Кодекс Охотника. Книга XVIII
Шрифт:
Хотя и в этом мире есть определенные приятности. К примеру, мои жены. Вон одна летит за мной, как ангел мщения, далеко обогнав всех остальных бойцов. Янтарные глаза горят ненавистью к врагам и любовью к мужу, то есть, ко мне. «Не стоит становиться перед влюблённой женщиной и предметом ее обожания», — кажется, так говорил старый Мак. Или это был не Мак? Впрочем, какая разница? Утверждение имеет право на жизнь.
— Охотник! — заорало существо, что скрывалось под балахоном.
Если в момент моего прихода черты лица дёргались, то сейчас лицо покойного князя Меньшикова реально
Мимик — это одна из человекоподобных рас, мир которых уничтожил Неназываемый. У него было две руки, две ноги. Вот только в результате эволюции или каких-то собственных магических экспериментов они смогли менять свою внешность, в том числе и тело. Часть этой расы пошла в услужение Неназываемому. И уже в прошлой жизни было несколько неприятных ситуаций.
— Та-дам!!! — широко улыбаясь, я вскинул обе руки вверх, как делает фокусник после удачного фокуса. — Не ждали?
— Убейте его! — заорал Мимик окружающим его Одарённым.
— Ваша Светлость? — окружающие врага бойцы разделились на два лагеря.
Первые — сектанты в балахонах без разговоров начали творить свои техники. А вот несколько гвардейцев в цветах Меньшикова застопорились.
— Ваша Светлость?! — еще раз повторил высокий пожилой мужчина, напряжённо заглядывая под балахон.
— Это не Меньшиков, это разломная тварь! — тут же нашёлся я, обозначив Мимика понятной градацией для местных людей, дабы у них совсем отпали сомнения.
Я швырнул в него небольшой фаербол. Убить его не убило, но балахон ему подпалило, порвав капюшон и обнажив уродливую голову.
Я говорил, что у Мимика две руки и две ноги? Так вот, собственно, на всём этом схожесть с человеком и заканчивается. В своём «оригинале» Мимик похож на сморщенный изюм или курагу. Безносое лицо, узкая щель рта, и два чёрных глаза. На благородного князя Меньшикова он точно не был похож.
— Твари хотят поработить человечество! — выкрикнул я ещё один лозунг, уворачиваясь от техник адептов Неназываемого и продолжая свою огненную речь. — Не дадим внеземным отродья навредить роду человеческому!
Сектанты не обращали никакого внимания на застывших гвардейцев и пытались уничтожить меня. А это вот зря. Первым очнулся седой мужчина, что достал свой меч и снес голову стоящему рядом с ним сектанту. Его доспех отразил удар второго врага. При этом мужчина лишь слегка поморщился. Силён, стервец! Ну, что же, поможем пожилым повстанцам. Передо мной тут же возникли три муравьишки. Их строй сомкнулся, плечом к плечу, и они ломанулись вперёд. А я за ними, под их прикрытием.
Тут я понял, что в зал забегают мои боевые товарищи.
— Мочите только тех, кто в капюшонах, — заорал я. — Людей не трогайте.
Сам ринулся вперёд, пробегая мимо пожилого бойца Меньшиковых, который рубился на мечах с сектантом. Я быстро повернулся и одарил его широкой улыбкой.
— Когда закончите с этими, бросайте оружие. Я замолвлю за вас словечко.
В мужчине чувствовался большой опыт. Он, не теряя концентрации и не отрывая своего взгляда от врага, коротко кивнул, подтверждая услышанное. Ну, а я бросился за Мимиком, который уже залез в какую-то дыру, похожую на вентиляционную шахту, и прямо сейчас, извиваясь, как уж, пытался пробиться к поверхности. Эти существа не могли превратиться, например, в каплю или какую-нибудь медузу. Но их руки и ноги вытягивались и истончались, и без потери массы он мог превращаться в многометрового, достаточно узкого червяка. Что он сейчас и сделал.
— Куда же ты пошел? Мы ещё не договорили, — крикнул я ему вслед.
Сам я туда, конечно же, не пролезу. А вот мои питомцы смогут. Секунда, и у меня на ладони возник разломный крот, который тут же задвигал мохнатым носом, пытаясь понять, что и где происходит, подслеповато щурясь мутными глазами.
— Давай, Соколиный Глаз, ухвати его за задницу, — напутствовал я своего чемпиона, запустив его в вентиляцию.
Затем еще немного подумал и призвал ещё четыре его собрата, запустив вслед за ним. Шнырька, по моему мысленному приказу, показал, куда выходит этот лаз. Я тут же призвал с другой стороны двух муравьёв-строителей, которые своими сверхпрочными жвалами начали дробить скалу и камень, заваривая проход там.
— Он думал, что смош-ш-шет уйти от Ш-ш-шандра, — захихикал Шнырька, проявляясь у меня на плече и показывая происходящее.
Мимик уткнулся в завал, и его догнали кроты-убийцы, которые начали его яростно кусать. И не только за жопу. Из вентиляции послышался горестный вой.
— Слышь, ты, пластилиновый! — громко крикнул я, наклонившись над отверстием вентиляции. — Я могу отозвать кротов, если ты вернёшься обратно. Мне нужно с тобой поговорить. И если я получу нужную информацию, ты останешься жить.
Я секундочку подумал, но потом моя врожденная честность взяла вверх. Я снова наклонился над дыркой и со вздохом добавил.
— Но это не точно!
— Да, отзови, — послышался тонкий писк.
Мерзкие у них настоящие голоса, на самом деле, но что делать. Я отозвал всех, кроме Соколиного Глаза, который присматривал за Мимиком, тем не менее, отойдя в сторону и давая этому «человеку-резине» двинуться в мою сторону.
Мимик полз обратно, а я вспомнил, что за мной вообще-то шла битва, и на данный момент было как-то тихо. Оглянулся и увидел интересную картину. Четверо из двенадцати гвардейцев Меньшиковых выжили, в том числе и пожилой мужчина. То, что он выжил, меня неожиданно порадовало. Сейчас они сложили оружие на пол, руки скрестили на груди и спокойно стояли возле стенки, не делая резких движений.
Тут из вентиляции вылезло это пластилиновое чудило и оформилось в свою нормальную форму, вытянувшись передо мной. Значит так, приступим к первому этапу представления. Я просто схватил его за шею и потащил к своим товарищам.
Раса Мимиков пожертвовала магией в пользу изменения своего тела и технического прогресса. Их цивилизация была развита на достаточно высоком уровне, когда туда пришёл Неназываемый. Они так кичились своей независимостью и техническим превосходством, что позвали Охотников слишком поздно. Точнее, не так. Они нас, вообще, не позвали, мы сами пришли. Но пришли тогда, когда было слишком поздно.