но было поздно. Каменная перчатка истаяла, и рука Ингрид нырнула в раскалённую лаву, сквозь которую из сердцевины духа появились тончайшие жгутики-присоски и впились в энергоканалы магички.
Хранительница сделала попытку отсечь себе руку, но опоздала. Жгутики забрались уже так глубоко, словно присосались на прямую к средоточию магии и начали выпивать Ингрид напрямую.
От дичайшей боли магичка потеряла создание, и дух перехватил управление телом. Помня о минимальной скрытности, он ушёл под землю, но периодически выглядывал на поверхность, чтоб его носитель не задохнулся без воздуха.
После стольких сотен тысяч лет отсутствия он возвращался домой. В его духе смешались радость и горечь, ненависть и месть. Люди… Они снова заселили эти земли, хотя клялись навеки оставить их мёртвыми в назидание потомкам. Люди… Предатели, лжецы и худшие порождения Реки Времени. Он ненавидел людей, чувствовал жизненно силу каждого и облизывался на их магические источники. Они слабее этой старой бабки, но их много…
Он вернётся домой и приступит к поиску остальных, а люди станут топливом, тем, чем и должны были быть на заре времён.
Ингрид боролась, но перехватить управление собственным телом не удавалось. В ушах слышался злорадный смех свихнувшегося духа. Они шли напрямую. Её собственная магическая мощь таяла, как воск зажжённой свечи, каплями и неумолимо. Она уже едва соответствовала девятке. Но сдаваться не собиралась.
«Если я не могу изменить направление движения, то уж использовать сопутствующую непротиводейственную магию точно должна».
И тогда Ингрид подхватила в оковы несколько молодых девиц из ближайшего селения. Зафиксировать их тела и отправить вместе с куском земли наперерез своему телу она смогла.
Отстранённо магичка отметила, что в неё с духом полетели первые заклинания, пока ещё среднеранговые четвёрки-пятерки, но это означало, что они близки к цели.
Сами маги стихийники особо не интересовали Игрид, защита спокойно справлялась с их техниками. Но если их будет много, то здесь никакого источника не хватит, чтобы держать защиту. Чем больше будет среднеранговых магов, тем ощутимей будет проседать каменный щит. Не спасёт даже то, что, находясь в своей стихии, земля поглощает и рассеивает часть урона от вражеского заклинания.
Сама же Ингрид просто хотела выжить. То, что духу бесполезно сопротивляться, она уже поняла, но жажда жизни никуда не делась.
Потому исподволь хранительница подтягивала к себе трёх девушек из деревни, рассчитывая принести их в жертву и хоть чуть-чуть успокоить духа. Обычных деревенских баб ей было не жаль, ещё нарожают. А выжить хотелось любой ценой, даже если придётся заплатить частью личной силы.
Чего не знала Ингрид, так это того, что по несчастливой случайности она зацепила девушек, за которых было кому постоять.
Хмарево жило свой тихой обычной жизнью. После окончания родовой войны, люди вернулись к обычным занятиям. Хмаревцам война не принесла столько бед, смертей и разрушений, как жителям Малых Трясинок. Живым напоминанием этого стал молодой парнишка, поселившийся на краю деревни. Поговаривали, что во всеобщей резне он потерял отца, а сам выжил лишь каким-то чудом, полностью поседев.
Парень был рукастый, молчаливый и угрюмый. Наравне со всеми работал на лесопилке, справил давным-давно заброшенный домишко и постепенно обживался. Местные девки на него засматривались, но не надоедали, давая возможность пообвыкнуться. Все понимали, что просто так в неполных шестнадцать лет не седеют.